Леонид Василенко - Введение в русскую религиозную философию

• Название: Введение в русскую религиозную философию
• Автор: Леонид Василенко
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2009
• ISBN: 5-7429-0218-2

В данной книге раскрывается основное содержание русской религиозно-философской мысли XIX–XX вв. Основное внимание уделено вопросам метафизики и теории познания, философии религии, философии культуры, философии истории, нравственно-этической проблематике, дискуссиям о религиозной миссии России и роли православия в социальном и культурном развитии нашей страны. Дан также анализ различных решений социально-философской проблематики, рассмотрены философско-антропологические установки русской философской мысли для понимания творческого призвания и становления личности.

Рекомендуется для студентов богословских учебных заведений, философов, всех, интересующихся историей русской философской и религиозной мысли.

---

Известным почвенником был Николай Николаевич Страхов (1828–1896), враг западного «просвещенства», атеистического разума и безбожной цивилизации. Страхов – автор работы «Борьба с Западом в нашей литературе» (в 2-х кн. СПб., 1887–1890), а также «Из истории литературного нигилизма. 1861–1865» (СПб., 1890). Он настаивал, что возврат к почве избавит от «просвещенства», «безумия рационализма», суррогатов религии и безбожия, которые идут в Россию с Запада. «Просвещенство» не только не способно ничего предложить для подлинного просвещения разума и сердца, но и враждебно ему. «Проект Просвещения», как теперь его называют, должен быть полностью отвергнут.

Мы призваны, продолжал он, увидев отвратительные плоды этого «проекта», разобраться с духовными основами западной культуры. Грядут великие бедствия за все наши ложные увлечения и исторические грехи. Может быть, нам суждено явить миру яркие примеры безумия, до которого способен доводить людей дух нынешнего просвещения. Но мы же должны дать самую сильную реакцию этому духу. Об этом же писали Данилевский, Самарин и др. Во всем этом немало идеологического неприятия, мотивированного сильной страстью. Не хватает вдумчивого отношения к трагедии европейской культуры на путях рискованных выборов, которые совершили деятели Просвещения, не хватает и объективности в том отношении, что среди этих деятелей были те, кто дорожил истиной и социальной справедливостью. Но верно, что непомерная амбициозность и антицерковность многих из этих деятелей не могли не привести западную культуры к тяжелым результатам.

§ 3. Николай Данилевский об исторических циклах

Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) – философ истории, который решительно отверг светскую веру в прогресс: факты ее не подтверждают, а недолгие прогрессивные этапы развития бывают только на восходящих стадиях становления культур. В книге «Россия и Европа», известной как «катехизис славянофильства», Данилевский утверждал, что общечеловеческая культура не существует, а есть только появляющиеся и уходящие культурно-исторические типы. Они возникают на основе «великих лингвистико-этнографических семейств», они могут и должны обходиться друг без друга, не нуждаясь ни в каких заимствованиях, и созидают из себя все, что им нужно. Их 10: «1) Египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилонский, халдейский, или древнесемитический. 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский. 9) новосемитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский. К ним можно еще, пожалуй, причислить два американские типа: мексиканский и перуанский, погибшие насильственною смертью и не успевшие совершить своего развития. Только народы, составлявшие эти культурно-исторические типы, были положительными деятелями в истории человечества; каждый развивал самостоятельным путем начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенных внешних условиях жизни, в которые они были поставлены, и этим вносил вклад в общую сокровищницу» (9, с. 88).

Все они несовершенны, писал он, потому что каждая из них развивала какую-то одну сторону культуры. Например, «еврейская – сторону религиозную, греческая – собственно культурную, а римская – политическую» (9, с. 477). Германо-романская, т. е. европейская, развив науку и промышленность, показала себя более сложной, но выше всех он поставил славянский культурно-исторический тип, способный реализовать достоинства всех прочих. По тем задаткам, какие Данилевский видел в славянстве XIX в., славянский тип «представит синтезис всех сторон культурной деятельности в обширном значении этого слова, сторон, которые разрабатывались его предшественниками на историческом поприще в отдельности или в весьма неполном соединении. Мы можем надеяться, что славянский тип будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом»: в нем будет все – религиозность, культура, политика и экономика (9, с. 508). Если же он откажется от своей миссии, то потеряет историческое значение и послужит чуждым целям в качестве этнографического материала. Культуры появляются спонтанно сначала в виде локальных областей активной творчески-организующей работы, далее они раскрывают свои возможности, достигают зрелых развитых форм, а затем, исчерпав жизненный импульс, начинают слабеть, вырождаются и в конце концов исчезают. Этот цикл занимает 1000–1200 лет.

Европа как тип началась во дни Карла Великого, прошла свой путь, одряхлела и теперь распространяет повсюду продукты своего разложения, отравляет мир своими политическими, социальными, философскими идеями. Согласно Данилевскому, деградирующий Запад обманчив, потому что, предлагая что-то под видом общечеловеческого, в действительности навязывает свое и ущербное. Данилевский очень жестко судил нашу интеллигенцию за пересаживание сомнительных западных идей на русскую почву. Следует отталкивать то вредное, что идет из Европы, не делать чужое своим, не становиться на путь развития, ведущий к гибели. «…Для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара (желал бы прибавить и поляка), – после Бога и Его святой Церкви, – идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них недостижимо без ее осуществления – без духовно, народно и политически самобытного, независимого славянства; а, напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности» (9, с. 127).

Возражения Данилевскому были теоретическими, моральными и фактическими. К. Леонтьев удивлялся, что он не удостоил внимания Византию как особый тип, не верил, что славяне создадут новый тип, и ратовал за то, чтобы привлечь византийское религиозно-политическое наследие, чтобы оно определяло жизнь в России. Другое возражение: единого славянства давно не существует, а есть весьма разные славяне – русские, украинцы, белорусы, сербы, поляки и т. д. Разве они создадут единый тип? Вл. Соловьев писал, что найдутся люди, которые, почитав «Россию и Европу», рассудят так: никакой общечеловеческой культуры нет, сказал Данилевский, так пойдем дальше и спросим: а существует ли общеславянский тип? Заявим, что его нет, и будем ратовать каждый за становление только польского, или украинского, или русского типа. Принцип разделения будет дробить дальше, а это морально неприемлемо.

Священная история, описанная в Библии, история мировых религий, история Церкви этими циклами не определяются. Православие, писали многие, существует не только в славянстве, а охватывает другие народы. Невозможно его ограничить только славянским типом. Ислам наднационален, буддийский мир тоже невозможно уложить в один культурно-исторический тип. Мировые религии – не функции культур, цивилизаций или национальных организмов. Соловьев писал также, что Данилевский изобразил славянство всего лишь культурно-историческим типом, малодуховной естественно-исторической общностью. В таком случае Киреевского и Хомякова надо поставить выше Данилевского: они любили Россию прежде всего как носителя истинной веры. Достоевский был верен ранним славянофилам, когда говорил о «всечеловеческой и всеобъединяющей русской душе», способной в духе истинного вселенского православия отвечать на противоречия и проблемы Запада, на нервные искания тех, кого будоражит «европейская тоска». Флоровский в свою очередь напомнил, что национальная стихия должна пройти через глубокую и всестороннюю духовную проработку для преодоления «немощи националистической исключительности». Все естественное (в том числе национальное) должно претворяться верой, благодатью, духовным усилием.

Соловьев отверг все, что сказал Данилевский. Он не придал должного значения тому важному для Данилевского вопросу, который теперь формулируется особенно жестко: не превратится ли Россия в этнографический материал для чуждых ей целей? Данилевский выступил против общечеловеческой культуры как фикции. Соловьев, возражая, не думал в момент полемики о том, что ему стало ясно в конце жизни, – что мировая общечеловеческая цивилизация будет антихристианской. Данилевский тоже об этом не думал, но его почитатель и критик К. Леонтьев обратил на это внимание раньше Соловьева.

Культурно-исторические типы Данилевского живут как замкнутые биологические организмы, не нуждаясь в других культурах. Позже эту ошибку повторил на Западе О. Шпенглер, но ее миновал А. Тойнби. Когда культура описывается как жизнь таких «организмов», получается не история в собственном (духовном) смысле слова. Впрочем, «организмоподобные», «возрастные» и просто «деградационные» явления в истории народов и культур, конечно, найдутся, особенно когда люди забывают о Боге. Но роль таких явлений Данилевский и другие легко преувеличивали. Флоровский замечал, что у нас нередко «грехи Запада» объясняли его возрастом, а это упрощает вопрос и отводит взор исследователя от духовной трагичности путей Запада, на которых поиск и осуществление правды Божией искажались ложными выборами и духовными изменами.