Владислав Толстых - Международное частное право: коллизионное регулирование

• Название: Международное частное право: коллизионное регулирование
• Автор: Владислав Толстых
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-359-4

В работе рассматривается коллизионное регулирование в международном частном праве. Автор анализирует основные доктринальные концепции, а также тенденции развития законодательства и судебной практики в данной области, исследует природу коллизионной нормы, дает анализ основных проблем ее применения, выдвигает новые общетеоретические решения, комментирует коллизионные нормы законодательства РФ, предлагает модели их наиболее эффективного толкования и применения, дает рекомендации по совершенствованию работы с иностранным правом.

В работе широко использованы материалы зарубежной доктрины и судебной практики.

Книга предназначена для научных работников, преподавателей и студентов юридических вузов, работников правоприменительных органов и практикующих юристов.

---

Интересный вопрос ставит Г. К. Дмитриева: «Если стороны при заключении договора выбрали в качестве применимого права право иностранного государства, то распространяется ли такой выбор на исковую давность или в силу ст. 198 ГК стороны не вправе своим соглашением изменить установленные сроки исковой давности и таковые должны определяться российским правом?»[136] Автор правомерно приходит к выводу, что выбор сторонами иностранного права распространяется и на исковую давность[137].

Стороны договора не могут устанавливать право, регулирующее их отношения с государственными органами (например, органами таможенного, валютного, налогового контроля), а также право, регулирующее их отношения с третьими лицами, не являющимися участниками данного договора (стороны договора купли-продажи не могут выбрать право, определяющее их отношения с перевозчиком по данному договору). Особо следует отметить, что диспозитивность норм международного коммерческого арбитражного процесса не означает возможность сторон выбрать право, регулирующее их отношения с третейским судом. Достаточный интерес представляет вопрос о распространении действия соглашения о выборе права на отношения, возникшие в результате уступки права требования (цессии). Очевидно, в данном случае можно исходить из общего тезиса о том, что выбор права представляет, по сути дела, определение прав и обязанностей, а следовательно, его значение сохраняется и в случае уступки права требования. Этот вывод подтверждается ч. 2 ст. 1216 ГК РФ, в соответствии с которой «допустимость уступки требования, отношения между новым кредитором и должником, условия, при которых это требование может быть предъявлено к должнику новым кредитором, а также вопрос о надлежащем исполнении обязательства должником определяется по праву, подлежащему применению к требованию, являющемуся предметом уступки».

Стороны могут выбрать только право для регулирования своих прав и обязанностей по договору. Они не могут избрать в качестве применимого регулятора квазиправовые нормы (справедливость, «мягкое право», общие принципы и пр.). Таким образом, ч. 2 ст. VII Конвенции 1961 г. о внешнеторговом арбитраже («Арбитры выносят решение в качестве “дружеских посредников”, если между сторонами на этот счет имеется договоренность и если применимый закон это разрешает») не может применяться третейскими судами на территории РФ.

Часть 1 ст. 1210 ГК РФ использует термин «право» вместо термина «право страны», который использовался в ст. 166 ОГЗ СССР. Подобное изменение формулировок означает, что ГК РФ допускает выбор не только права страны, но и выбор международного права либо права субъекта федерации в качестве регулятора отношений. Кроме того, безусловно, отказ от термина «право страны» нужен законодателю для того, чтобы закрепить возможность выбора нескольких правопорядков для регулирования отношений по договору.

Стороны выбирают действующее право. Соглашение о выборе права учитывает не только право, существующее на момент его заключения, но и возможные будущие изменения в этом праве. В иностранной доктрине данный вопрос, впрочем, является дискуссионным. П. Майер полагает, что выбор права носит перспективный характер и охватывает все возможные будущие изменения в соответствующем правопорядке. По его мнению, стороны выбирают не конкретные нормы или законы, а правопорядок. Они подчиняют свой договор системе норм, а не отдельным нормам[138]. Иной позиции придерживается Б. Ауди, который полагает, что новые нормы, не действующие на момент заключения соглашения о выборе права, не действуют, если только это не императивные нормы международного частного права[139].

Перспективный характер соглашения о выборе права, как представляется, вытекает из коллизионной природы института автономии воли, который, как и коллизионная норма, преследует цель подчинения отношения правопорядку. Выбирая правопорядок, стороны привязывают отношение к наиболее близкому праву, а не пытаются сформулировать оптимальные условия договора (эта цель, если и присутствует, носит второстепенный характер).

Соглашение о выборе права не может влиять на юридическую силу нормы права, порождая эффект ее переживания, еще и потому, что у сторон нет такой компетенции.

Недействующее право не представляет собой право. Попытки сторон ограничить действие своего соглашения о выборе права законодательством, действующим на определенный момент, в случае последующего изменения этого законодательства не должны рассматриваться как заключенные в рамках института автономии воли, а должны восприниматься, как инкорпорирующие текст старого закона в договор. Последствием является автоматическое «включение» ординарной коллизионной нормы.

Временные ограничения возможности выбора права. Разрешая сторонам договора выбрать право после заключения договора, ч. 3 ст. 1210 ГК РФ не устанавливает, до какого момента стороны могут эту возможность использовать.

В соответствии с п. 5 ст. 148 АПК РФ возможность использовать арбитражную оговорку сохраняется за сторонами до момента совершения ими первого заявления по существу спора. Представляется, что аналогичным образом должен быть решен вопрос о выборе применимого права.

Очевидно, что стороны могут прийти к соглашению о выборе права только до момента совершения ими первых заявлений по существу спора. Это объясняется хотя бы тем, что заявления сторон должны быть основаны на нормах права.

В течение процесса стороны не могут выбрать применимое право. Это не соответствовало бы принципу экономии процессуальных усилий. Этот вывод также означает невозможность приравнивания заявлений сторон со ссылками на определенный правопорядок к соглашению о выборе этого правопорядка.

При выборе права очевидно, что главная цель сторон – не помочь суду, а выбрать ориентир для своих действий, связанных с исполнением договора. Выбирая право, стороны выбирают его на будущее, независимо от того, возникнет ли между ними спор[140].

Отсюда выбор права во время процесса представляет собой договор, лишенный необходимой цели (каузы).

Французская доктрина разделяет соглашения, заключенные в рамках института автономии воли и соглашения, заключенные в ходе процесса. Так называемые «процедурные соглашения» не рассматриваются как производные от института автономии воли. Посредством таких соглашений стороны вправе отказаться от применения коллизионной нормы и тем самым разрешить суду применение отечественного права[141]. Нормативное основание такого подхода закреплено в ч. 3 ст. 12 ГПК Франции, в соответствии с которой судья может связать себя квалификациями и правовыми позициями, посредством которых стороны ограничивают сферу спора. Практика поддержала такое толкование[142].

Такая особенность французской правовой системы имеет, как представляется, корни не в институте автономии воли, а в концепции факультативности коллизионной нормы, и поэтому не может быть определяющей для решения вопроса о временных ограничениях выбора права в рамках отечественного правопорядка.

Возможность выбрать право только одного государства. В соответствии с ОГЗ СССР 1991 г. стороны могли выбрать только право одной страны. Советское законодательство не допускало подчинения договора различным правовым системам («юридическая биотехнология»[143], «depecage»). Статья 1210 ГК РФ (ч. 1 и 4) допускает возможность выбора права для отдельных частей договора.

Данный подход представляется неправильным и нецелесообразным. Несмотря на то, что Европейская конвенция 1980 г. о праве, применимом к внешнеторговым обязательствам, допускает подобное, представляется, что российская правовая система в данном случае не должна идти по пути заимствования. И с точки зрения практики, и с точки зрения теории коллизионного регулирования подчинение договора различным правовым системам нецелесообразно по следующим причинам:

1. Российские суды в меньшей степени, чем европейские, обладают возможностями по поиску и применению иностранного права. Ссылка в договоре на две или три правовые системы существенно усложнит работу суда. Суд сталкивается с большими трудностями, устанавливая и применяя один иностранный правопорядок (данная работа, если так можно сказать, относится к юридической работе высшей категории сложности); когда же таких правопорядков становится несколько, в несколько раз увеличивается трудоемкость данного процесса.

2. При допущении юридической биотехнологии очень острой становится проблема адаптации. Можно представить себе следующую ситуацию. Стороны определили в договоре, что расчеты регулируются правом государства «А», а ответственность за неисполнение обязательства – правом государства «В». Право государства «А» относит взыскание процентов за неисполнение денежного обязательства к положениям о расчетах, а право государства «В» – к институту ответственности. Соответственно суд встанет перед проблемой применения двух норм, регулирующих один и тот же вопрос, но разных по содержанию.