Владислав Толстых - Международное частное право: коллизионное регулирование

• Название: Международное частное право: коллизионное регулирование
• Автор: Владислав Толстых
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-359-4

В работе рассматривается коллизионное регулирование в международном частном праве. Автор анализирует основные доктринальные концепции, а также тенденции развития законодательства и судебной практики в данной области, исследует природу коллизионной нормы, дает анализ основных проблем ее применения, выдвигает новые общетеоретические решения, комментирует коллизионные нормы законодательства РФ, предлагает модели их наиболее эффективного толкования и применения, дает рекомендации по совершенствованию работы с иностранным правом.

В работе широко использованы материалы зарубежной доктрины и судебной практики.

Книга предназначена для научных работников, преподавателей и студентов юридических вузов, работников правоприменительных органов и практикующих юристов.

---

3. Юридическая биотехнология едва ли может считаться сколько-нибудь действенным средством учета и защиты интересов сторон. Достаточно большая диспозитивность норм материального права позволяет обойтись без этого приема.

4. Концепция юридической биотехнологии обнаруживает определенное сходство с проблемой двойного гражданства. Действительно, договор, как и человек, может быть связан с двумя и более государствами. Однако, рассматривая эту проблему, иногда забывают, что любой договор в сфере международного частного права, поскольку в нем имеется иностранный элемент, связан с правопорядками двух и более государств. И если вся коллизионная система построена на принципе необходимости выбора одного правопорядка, то почему вытекающий из коллизионного права институт автономии воли должен содержать исключение из этого принципа? Если мы допускаем биотехнологию в случае автономии воли, значит ее нужно допускать и при применении коллизионных норм.

5. Оправдывают юридическую биотехнологию тем, что, скажем, при купле-продаже продавец может подчиниться своему правопорядку, а покупатель – своему. Однако на практике договор часто нельзя разделить на две части: относящуюся к продавцу и относящуюся к покупателю. Определяя права и обязанности продавца по праву государства «X», мы тем самым определяем права и обязанности покупателя по праву этого же самого государства. Остаются общие вопросы исковой давности, формы договора, действительности, толкования договора и пр., которые часто не отражаются в договоре. Если перед судом встанет один из таких вопросов, то какой из избранных сторонами правопорядков он должен применить? В этой связи при использовании юридической биотехнологии очень велика вероятность возникновения пробелов в правовом регулировании. Не всегда стороны регулируют все аспекты своих отношений в договоре. Определение существенных условий договора достаточно для признания договора действительным. Если стороны в договоре не оговорили ряд вопросов, соответственно к этим вопросам не применяется право, избранное сторонами для регулирования других частей договора. В такой ситуации суд вынужден применять право, определяемое в соответствии с коллизионной нормой, что часто противоречит намерению сторон и обесценивает институт автономии воли. Трудно представить себе ситуацию, когда стороны в договоре определяют право, применимое для определения вопросов недействительности договора. Соответственно практически всегда остаются определенные аспекты отношений, которые «расщепленный» выбор права не охватывает. Процесс определения применимого права превращается в гордиев узел, разрубить который сможет только lex fori.

6. При помощи института юридической биотехнологии стороны могут выбрать право для отдельной части договора, не урегулировав вопрос о применимом праве для оставшихся частей договора. В этой связи встает вопрос: каким правом будут регулироваться остальные положения договора. Право, выбранное сторонами, на них не распространяется. Коллизионной нормой? Но коллизионная норма рассчитана на полное покрытие отношения! Общая коллизионная норма, касающаяся договоров, не может применяться только для решения вопроса об ответственности или о порядке расчетов. Сама возможность дифференциации объема коллизионной нормы предполагает невозможность распространения коллизионной нормы только на вопросы, которые являются частными по сравнению с ее объемом. Естественное ограничение дифференциации объема коллизионной нормы заключается в невозможности расчленения определенных отношений на составные части, которые могли бы регулироваться разными правопорядками, и вряд ли юридическая биотехнология способна изменить ситуацию.

В случае возникновения подобных ситуаций на практике возможны несколько вариантов их решения:

1. Судья может применить коллизионную норму для покрытия части отношения, не урегулированного соглашением сторон о выборе применимого права. Это наиболее простой выход, однако, как уже отмечалось, неверный.

2. Судья может опереться на ч. 2 ст. 1186 ГК РФ и установить право, «наиболее тесно связанное с отношением». Таким правом будет либо lex fori, либо право, к которому отсылает общая коллизионная норма, применимая к отношению в целом[144].

Здесь налицо искусственная проблема, которую вызывает искусственный и не свойственный международному частному праву институт. С точки зрения общей теории международного частного права, в данном случае налицо ситуация, когда действия сторон создают пробел в правовом регулировании и увеличивают трудоемкость процесса. Сомнительные преимущества юридической биотехнологии вызывают к жизни сложнейшие проблемы, которые можно было бы легко избежать, отказавшись от этого института.

Неверно полагать, что юридическая биотехнология повсеместно признана в европейских государствах. На практике стороны крайне редко используют эту возможность. Общее отношение иностранной доктрины к этому институту – настороженное.

Ф. Ригу считает наивным мнение авторов пояснительной записки к ст. 3 Римской конвенции 1980 г., которые пишут: «В случае депекажа выбор должен быть совместим, т. е. касаться элементов договора, которые могут регулироваться различными правопорядками, не приводя к противоречивым результатам».[145]

П. Майер пишет: «Только в том случае, если договор содержит объективно отделимые элементы (например, договор, одновременно содержащий и положения о купле-продаже, и положения о техническом содействии), следует допускать юридическую биотехнологию». Римская конвенция закрепляет право сторон выбрать правопорядки для отдельных частей договора. Однако под частью договора, по мнению П. Майера, следует понимать совокупность прав и обязанностей, логически отделимых от договора, т. е. сторонам не должно быть разрешено осуществление депекажа применительно к различным аспектам режима договора, «поскольку это разрушит авторитет права».[146]

Представляется, что только такое толкование ч. 4 ст. 1210 ГК РФ оправдывает целесообразность ее сохранения в законодательстве и избавляет доктрину от необходимости разработки лжетеорий.

Неиспользование российским законодателем принципа «локализации автономии воли». Стороны могут выбрать право любого государства. Российское законодательство не закрепляет принципа «локализации автономии воли», который присутствует, например, в праве США[147]. Таким образом, в договоре между российской и белорусской организациями в качестве применимого может быть указано право Бразилии. Представляется, что в данном случае, допуская столь широкие возможности для сторон, законодатель несколько отходит от принципа связи права и общественных отношений. Общественное отношение наиболее эффективно регулируется правом того государства, к которому оно тяготеет, в котором оно локализовано. Независимо от того, что собой представляет автономия воли, очевидно, что законодатель не может предоставлять сторонам договора абсолютную свободу выбора. Это противоречило бы сущности права и сущности государства. Выбор права, таким образом, должен быть ограничен правовыми системами, имеющими отношение к договору. Поскольку суд не должен применять право, не близкое по отношению к договору, стороны также не должны этого делать.

Впрочем, нельзя не признать, что в ряде случаев несвязанность сторон «родными» правопорядками облегчает осуществление внешнеэкономических отношений. Вопрос о выборе права может блокировать заключение договора. Компромиссным вариантом для сторон в таком случае является возможность выбора «равноудаленного» правопорядка, т. е. правопорядка, с которым ни одна из сторон не связана.

Однако к равноудаленному правопорядку обращаются часто не из желания избежать последствий применения определенных норм правопорядка контрагента, а по причине его незнания.[148]

Часть 5 ст. 1210 ГК РФ, достаточно ясная по своему содержанию, устраняет ссылку на «неблизкое» право посредством установления правила об обязательном применении императивных норм «близкого права». Однако представляется, что данное правило неправильно сформулировано.

В гипотезе нормы, закрепленной в ч. 5 ст. 1210 ГК РФ, указана ситуация, когда договор реально связан только с одной страной. В сфере международного частного права такая ситуация невозможна. Если опираться на ч. 1 ст. 1186 ГК РФ, то иностранный элемент является обязательным для отношений, урегулированных разделом VI ГК РФ. Следовательно, отношение, регулируемое нормами между народного частного права, всегда будет иметь связь с двумя и более правопорядками, а не с одним, как закреплено в ч. 5 ст. 1210 ГК.

Часть 5 ст. 1210 ГК РФ могла бы выглядеть следующим образом: «Если из совокупности обстоятельств дела, существовавших на момент выбора подлежащего применению права, следует, что договор реально не связан со страной, право которой избрали стороны, выбор сторонами права этой страны не может затрагивать действие императивных норм страны, с которой договор наиболее тесно связан». Впрочем, судебная практика может пойти по пути расширительного толкования ч. 5 ст. 1210 ГК РФ, и суд всегда будет не принимать ссылку на право страны, не связанной с договором. Такой подход соответствовал бы общим принципам международного частного права.