Ира Брилёва - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Ира Брилёва
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015

Кончался 20-й век. Пролетела «перестройка», вслед за ней умчалось «ускорение». Дикий капитализм пришел в деревню Вертуха. Продавщица Дуська, ублажив председателя, приватизировала сельпо. Через неделю на покосившемся сарае, изображавшем магазин, появилась свежая вывеска «Универсам». Больше ничего в магазине не изменилось…

Сборник рассказов о людях и домашних животных, о том, как жили мы в конце 20-го века, и как живем сегодня.

---

По паспорту он был потомком старинного австрийского собачьего рода. Эшкины деды и бабки, до пятого колена обозначенные в его метрике, все сплошь носили имена с приставкой «фон»: «фон такой-то» или «фон такая – то». Совсем как люди!

Промучившись с ним около года, и, наконец, отдав его в добрые руки обезумевшего от счастья начальника городской кинологической службы – нашего приятеля, мы вздохнули свободно и окончательно уверовали в то, что собака друг человека. А друзья, как правило, живут на разной жилплощади – для свежести отношений.

Эксперимент с собакой мы возобновляли только еще один раз в своей жизни, когда построили свой собственный дом и переехали в него из обыкновенной сталинской «трешки». На этот раз мучения наши продолжались всего месяц. Взятый для охраны и обороны дома беспородный пес с тривиальным именем Джек орал и выл по ночам, забравшись, словно на сцену, на перевернутый вверх дном, здоровенный алюминиевый бак, и красиво изогнув во время этого дикого концерта длинную мерзкую шею. Он проделывал все это очень изощренно, не торопясь, с чувством, устраивая себе иногда коротенькие перекуры, во время которых изподтишка озирался вокруг – все ли его услышали и получили удовольствие от раздирающих душу в ночи звуков.

Соседи перестали с нами разговаривать, и только зло прошмыгивали мимо, случайно сталкиваясь с нами на улице. Они поглубже прятали глаза в воротники пальто, но и оттуда их взгляды светились дьявольским ядовитым светом с явным пожеланием провалиться нам в тартарары вместе с воющим по ночам псом.

Если не считать ночных концертов, пес был, в общем, очень дружелюбным и ласковым. Не зная, куда растратить свою неуемную энергию – о, молодость! – Джек бестолково носился по двору и саду, сшибая все на своем пути, беспардонно ставил лапы на плечи наших гостей, встречая их у калитки, и слюнявил им лица в надежде на взаимность. В результате через месяц мы лишились общения с друзьями.

Окончательно убедившись в том, что наша семья и собаки – вещи несовместимые, мы с мужем собрали семейный совет и решили, что если незамедлительно не пристроим и эту псину в надежные руки, то инфаркт, которого мы только чудом избежали в первое свое собаковладение, обязательно настигнет нас обоих прямо на текущей неделе.

Срочно был брошен клич по нахождению желающих приобрести молодого, веселого (я бы даже сказала, чересчур веселого) и общительного пса. И желающие нашлись. Это были родители знакомых моей мамы. Они жили в поселке неподалеку от нашего города. Там у них была крепкая сельская усадьба со всеми причитающимися ей причиндалами: огромным огородом с ухоженными овощными грядками, курятником с проживающими в нем жирными курами и горластым петухом, нарядный зеленый газон, искусно украшенный цветочными клумбочками со всякими там астрами-пионами-маргаритками – все же мы говорим об усадьбе двадцать первого века, когда все, даже селяне, предпочитают красоту и удобство грязище и разрухе.

Усадьба блистала чистотой и опрятностью, новым забором из свежеоструганых, покрытых лаком, досок; она радовала глаз хозяевам и вызывала зависть соседей.

Наш, вернее, теперь уже бывший наш пес, проявил себя с первых же минут. Его слегка укачало – с непривычки – в автомобиле, в котором новые хозяева пытались доставить его к постоянному месту службы, и он для начала заблевал им весь салон новенького «Опеля». Не остановившись на достигнутом, Джек не стал сдерживать позывы своего, также не привыкшего к комфортным автомобилям, кишечника, и опорожнил его прямо на заднее сидение все того же «Опеля». Но и этого ему показалось мало! Для надежности он изодрал в клочья изгаженное заднее сидение несчастного автомобиля своими острыми когтями.

Кое-как переместившись в поселок, пес в первую же неделю передушил всех жирных хозяйских кур во главе с задирой-петухом, смел с лица земли овощные грядки вместе с надеждой на будущий урожай, и перерыл газон так педантично, что от цветов и травы не осталось и воспоминания. Казалось, что здесь прошел полк немецких фашистов, уцелевший со времен Великой Отечественной. То, что осталось от усадьбы после визита этой милой дружелюбной собачки, теперь напоминало документальные сводки с фронта после бомбежек вражеской авиации.

Напоследок пес проломил в новеньком заборе огромную дыру и проделал все, то же самое на соседском участке. Дальнейшая судьба этого удивительного представителя собачьего племени нам неизвестна. Но этот экземпляр окончательно убедил нас в правильности нашего выбора в пользу котов.

За многолетнее существование нашей семьи кошек у нас перебывало великое множество – к сожалению, эти животные не отличаются долголетием. Но некоторые из них оставили о себе настолько глубокие воспоминания, что даже по – прошествии многих лет на глаза наворачиваются слезы сожаления от того, что их уже нет с нами. Особенно запомнилась троица, которая, сменяя друг друга, прожила с нами около десяти лет. Это были коты, которых последовательно звали Израелем, Иннокентием и Моисеем. В просторечии они именовались Изей, Кешей и Мосиком. Столь нетрадиционный выбор имен вызывал настороженные вопросы наших друзей. На что мы всегда резонно сообщали, что должен же быть хотя бы один еврей в доме. На счастье.

Нашей особой любовью из всей этой троицы пользовался Мося, которого мы взяли десятимесячным котенком после того, как нас покинул Кешка.

Моська был кот непередаваемо красивой масти, помесь перса и сиама, с розоватым пузом, спинкой цвета крем – брюле, темными ушами и лапками и небесно-голубыми глазами. Нрава он был наикротчайшего.

Любой владелец сиамского кота знает, что это довольно злобный, злопамятный, и непредсказуемый, бьющий хозяина лапой изподтишка, зверь, очень своенравный, и, вообще, весьма своеобразный субъект. Как правило, со скверным характером.

Но Мося был не таков! Это был настоящий тюфяк примерно пяти килограммов живого веса. Приходящая к нам иногда в гости трехлетная (тогда!) дочка наших друзей спокойно брала его одной рукой за шиворот, а другой за хвост, и таскала по всей столовой, изображая что-то вроде мытья полов котиной тушкой. Мося стоически переносил эти издевательства, и только его горестный взгляд и текущие из глаз слезы выдавали всю глубину его душевных страданий. Но девочку он не поцарапал ни разу! Его голова болталась, как сосиска, лапы безвольно телепались вслед за обвисшим жирненьким телом, но он героически ждал, когда ребенку надоест это детское «поломойство», не издавая при этом ни единого звука.

Мы отбирали у девочки несчастно кота, и Мосик, отряхнувшись, и приведя в порядок свою красивую помятую шерстку, сразу же залезал на колени к моему мужу, которого почитал кем-то вроде полубога.

Вообще, сидеть на коленях было его любимым занятием. И эта Мосина привычка особенно радовала какого-нибудь случайно забредшего к нам на огонек – в обеденный перерыв или ранним вечерком после трудового дня – гостя мужского пола. Наш кот, как радушный хозяин, весело запрыгивал на колени очередной жертвы, аккуратно топтался по его брюкам и терся о пиджак. В совершенный восторг Мосю приводили шерстяные костюмные ткани темных расцветок. Он терся и топтался на них с каким – то педантичным остервенением. Не подозревавший о таком кошачьем гостеприимстве, посетитель в ужасе спешно ретировался, по пути тщетно пытаясь отряхнуть кошачью шерсть с пиджака и хоть немного стереть многочисленные белые отпечатки кошачьих лап, устилавшие его брюки от пояса до колен. Но постепенно все наши друзья привыкли к доброму нраву этого уникального кота, и уже не возражали против его дружеских объятий.

Мы Мосю просто обожали. Всей семьей! Умен он был необычайно. Помню однажды, когда я готовила обед, Мосик спал рядом на стуле, который считал своим законным местом на моей кухне. Он сладко посапывал и улыбался во сне. Я достала из холодильника большой кусок колбасного сыра, завернутого в целлофан, и положила его на разделочную доску, намереваясь порезать и подать на стол к обеду. Но, прервав свои кухонные манипуляции, я всего лишь на полминуты удалилась в ванную за каким-то предметом, теперь уже и не вспомнить за каким именно. Когда я вернулась в кухню, все было по – прежнему: Мося блаженно дрых на стуле, разделочная доска и нож лежали на столе. Не хватало только сыра. Он теперь сиротливо покоился на полу около ножки обеденного стола. Целлофан был изгрызен буквально в лапшу, словно над ним потрудился целый полк мышей.

Я подняла сыр и внимательно посмотрела на Мосика. Тот вдруг заулыбался во сне и засопел еще более вызывающе. «Мося, – строгим голосом сказала я, взывая к Мосиной совести. Никакой реакции на мои слова не последовало. «Мося, – снова сказала я еще более строго. Мося недовольно поморщился и приоткрыл один глаз. Весь его вид выражал недоумение, и даже возмущение. У него буквально на лбу было написано: «Я тут, понимаете ли, мирно сплю. И вдруг кто-то меня бесцеремонно будит! Эти люди, они такие нахалы!»