Дмитрий Арбузов - Уральская Обь

• Название: Уральская Обь
• Автор: Дмитрий Арбузов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98604-088-0

Эта книга не только о путешествии по нашей с Вами славной стране – России. Прежде всего, она о людях, испокон веку кочующих по тайге, о необозримых северных просторах, о подвигах геологов – сегодня уже истории. А ещё эта книга о человеческом духе, об огромной пропасти, пролегающей между серыми городскими буднями и природными красотами, о необходимости единства человека и природы: книга-переживание и книга-размышление. Написанная живым, глубоко метафоричным языком она не оставляет никого равнодушным. Два человека, следуя внезапному порыву к свободе, вознамерились преодолеть большое расстояние по самым ненаселённым областям Европейской части России без особой цели, решив просто посмотреть дикую природу, даже не представляя, на сколько это рискованное предприятие повлияет на их жизнь. Два месяца они блуждали по тайге и горам без ружья, связи, с небольшим запасом провианта, переживали все прелести кочевой жизни, пока однажды не осознали, к чему стремятся на самом деле. И тогда…

Для широкого круга читателей.

---

Ближе к обеду опять прилетели комары, чтобы дальше, как уже повелось, не отставать ни на шаг. Всё, больше не искупаешься – мигом сожрут! Вскоре Макар-Рузь вошла в равномерный скалистый каньон, а мы полезли на сопку огибать это нехитрое препятствие по россыпям остроугольных глыб – по курумам. Стали попадаться отдельно стоящие лиственницы, началось красивое редколесье, местами украшенное проглядывающими из-за верхушек реденьких деревьев скалами. Через километр после каньона дорога раздвоилась, и мы пошли на восток в сторону другой реки, находящейся за водоразделом. Но рано было радоваться этой новой, существующей и ведущей в нужном нам направлении дороге. Вездеходная полоса, прорывающаяся через топкие, изредка перечёркнутые лоскутами ольхового кустарника низины, надолго обратила последние в месиво из торфа и грязи. Мы изрядно попотели прежде, чем добрались до виднеющегося участка леса, который оказался местами ещё укрыт снежным настом, оставшимся с зимы. После этого дорога черканула в сопку, потом сразу упала вниз, где опять упёрлась в болота, и снова почти два километра мы были вынуждены хлюпать по жиже. Наконец с крутого, забитого ольховником склона, нашим разморённым, помутнившемся от комариного нашествия взорам открылась долгожданная речка Степрузь! На её каменистом берегу мы и устроили заслуженный послеобеденный отдых.

– Ну вот, – громко заверяю я товарища, отплевываясь от насекомых, которых даже дым плохо отпугивает, – Одну десятую часть расстояния до Кожыма уже прошли.

Вторая половина дня была посвящена переходу в долину реки Большая Хараматолоу. Здесь нам опять повезло – была дорога. Но на водоразделе в виде чаши с озером, окружённом вплотную подступившими горами, нас поджидало очередное тундровое болото. Справа подбирается вода, слева – наваливаются крупные камни и торчат заросли горного леса, мы же пытаемся не утонуть где-то посередине. Один раз я недостаточно прижался к скользкой обочине, побоявшись повредить о кусты драгоценный накомарник, и тут же провалился по пояс – хорошо успел вовремя ухватиться за торчащие ветки и выбраться с помощью них. Иван, видя такое дело, накомарник предусмотрительно снял, и комары тут же набросились на него. Впереди, за изгибом разъезженной вездеходной «дороги», показались очередные топи – делать нечего, Ваня в отчаянии зачерпывает рукой грязь и растирает её по лицу, шее, рукам и, прижав к груди накомарник, как нечто святое, продолжает свой трудный путь. Я наблюдаю за его героическим продвижением, сопровождающимся чавканьем грязи под ногами: взлохмаченный вид моего напарника испугает сейчас кого угодно. Но вот, впереди близится конец нашим мучениям – болото выклинивается, дорога поднимается на пригорок и сворачивает в лес. Выбравшись на твёрдую землю мы быстро набрали темп, как будто хотели скорее уйти прочь от гиблого места, и через километр густого, сначала лиственничного, потом елового леса вышли к берегам Большой Хараматолоу неподалёку от её слияния с Малой – на юго-восточную окраину гор Собского массива. С ходу стали переходить эту крупную реку, разливающуюся в месте брода метров на сто, и поэтому мелкую. За ней выбирали место для стоянки, где больше дров. Вокруг берёзы, рябины, птицы поют – настоящий лес! Но комары не дают разгуляться, быстро загоняют в палатку. Поэтому на ночь даже не умывались. С Ивана комками сыплется грязь, от него веет тиной.

– Это был полный «ку», – заявляет он.

– Где это ты научился, – говорю, – грязевые ванны принимать?

– По телевизору индейцев показывали… Сам то что, лучше что ли? Всего третий день путешествия, а во что мы уже успели превратиться?!

– Мамы нас теперь не узнают, – смеюсь я.

Дорога в никуда

Временные рамки нарушены. Мы пришли в эти горы только вчера, а кажется, что находимся здесь уже целую вечность. Разбудила жара, выгнала на реку купаться – прогонять сон. Состояние организма вялое, он ещё только приспосабливается к новым жизненным условиям. Но есть уже совсем не хочется. Да и нечем себя побаловать – рыбы в реке нет.

Четвёртый ходовой день ознаменовался появлением мошки – маленького, невинного на вид насекомого, способного мощными челюстями, видными только под микроскопом, в момент разгрызать кожу человека. Десятка с три мошек закружилось вокруг каждого из нас, как только мы высунули облезлые от загара носы из палатки.

– Этого ещё не хватало, – ворчанием прокомментировал её появление Ваня, выскрёбывая из миски остатки скудного пайка. Он хоть и умылся, но вчерашняя грязь продолжала, уже как нечто само собой разумеющееся, красоваться на нём.

– Если будет также жарко, гнус ещё наплодится, – самым благодушным тоном комментирую я, как всегда расположенный поболтать. Настроение отличное: мошки, комары – чёрт с ними, ощущение свободы на фоне нетронутых человеком красот перекрывает всё…

– Типун тебе на язык!

От Большой Хараматолоу до Малой около трёх километров, продолжающаяся вездеходная дорога и здесь ведёт местами по болотам. На подходе к Малой Хараматолоу количество мошки увеличилось, а после брода за рекой почему-то сразу спало. Дальше дорога форсировала реку неоднократно, количество мошки то нарастало, то резко уменьшалось опять. В одном месте переходить Хараматолоу в очередной раз не стали, а «мило» прогулялись по скалам до следующего брода. Иван чуть замешкался, и мошка в миг разъела ему живот до крови. Я как увидел – сам испугался, а ведь с подобной «причудой природы» уже имел дело. Мошка любит мягкие места, поэтому лезет куда ни попадя и грызёт. Ранки начинают сочиться, в результате чего места укусов выглядят страшно, а смешиваясь с потом вдобавок непрерывно чешутся. Чтобы ничего подобного не случалось, пояс всегда надо туго подвязывать, иметь высокий ворот верхней одежды, например водолазки, под горло затягиваемый накомарник и длинные рукава с резинкой, – одним словом, выглядеть как пчеловод. Руки смазываются репеллентом. Слава богу, мы заранее это продумали, и всё у нас было. Сложись иначе, и трудно было бы даже предугадать исход начального этапа нашего путешествия.

Обогнув скалы, вездеходка повела по реке, по камням, всё прямо и прямо – чётко на юг. Здесь тоже местами лежит снег, но он быстро тает – это угадывается по освобождённым от него участкам, только подающим признаки растительной жизни. Интересно наблюдать рыхлый снег и рядом с ним яркие «клумбочки» жёлтых, сиреневых, красных цветов… Минуем несколько крупных плёсов, я пробую рыбачить – безрезультатно. Зато, приноровившись, сбиваю шестом речную крачку, с криком «к-киррр» пикирующую на нас. В стороне от последнего брода через реку, из редколесья, лукаво выглядывают на дорогу останцы – отдельно торчащие скалы, образованные тысячелетними процессами выветривания более слабых по сравнению с ними пород. Мимо этой достопримечательности настоящие путешественники, конечно же, пройти не в силах. Рюкзаки остаются чернеть на дороге, а мы, высоко поднимая ноги (ну прямо как олени) поднимаемся от реки вверх по невысокому склону, утонувшему в глянцевой зелени карликовой берёзки. Наверху его, в окружении десятка развороченных глыб, нас и встречает группа останцев неопределённых, навивающих самые разные мысли, форм; а поодаль от неё в виде стеноподобного, единого к основанию монолита, топорщится ещё одна. Впечатление фантастическое! Овальные наклонные плиты, будто отполированные, вытянутые вверх, напоминают эскизы инопланетных космических кораблей из красочно оформленных сборников фантастики, другие, громоздящиеся друг на друге, подобны уродски состряпанному пирогу с пережжёнными, почерневшими, покорежившимися коржами. Фотографированию мешают комары, которых со стороны заходящего солнца почему-то летит всегда больше.

Насекомые так и не оставляют в покое наши измождённые жарою тела. Дело к вечеру, у них это время ужина, час «пик». Мошка, к счастью, исчезла. Быстро осмотрев достопримечательности, спускаемся обратно к реке. Пока ходили туда-обратно, а это заняло не больше часа, пить захотелось нестерпимо. Я отцепил кружку, болтающуюся у меня на рюкзаке специально для таких случаев, а то и вообще иной раз прикреплённую к поясу, и мы прильнули к воде. Замечаю, что вот уже который раз, не раздумывая, черпаю водицу из первой же подвернувшейся канавы, и чувствую себя отлично – никаких сомнений придорожные лужицы не вызывают. Быстро приспособились! Прогресс налицо.

От брода дорога снова стелется вдоль реки по маревым болотам. Утомлённые жарой и комариными тучами, встаём на ночлег. У одинокой, экзотически изогнутой ветрами лиственницы, роняющей смолистые слёзы, на возвышении с видом на реку, обновляем старое кострище. Обычно стараешься, чтобы костёр поменьше дымил, а здесь наоборот, я стал заваливать мгновенно вспыхнувшие от сухости ветки разным трухлявым хламом, какой только попадался под скорую руку, в надежде спастись от комариных полчищ, – только потом, собравшись с новыми силами, насторожил котелок. В меню на ужин – крачковый суп.