Константин Деревянко - На трудных дорогах войны. Подвиг Одессы

• Название: На трудных дорогах войны. Подвиг Одессы
• Автор: Константин Деревянко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-2352-3, 978-5-4444-8268-1

Воспоминания контр-адмирала К.И. Деревянко рассказывают о Великой Отечественной войне. В первой книге своих воспоминаний автор повествует о героической обороне Одессы в 1941 г. и весомом вкладе Военно-морского флота в оборону города. На страницах книги рассказывается о героизме моряков, о нелегкой борьбе защитников города с врагом.

Книга рассчитана на самый широкий круг читателей, интересующихся историей Великой Отечественной войны.

---

Я внимательно слушал разговор двух командующих.

– А что произошло в Севастополе? Он помянут в выступлении Молотова? – спросил Чибисов.

По рассказу командующего флотом, дополненному потом начальником штаба флота Елисеевым и оператором штаба, моим старым сослуживцем, капитаном 3-го ранга В. А. Ерещенко, вот как развивались события в Севастополе.

В ночь вражеского нападения в штабе находились начальник штаба Елисеев и оператор Ерещенко. Оперативным дежурным был капитан 3-го ранга Н.Т. Рыбалко, а его помощником – капитан-лейтенант А.С. Левенталь, оба энергичные командиры.

В первом часу ночи 22 июня по ВЧ позвонил нарком Кузнецов и приказал Елисееву без промедлений переводить флот на оперативную готовность номер один. Сказал, что телеграмма об этом пошла. Ее начали передавать из Москвы в 23.50 21 июня.

Прибыл командующий. В час пять минут ему вручили телеграмму: «Оперативная готовность номер один. Немедленно. Кузнецов». Через 7 минут пошло приказание по флоту.

В Главной базе командиры и сверхсрочнослужащие были вызваны в части по инструкции «Экстренный вызов» рассыльными, а затем для ускорения были даны звуковые и световые сигналы: «Большой сбор». Севастополь был затемнен. В штаб флота потоками шли запросы из частей и гражданских организаций. Все было необычно: ведь этому поколению в большинстве своем предстояло воевать впервые.

Флот перешел на высшую оперативную готовность к трем часам тридцати минутам 22 июня. И готов был вести боевые действия всеми силами. Зенитная и береговая артиллерия на всем театре была готова к открытию огня к двум часам десяти минутам.

То, что адмирал Кузнецов, исходя из обстановки, за три дня до нападения фашистской Германии повысил готовность флотов, а в ночь нападения, используя введенную им два года назад систему оперативных готовностей, с помощью короткого сигнала привел флоты в полную готовность, ставит его на особое место в ряду руководящих военных кадров. И никакие эпитеты превосходной степени не будут преувеличением при оценке этой личности.

Во втором часу ночи пришла вторая телеграмма наркома ВМФ. В ней говорилось, что в течение 22–23 июня возможно нападение врага. Оно может начаться с провокаций. Не поддаваться на провокации, могущие вызвать осложнения; быть в полной готовности встретить внезапный удар немцев и их союзников.

Позже мы узнаем, что такую осторожную телеграмму с оговорками Н.Г. Кузнецов составил в точном соответствии с телеграммой наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова, посланной в военные округа по указанию, которое они получили. Такая телеграмма не могла не вызвать глубоких раздумий: встретить, но не поддаваться.

После изготовки к бою томительно потекло время. Все в напряженном ожидании. Три ноль-ноль. Как током пронзил всех первый доклад береговых постов наблюдения о шуме моторов в воздухе с морского направления. Шел первый вал войны.

На всю жизнь врезался в мою память день 22 июня 1941 года. Я почти дословно помню все сказанное тогда Октябрьским, Елисеевым, Ерещенко. Оперативный дежурный флота Рыбалко, получив в 3.07 первый доклад о шумах моторов, тотчас доложил командующему.

– Есть ли наши самолеты в воздухе? – спросил Октябрьский.

– Флотских самолетов нет, по армейским оповещения не было. Сейчас идет еще доклад: шумы моторов неизвестных самолетов приближаются. Какие будут приказания для открытия огня?

Можно представить состояние Филиппа Сергеевича. Впервые в жизни он сталкивался с такой ситуацией. До этого он получал запреты на открытие огня по немецким самолетам во избежание осложнений с Германией и провокаций. Может, это и есть провокация? Пройдут над Севастополем и уйдут? Может, это армейские бомбардировщики авиакорпуса полковника В. А. Судеца из Запорожья, часто совершавшие тренировочные дальние полеты в море через Крым? Оповещение о них могли не получить, они могли уклониться от курса, а мы их собьем? А может, это нападение Германии? И как все это увязать с двусмысленной телеграммой наркома? И Октябрьский, держа в одной руке эту телеграмму, а в другой – телефонную трубку прямого провода с ОД флота, терзался. Во всех случаях не сносить головы: и когда откроешь огонь по своим, и когда не откроешь огонь по нападающему Велика ответственность командующего флотом за принимаемое решение. Особенно в условиях прежних предупреждений и противоречивых указаний.

Но оперативному дежурному флота, ответственному за происходящее, нет дела до этих барьеров и эмоций комфлота. Он ждет приказа, ибо у другого телефона на прямом проводе начальник ПВО флота полковник И.С. Жилин – тот ждет распоряжений. И Рыбалко вновь налегает:

– Товарищ командующий, как быть с открытием огня?

– Действуйте по инструкции, – ответил Октябрьский.

Елисеев в воспоминаниях замечает: «Поведение Октябрьского вызвано большой ответственностью, связанной с открытием огня, стремлением проявить выдержку и осторожность»[10].

Оператор Ерещенко рассказывал: «Елисеев и я стояли рядом с Рыбалко. Нервы что струны. И наш спокойный и уравновешенный Елисеев, знавший наизусть инструкцию, согласно которой по неизвестным самолетам, пролетающим над Главной базой флота, открывать огонь с разрешения командующего, крикнул, как будто батареи были рядом: “Огонь!” Рыбалко не менее твердо прокричал в трубку начальнику ПВО: “По неизвестным самолетам – огонь!” А тот, тоже пуганный не раз ответственностью за нарушение приказа – не трогать немецкие самолеты, – в ответ: “Вы берете на себя большую ответственность, я записываю это в журнал”. Но Рыбалко уже не смутишь: “Сперва огонь, а потом записывайте куда хотите”».

Сразу вспыхнули десятки прожекторов. В их лучах – немецкие самолеты Хе-111.

В 3.13 первый залп дала 74-я зенитная батарея старшего лейтенанта И.Г. Козовника, которая стояла у Стрелецкой бухты, а вслед за ней открыли огонь батареи старших лейтенантов Печерского, Фастовца, Зернова, Сальникова, Алюшина, Пьянзина, Игнатовича, Юрханьяна, Тизенберга, Еременко и другие из дивизионов Хижняка, Тумиловича, Ребедайло, Сариева 61-го зенартполка, которым командовал В.П. Горский (начштаба – И.К. Семенов). Загрохотали все 48 стволов зенитных батарей ПВО и столько же корабельных. И грянул бой. Первый бой Великой Отечественной войны.

В 3.15 Октябрьский доложил в Москву наркому: «Отражаем налет немецких самолетов». Видимо, Кузнецов доложил правительству, ибо вскоре поступили доклады: «Сбит самолет противника, предположительно два подбито». Позже подтвердилось: противник потерял три самолета.

С постов получены донесения: «От самолетов отделяются парашюты и приводняются на внешнем рейде». Два парашюта приземлились в черте города, и город потрясли два взрыва. Днем специалисты доложили, что это взорвались морские донные магнитные мины с помощью специального взрывателя, чтобы мы не могли раскрыть их секрета в случае падения на сушу.

Самолеты, ослепленные прожекторами, встреченные огнем, беспорядочно сбросили мины. Ни одна из них не попала на фарватер.

Севастополь не бомбили. Произошло худшее. Противник произвел воздушно-минную атаку Главной базы флота с целью заблокировать корабельный флот. Но она была отбита. Честь и слава черноморским зенитчикам.

В будущем маршал Г.К. Жуков отметит в «Воспоминаниях…», что Черноморский флот организованно встретил внезапное вражеское нападение.

– Филипп Сергеевич, над Севастополем патрулируют истребители И-16. У вас нет новых самолетов? – спросил Чибисов.

– Из шестисот самолетов у нас только одна эскадрилья новых, это пикировщики Пе-2, которые только сегодня привел с завода майор Морковкин.

Я отпросился у Октябрьского повидаться с Елисеевым для получения указаний. Потом встретился с работниками штаба. Начальник оперативного отдела О.С. Жуковский – в Москве с планами, вся оперативная работа легла на его помощников Н.В. Тишкина, В.А. Ерещенко, В.С. Лисютина. Но особенно тяжело начальнику оргмоботдела В.И. Никитину – идет мобилизация. И.М. Нестеров готовится возглавить морские коммуникации. Уточнив интересующие меня вопросы у начальников связи и гидрографии Г.Г. Громова и А.В. Солодунова, я вернулся в кабинет комфлота, когда он, закончив рассказ, пригласил нас отужинать. Я отказался и попросил разрешения повидаться с семьей.

Двери открыла Надежда Ивановна, сестра жены, и отшатнулась.

– Чур-чур… Откуда?.. Почему?

– Некогда. Где Женя?

– С детьми, мамой и моей Аленой эвакуированы в село Биюк-Сирень, что по дороге в Симферополь.

– А моя мать?

– Анна Федотьевна наотрез отказалась эвакуироваться.

Я бросился к матери.

Мать сидела на диване, обнявшись с внучатами, детьми моей сестры Антонины – Августиной, Юлием, Валерием – мал-мала меньше детвора. Жалкие и беспомощные. Надвигалась ночь со всеми своими опасностями приморского военного города.