Ларс Свендсен - Философия свободы

• Название: Философия свободы
• Автор: Ларс Свендсен
• Жанр: Философия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-89826-442-0

Свобода является одним из основополагающих измерений в человеческой жизни, но до сих пор у нас нет единого понимания этого феномена. В настоящей книге рассмотрены все основные аспекты свободы, от метафизики до политики и морали. Автор ставит следующие вопросы: Существует ли свобода в мире, где всем управляют законы природы? Каковы критерии того, чтобы человек мог считаться свободным? Какое общественное устройство необходимо для обеспечения людям максимальной свободы? Должна ли свобода иметь границы? Что угрожает свободе в современном мире? Как реализовать свою свободу на практике? Как прожить жизнь, наполненную смыслом?

Отвечая на эти вопросы, Ларс Свендсен прибегает к классической и современной философии, используя их, чтобы показать, что свобода является неотъемлемой составляющей нашей человеческой сущности.

---

Картина осложняется тем, что повышение потенциала готовности наблюдается и тогда, когда никакого действия не совершается, так что невозможно более или менее точно предсказать действия на основании замеров этого потенциала. Либет объясняет это тем, что у сознания имеется своего рода «право вето». Поскольку сознательная воля просыпается еще до начала сокращения мышц, но уже после повышения потенциала готовности, Либет формулирует гипотезу, согласно которое сознание может остановить действие, запущенное мозгом.

Довольно привлекательно выглядит мысль объяснить результаты экспериментов Либета ошибкой в измерениях или тем, что сама обстановка эксперимента оказала влияние на его результаты, или же тем, что испытуемые из-за сдвига восприятия времени неправильно определяли момент, когда они осознали свое решение, и так далее, и тому подобное. Однако данные Либета с успехом выдерживают значительную часть критики. Против него можно выдвинуть ряд методологических возражений, но я хотел бы сосредоточиться на тех философских выводах, которые можно сделать из его экспериментов, допустив, что его данные верны.

Уже после экспериментов Либета были проведены новые исследования, в которых использовался прибор ФМРТ (функциональной магнитно-резонансной томографии), и результаты были еще более впечатляющими[58]. Испытуемых просили расслабиться, демонстрируя им поток буквенных символов на экране. Затем их просили нажать на кнопку указательным пальцем правой или левой руки в тот момент, который они выберут сами, и запомнить, какая буква была показана на экране в этот самый момент. Соответствующие зоны мозга демонстрировали активность на целых пять или семь секунд раньше, чем испытуемые осознавали свое решение нажать на кнопку, а с учетом задержек измерительных приборов речь может идти даже о десяти секундах. Такой временной промежуток уже слишком велик, чтобы его можно было списать на неточность измерений или неточное восприятие времени испытуемыми, чем пытались опровергнуть данные Либета. Кроме того, исследователям удалось хотя и с невысокой точностью (около 60 %), но явно исключающей случайное попадание, предсказать действия испытуемых, а именно – пальцем левой или правой руки они нажмут на кнопку – почти за семь секунд до того, как сами испытуемые осознавали свой выбор.

Какие выводы мы можем из этого сделать? Во-первых, мы не можем сделать вывода, что свобода воли является иллюзией или что эти эксперименты поддерживают позицию детерминизма. Они могут лишь дать нам основания утверждать, что любые действия подготавливаются неосознаваемыми процессами в мозге, но они ничего не говорят о том, каким именно образом принимается решение действовать. Кроме того, довольно низкая предсказательная сила этих данных сводит на нет возможность истолковать их в пользу детерминизма, поскольку из тех же экспериментов следует, что сознание может «отменить» отданный мозгом приказ к действию. В лучшем случае можно сказать, что эксперименты Либета заявляют о потенциале готовности как о необходимом, но не достаточном условии совершения действия, поскольку повышение этого потенциала наблюдается и тогда, когда действие в итоге не совершается. Кроме того, необходимо упомянуть, что сам Либет считает недетерминистическую концепцию человеческой деятельности более привлекательной с научной точки зрения и не толкует результаты собственных экспериментов в пользу детерминизма[59]. Кроме того, он утверждает, что его данные скорее свидетельствуют о способности сознания контролировать определенные процессы в мозге, нежели наоборот[60]. Таким образом, Либет поддерживает идею разнонаправленной каузальности: как от мозга к сознанию, так и от сознания к мозгу, и отрицает идею о том, что лишь мозг определяет сознание.

Забавным подтверждением тому, что сознание влияет на мозг, является как раз то, что потенциал готовности зависит от взгляда человека на свободу воли: потенциал готовности слабее у тех испытуемых, которые не верят в свободу воли![61] Если предположить, что потенциал готовности является необходимым условием произвольного действия, получится, что те, кто не верит в свободу воли, обладают худшими нейрофизиологическими предпосылками для произвольных действий, нежели те, для кого свобода воли неоспорима. Другими словами, мы становимся свободнее оттого, что верим в свободу воли, и менее свободными оттого, что не верим в нее!

Кроме того, встает вопрос, насколько точно эти эксперименты отражают процесс принятия человеком решения в реальной обстановке. То, что изучает Либет, несколько отличается от ситуации, которую считают эталонной в дискуссии о свободе воли, а именно – когда человек принимает решение и действует на основании каких-то причин, чаще всего причин, которые он взвесил и счел достаточно важными. Испытуемые Либета действуют без всякой на то причины, помимо их договоренности с ученым согнуть руку или пошевелить пальцем. Можно утверждать, что испытуемые не могут выбирать, как именно они будут действовать, а могут выбирать только момент совершения действия, и поэтому неясно, как применять данные Либета к нормальной ситуации.

Когда начинается движение, наблюдаемое в эксперименте? Можно привести аргументы в пользу того, что оно начинается задолго до того, как увеличивается потенциал готовности, поскольку уже в самом начале эксперимента у испытуемого сформировано намерение в какой-то будущий момент времени согнуть руку или пошевелить пальцем. Таким образом, можно даже утверждать, что активность сознания предшествовала активности мозга. Можно и далее расширить контекст. Как отмечает Рэймонд Таллис, реальный контекст эксперимента Либета намного шире времени его непосредственного проведения, и решение о том, чтобы согнуть руку и пошевелить пальцем, принимается за несколько дней или даже недель до самого действия – в тот момент, когда испытуемый соглашается принять участие в эксперименте, едет в лабораторию, записывается в список участников и так далее, и лишь в конце этого длительного процесса осуществляет движение. Таким образом, речь идет о весьма сложном комплексе намерений и действий в течение долгого времени, и совершенно неясно, как короткий промежуток времени, в течение которого проводились замеры паузы между увеличением потенциала готовности и движением пальца, может сказать нам так много об условиях человеческой деятельности вообще[62].

Так что вовсе не обязательно толковать результаты экспериментов Либета в том духе, что сознание является всего лишь беспомощным придатком мозга. Наблюдая за практической мыслительной деятельностью, аргументированием и процессом принятия решений, происходящим в течение некоторого времени, мы без сомнений придем к выводу, что сознание участвует в деятельности на равных с мозгом, а не просто «плетется следом»[63].

Мы знаем, что изменения в мозге сопровождаются изменениями в сознании и наоборот. Похоже, что причинно-следственные связи действуют в обоих направлениях, однако, честно говоря, мы все еще знаем слишком мало о природе отношений между нейрофизиологическими состояниями и состояниями сознания. Впрочем, исходя из тех знаний, что у нас имеются сегодня, мы можем с уверенностью утверждать, что между мозгом и сознанием нельзя поставить знак равенства[64]. Нет никаких оснований предполагать, что сознание является всего лишь продуктом мозга. У мозга нет сознания, а у личности оно есть. Разумеется, мозг является решающей предпосылкой для того, чтобы у личности возникло сознание, но не более того. Сознание обеспечивает согласованность между мозгом, телом и окружающей средой.

Нейрофизиология далеко продвинулась за последнее время, однако мы склонны переоценивать значение полученных этой наукой данных. К примеру, многие считают, что если какому-либо качеству человеческого мышления или деятельности найдено соответствие в виде некоторых процессов в мозге, то тем самым мы можем их объяснить. Майкл Газзанига, основатель дисциплины когнитивной нейрофизиологии, подчеркивает, что ожидания относительно того, о чем может рассказать нам сканирование мозга, сильно завышены[65]. Он даже ссылается на исследования, показывающие, что люди с бóльшим доверием относятся к объяснению психологических феноменов, когда оно сопровождается сканограммой мозга, даже если содержание ее вообще никак не связано с описываемым феноменом. Даже недостаточно обоснованные научно объяснения, к которым приложена сканограмма, кажутся людям более правдоподобными, нежели объяснения с хорошей научной аргументацией, но без сканограммы.

Здесь мы сталкиваемся с «культом мозга» во всей красе. Однако если мы будем искать только в мозге, мы никогда не найдем свободу, потому что свобода просто не может локализоваться там. Фрэнсис Крик пишет: «Ты, твои радости и печали, твои воспоминания и амбиции, твое ощущение самосознания и свободной воли – в действительности есть не что иное, как деятельность большой группы нервных клеток и молекул, с которыми они связаны»[66]. Говоря так, Крик переходит от наблюдаемой корреляции между активностью нейронов и деятельностью сознания к предположению, что каузальность действует только в одном направлении, то есть активность нейронов определяет деятельность сознания, но не наоборот, и далее он предлагает приравнять сознание к мозгу, радикальным образом редуцировав его до одной лишь активности нейронов. Даже если не опускаться до признания подобных рассуждений всего лишь спекулятивной метафизикой в обличии науки, нельзя не заметить, что в данном случае редукционизм доведен до абсурда. Редукционизм вообще предполагает, что свойства любых объектов можно объяснить аддитивно, то есть свойства каждого объекта являются суммой свойств его составляющих. Однако, как правило, даже обладая исчерпывающей информацией о свойствах элементов низшего уровня, мы не можем адекватным образом описать свойства высшего уровня. На каждом уровне имеются свои артефакты, законы и понятия. Нельзя сказать, что высшие уровни системы независимы от низших, однако их нельзя просто редуцировать до низших. Кроме того, у нас есть все основания полагать, что каузальность действует не только восходящим, но и нисходящим путем[67]. Утверждения, подобные утверждению Крика о том, что нечто «в действительности» есть не что иное, как то-то или то-то, предположительно более фундаментальное, как правило, являются лишь отговорками, а не действительными объяснениями существующих феноменов. Для объяснения феномена требуется нечто большее[68]. Исследование свойств низших уровней, безусловно, может пролить свет на свойства высших уровней, но лишь в некоторой степени. На каждом новом уровне возникают новые свойства, которые нельзя объяснить, просто разложив уровень на составляющие и описав их свойства. Попытка применить редукционизм в поисках свободы приведет к полному провалу. Если вы не признаете ничего, кроме элементарных частиц, молекул и клеток, вы едва ли сумеете признать существование свободы воли. Физика элементарных частиц или нейрофизиология не дают оснований для проведения различия между действиями как чистыми рефлексами или же как результатом осознанных решений. На этом уровне анализа свободы не существует, не существует намерений и норм, и искать их там было бы ошибкой. Свобода воли обитает на совсем других онтологических уровнях.