Николай Югаев - Ходовые испытания. сборник рассказов

• Название: Ходовые испытания. сборник рассказов
• Автор: Николай Югаев
• Жанр: Русское современное

Рассказ «Ходовые испытания» в основе своей это автобиографическая вещь, она рассказывает о жизни моряков- подводников, жизни трудной, связанной с риском, с опасностью. Мы знакомимся с героями в момент аварии на подводной лодке. Авария проверяет на прочность каждого моряка и высвечивает все хорошее и плохое. Подлинность отличает все рассказы сборника, и они пронизаны любовью. Автор считает главным в жизни: любовь, доброту, верность, умение прощать.

---

– Что, учиться направили? – спросил он, взглянув на меня из-под нависших бровей.

Взгляд его черных как уголь глаз заставил меня съежиться. Видимо, заметив это, он улыбнулся отеческой ободряющей улыбкой.

– Родственники-то у тебя есть?

– Мать! – кивнув головой, тихо ответил я.

– Значит ты человек богатый. У моих ребят не у всех есть родители. – Он пытливо взглянул мне в глаза и строго спросил: – надеюсь, мне не придется ее огорчать?

Я в смущении промычал что-то нечленораздельное.

– Ну-ну, верю, не придется. Иди к мастеру, Иван Матвеевич зовут, он тебя определит.

Уже через час я знал, что все учащиеся между собой зовут директора – Батя. Кто-то когда-то впервые из детдомовских ребят так назвал его. И это слово звучало как высшее звание, которое могли присвоить эти хулиганистые, узнавшие жизнь с неприглядной стороны дети. Интуитивно мы тогда чувствовали его необыкновенность, но не осознавали, что судьба свела нас с человеком, который имел свой путь…

А знаешь, Аркаша, только в зрелом возрасте я понял путь – великий управляющий! А также то, что тех, кто имеет большую цель, жизненные невзгоды не собьют с пути, а удачи и неудачи одинаково продвигают его вперед.

– Как это неудача может продвинуть вперед? – спросил недоуменно Аркадий.

– Ну, вот пример: допустим наш автобус набит пассажирами, а ты стоишь в середине автобуса и тебе пора выходить, но стоящие впереди тебя люди выходить не собираются. Что делать? Прикладывая невероятные усилия протискиваться вперед? Не факт, что это удастся. Но вот автобус тряхнуло несколько раз на плохой дороге. И ты смог подвинуться к выходу. Вывод: если жизнь трясет нас, мы можем продвинуться в ней. Конечно, когда знаем, где выход.

– Это правда, – вновь вмешался в разговор сосед слева с интеллигентным лицом, в очках с толстыми линзами в модной оправе. – Иногда думаешь: «опять откуда-то несчастье свалилось», а со временем понимаешь, что это было счастье, потому что позволило избежать больших неприятностей. Только я тоже не пойму, как путь может управлять человеком? Кстати, меня зовут Василий Иванович.

– А меня Юрий Гаврилович. Постараюсь объяснить, Василий Иванович, – ответил я, видя с какой жадностью впитывает каждое слово Аркадий. – Я уже говорил, что Батя, освоив профессию, стал первоклассным специалистом, но путь, по которому он пошел, требовал других знаний. Поэтому ему пришлось, без отрыва от работы, учась в вечернее время, окончить техникум, а затем педагогический институт. Это было трудно выполнить, так как он к тому времени был женат и у него родились дети, а квартиры не было и приходилось жить в домике, когда-то построенным в ограде училища для каких-то хозяйственных нужд. Но как я уже говорил, того, кто имеет большую цель, жизненные невзгоды не собьют с пути, а удачи и неудачи одинаково продвинут вперед. Вся наша жизнь была у него на виду, поэтому он всегда был в гуще наших дел. Порой хватало взгляда его глаз или его улыбки, чтобы изменить обстановку. Ему не нужно было лишний раз употреблять слова, такой уж внутренней энергией он обладал.

– Юрий Гаврилович, оказывается, всё так просто выходит! – впервые назвав меня по имени и отчеству, взволновано произнес Аркаша. – Кажется, я начал понимать. Человек, имеющий свой путь, может не бояться заблудиться в жизни, потому что этот путь им управляет. И ему не страшны неудачи. Так ведь?

Он впервые улыбнулся доброй открытой улыбкой, при этом, обнажив белые зубы, от чего его улыбка стала еще очаровательней.

– Именно так! – сказал я, любуясь его улыбкой и удивляясь тому, как четко и кратко сформулировал Аркадий то, что я так долго излагал.

– А может быть, такой путь и есть путь, предопределенный Господом, и Он управляет человеком, идущим по этому пути! – опять вступила в разговор соседка, повернувшись к нам лицом, теперь освещенным слабым светом лампочек салона, давно уже включенных водителем, и я увидел ее настороженный взгляд, обращенный ко мне.

– Скорее всего, так и есть, – подтвердил я

– Ну, это спорный вывод, – возразил Василий Иванович. – Вы лучше скажите, чем еще особенным отличался ваш Батя от остальных людей.

– Если коротко, то мудростью и талантом управления.

– Можно поподробнее?! – попросил Василий Иванович.

Я взглянул на Аркадия. Он в ожидании смотрел на меня.

– Хорошо, – согласился я. – Вот лишь один из примеров. Как уже я говорил, были мы большей частью из детдомов в возрасте от двенадцати лет и старше, и в училище собирали нас по всей республике. Были среди нас и отъявленные хулиганы, только освободившись от которых директора детдомов смогли спокойно работать. Вот и в училище они почти с первых дней начали нарушать дисциплину, сквернословить и бузить. Однажды нас построили на линейку, и Батя, вызвав из строя самого, казалось, неисправимого из нас, по кличке Буря, строго произнес: – «Вон из училища! Вернешься, когда тебе станет дорога наша Семья», – при этом глаза его сверкнули гневом, а через мгновение уже лучились добрым светом. Слово же «Семья» было произнесено им так, что каждый из нас почувствовал свою причастность к ней… Конечно, как в любой семье, тем более большой, среди нас случались и споры, переходящие в драки, которые продолжались до первого разбитого носа. Обо всем этом знал Батя, но по пустякам никогда не вмешивался, а разумные отношения всегда поощрял своей доброй улыбкой и отеческим словом. И старшие ребята, подражая ему, старались опекать младших, превращаясь в их братьев. Помню, с какой родительской добротой к нам относились даже работники столовой. Вечером, после ужина, а затем после занятий в спортивных секциях, мы вновь голодные бежали в закрытую столовую, чтобы утолить голод. И там обязательно дежурная давала нам хлеб, оставленный для нас поварами. До чего же он был сладок! А ведь как позже мы узнали, идею нас подкармливать высказал Батя, а потом помогал заведующей столовой, которой приходилось разными ухищрениями списывать перерасход хлеба. И во всем, что происходило хорошего в училище, чувствовалась забота о нас Бати.

Теплая волна воспоминаний подхватила меня и понесла в те годы, в наше шумное на переменах, а иногда и на уроках училище. Замелькали лица наших девчонок, таких же, как и мы, сирот, влившихся в большую Семью, главой которой был наш Батя. Многие из них были влюблены в него как в отца.

– Юрий Гаврилович, а что было дальше… с Бурей? – словно издалека услышал я взволнованный голос Аркадия.

– С Бурей? – переспросил я, возвращаясь в реальность. – Да, Буря… У него имя было Николай. Через неделю он начал ходить на уроки, и в дальнейшем стал одним из лучших выпускников. Только через много лет, когда наш Батя уже закончил жизненный путь, Николай поведал нам, какой поединок в то время происходил между ними, так он думал в ту пору, и как он его проиграл. Но благодаря мудрости Бати он не обозлился на него и на весь мир. И самое главное, никто тогда не посчитал его проигравшим. Когда Николай рассказывал о том случае, у него вначале поблескивали глаза озорными огоньками, а в конце увлажнились. «Любой родитель, наказывая свое дитя, ему сочувствует, – говорил Николай. – А мы для Бати были его дети, и, произнося те грозные слова, он, конечно, жалел меня. Об этом мне рассказал Мишка, мой друг. На второй день после того случая Батя отозвал его в сторонку и, заговорщески поглядывая на него, спросил:

– Ну, как он себя чувствует, голодный, небось, ходит?

– Кто? – хитро скосив глаза и не желая подводить друга, ответил Мишка.

– Ну ладно. Вот что, я сказал заведующей столовой, чтобы она выдавала тебе сухой паёк для него. Только об этом молчок. Понял?

И Мишка выполнил его наказ и не рассказал мне о решении Бати пока я сидел без дела, шлялся по улице или прятался в общежитие, а он и дружки украдкой носили мне еду. Узнал я об этом только, когда вернулся в Семью.

Батя был мудрым человеком. Мудрость его, например, состояла в том, что он оставил мне приоткрытой дверь для возвращения. Ведь речь была не столько о том, что я должен исправить свое поведение, сколько о Семье, в которой я уже жил, но не понимал это. А жизнь в семье диктует свои правила. Только когда я это осознал, то понял, что возвращение позволяет мне сохранить самоуважение и надежду на уважение других. Значит, я не буду выглядеть побитым псом, что для меня значило в то время гораздо больше, чем голод и бездомность».

Как видите, хоть Батя и не был военным, но, как сказал наш товарищ по выпуску Володя Бондарев, дослужившийся до звания полковник, рассуждал он как полководец: «чтобы сломить сопротивление неприятеля, надо показать ему дорогу к жизни, иначе, не имея другого выхода, он будет биться до смерти»… А вот еще один пример. Наш Батя был рачительным хозяином и тратил деньги училища только на необходимые вещи, которые нельзя было изготовить самим. В училище был духовой оркестр – гордость училища. Так вот, у ребят частенько терялись мундштуки от духовых инструментов, и он, встав у токарного станка в мастерской училища, вытачивал эти миниатюрные и сложные детали. Мы же стояли позади него и заворожено смотрели и любовались, как вьется тонкая стружка из-под резца, направляемого рукой великого мастера.