А. Кривич - Как во смутной волости

• Название: Как во смутной волости
• Автор: А. Кривич
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-421-8

Это мрачная история семейной драмы, написанная от первого лица на основе реальных событий. Не претендуя на литературные изыски, автор надеется заставить читателя задуматься – камо грядеши?

---

Только сейчас я обратил внимание, что шторы на окнах задернуты и в комнате сумрачно, попросил дочек их раздвинуть. Вспомнил, как жена вечером, когда я лег отдохнуть перед работой, старательно закрывала окна шторами. Что с ней случилось? Никогда раньше не водилось за ней такой домовитости, а уж шторы висели незакрытыми месяцами. Да и кому за нами подглядывать?

В это время из школы пришел сын-одиннадцатиклассник, вместе с мальчиками из своего класса он организовывал праздник для девочек. Жена вышла из кухни и начала оживленно расспрашивать его, как прошло торжество, кто как был одет, какое было угощение. Оказалось, что он читал на празднике стихи Пастернака, и жена стала просить его прочитать. Слегка поупиравшись, он довольно сносно продекламировал:

Любить иных тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Загадке жизни равносилен.

Меня удивила наступившая вдруг тишина. Сын простоял несколько секунд с покрасневшей физиономией, потом, сгорбившись, быстро ушел в свою комнату. Неужели так смутился от стихов о любви? Но ведь он только что читал их на публике и, видимо, не смущался. Жена смотрела ему вслед с непонятным выражением лица и продолжала молчать. А ведь по складу своей натуры, который мне известен достаточно хорошо, она должна сейчас молоть что-нибудь восторженное о качестве стихов и таланте чтеца.

Она ушла на кухню, а я еще некоторое время сидел, пытаясь понять причины столь неестественного поведения.

Глава 5

21 июня 2006 года

Назавтра, едва я вернулся с работы, жена с сыном молча собрались и ушли, судя по экипировке, подались в райцентр, не иначе как в милицию. Ну-ну, помогай вам Бог. Я выпил кружку чаю и завалился спать. Проснулся около полудня от девичьих голосов, опять что-то не поделили, шельмы! Я встал, прошел на кухню. Дочери варили суп и не могли достигнуть консенсуса в вопросе «какую сыпать крупу», младшая настаивала на рисе, в то время как старшая была убеждена в преимуществах гречки. Приняв соломоново решение, я высыпал в кастрюлю полпачки вермишели, чем сразу примирил враждующие стороны.

Вскоре суп был готов, мы с девочками пообедали и отправились строить беседку. Работать с дочерьми было сущим удовольствием, они на лету ухватывали, что от них требуется, усвоив плотницкую терминологию, со знанием дела растолковывали друг другу, что такое шип, паз, пояс, а отобрать у них уровень просто не было никакой возможности. Дело спорилось, мы уже начали прилаживать стропила, когда к дому подъехала милицейская «Нива», из нее вышел участковый и направился к нам, минуя рвущуюся с цепи собаку.

– Надо ехать к дознавателю, – как-то смущенно проговорил капитан, подойдя к нам. Неужто начал сомневаться, что правильно усадил меня на нары? Плохо дело, сомневающийся мент – это уже и не мент вовсе, а какой-то Спиноза в канарейке.

– Что ж, надо так надо, – я отложил инструмент. – Девки, приберите здесь все, ничего не теряйте.

Я направился к дому.

– Сейчас переоденусь. Да, ты же меня назад не привезешь?

– Нет, не привезу. Налогоплательщик не поймет, если я стану заниматься извозом, – усмехнулся участковый.

– Ну, он для того и существует, чтобы ничего не понимать. Давай тогда я поеду на своей, а то потом назад не доберешься.

– Лады. Я поехал, а ты подъезжай следом, – капитан зашагал к своей «Ниве».

– Пап, а меня возьмешь? – тут же заканючила младшая дочка, старшая застыла в ожидании ответа. Я секунду подумал.

– Убирайте инструмент, потом пять минут на сборы – и в машину. Дверь не забудьте закрыть на замок.

Переодевшись за пару минут, я завел москвича, выгнал его из гаража, дочери уже забрались в машину. Младшая по-хозяйски заняла переднее сиденье и ковырялась в кассетах, выбирая свою любимую бардовскую. Едва я тронулся с места, как из магнитофона понеслись звуки гитар; слова девчонки знали наизусть и старательно подпевали:

Нам дела нет до бабы бестолковой,
Пусть к ней гуляет Вася-участковый,
Пусть Вася вместе с ней не одобряет,
Когда собачка травку удобряет.

Дорога до райцентра пролетела незаметно. Подъехав к отделению милиции, я оставил дочек в машине, а сам пошел искать участкового. Тот провел меня в кабинет дознавателя, оказавшегося высокой бледноватой блондинкой лет тридцати, судя по виду не хватающей звезд с неба, но старательной, уж эта, если возьмется, доведет дело до суда.

Усадив меня на стул, дознавательница начала задавать вопросы: как я ударил сына, сколько раз ударил, что при этом говорил? Я добросовестно отвечал, она записывала мои ответы, и картина преступления вырисовывалась довольно неприглядная: без всякой причины набросился на сына, избил его, отобрал и сжег телефон – просто изверг и самодур с неадекватными реакциями. Сын в своем заявлении написал, что я бил его головой о стену, душил, неоднократно избивал и раньше, и он просит изолировать отца от семьи, которая постоянно живет в страхе. Павлик Морозов хренов! Что же за подонка я вырастил на свою голову?

– Это все ложь, – только и смог ответить дознавательнице.

– Против вас говорят показания жены и сына, обвинения достаточно серьезные. Чем вы можете их опровергнуть?

Я лишь понурил голову. Действительно, чем? Двое в один голос меня обвиняют, а я один, к тому же преступник, – ясно, к чьим словам стоит прислушиваться.

Старательная дознавательница закончила писать протокол допроса, я просмотрел ее записи и расписался.

– Могу быть свободен?

– Пока можете. Я вас еще вызову через несколько дней.

Подойдя к машине, я отправил дочерей за мороженым, сам сел за руль и погрузился в мрачные думы, пытаясь вспомнить, когда же произошел окончательный разрыв в моей семье. Да, видимо, это случилось после моей поездки в санаторий…

Март 2006 года

Снег сверкал на солнце самыми невообразимыми цветами, слепил глаза, а голубизна неба заставила бы позеленеть от зависти Борю Моисеева. Я возвращался из отпуска, две недели провел в санатории, подлечил суставы, отдохнул и чувствовал себя прекрасно. Попутный «жигуленок» довез до самого дома, я расплатился с водителем, закинул на плечо сумку и направился к калитке. Во дворе вроде бы все в порядке, дом на месте, однако настроение по мере приближения к крыльцу резко ухудшалось. Опять будет вечно недовольное косое рыло жены, блудливый взгляд и кривые усмешки сына, атмосфера неприязни. Может быть, действительно, бросить все и уехать куда глаза глядят? Много раз мне приходила эта мысль, все более заманчивая, но всегда останавливали дочери. Как я могу их бросить, оставить этой твари, которой, я знаю, нет до них никакого дела? Она всегда думала только о себе. Не могу. И оградить их от ее влияния тоже не могу, пацана уже окончательно изуродовала. А что будет с девчонками? Неужели и они превратятся в ее подобие, и я ничем не смогу помешать? Давно известно, дурное воспринимается значительно легче, чем хорошее, оно не требует никаких усилий, добро же всегда сопряжено с затратой духовных и физических сил, с отказом от удовольствий, борьбой со своими пороками. Пока эта тварь в доме, шансы на воспитание дочерей сводятся к минимуму, если не к нулю. И все равно бросить их – выше моих сил, придется мучиться дальше.

С этими невеселыми мыслями я вошел в дом. Девчонки бросились ко мне, начались шумные расспросы, их веселые лица заставили меня на время забыть о грустном. Я раздал дочкам сувениры, они ревниво начали сравнивать, у кого лучше, не обошлось без перепалки – хоть и маленькие, а уже бабьи манеры, они, видимо, с этим рождаются.

Сын лежал на кровати в своей комнате, заходить к нему я не стал, всякое общение между нами прекратилось уже давно. Жена по случаю моего приезда нацепила на физиономию слащавую улыбку, без интереса задавала какие-то дежурные вопросы, лишь подчеркивающие полное отчуждение.

– Папа, а мы фотографии получили, – младшая дочь принесла пачку снимков. – Показать?

– Конечно, показывай, – я привлек ее к себе, и мы начали рассматривать фото, сделанные месяц назад. Мы перебирали снимки, дочери наперебой хвастались, как они хорошо получились, и, действительно, фотографии вышли на редкость удачно: разряженные девочки выглядели принцессами, я даже почувствовал некоторую гордость. Однако следующий снимок сразу сбил эйфорию. Господи, а это что такое? Неужели это мой сын?

Со снимка на меня глядел законченный подонок. Сын был сфотографирован в парадном костюме, в полный рост, плечи неестественно, сверх нормы отведены назад, голова задрана вверх, так что от носа остались лишь ноздри. Но особенно поражали глаза, превратившиеся в узкие щелочки, их презрительный прищур ясно говорил: «Вертел я вас всех…» Пожалуй, уже полгода я не видел его глаз и вот наконец сподобился.