Сергей Надеев - Игры на воздухе

• Название: Игры на воздухе
• Автор: Сергей Надеев
• Жанр: Поэзия

В настоящем издании под одной обложкой собраны книги, написанные и изданные в прежние годы, снабжённые авторским комментарием.

---

«Всё, что запальчиво мне посулила…»

Всё, что запальчиво мне посулила,
Разувереньям моим вопреки, —
Йодные пятна засохшего ила
По берегам обмелевшей реки,
Рваные днища рассохшихся лодок,
Хриплые крики неряшливых птиц,
Несоответствие метеосводок
И перекаты холодных зарниц —
Всё состоялось.
И август в малине
Выломил высохший выцветший прут.
Чудится рыбий плавник на стремнине,
Видишь, как он независим и крут!
Так бы и нам – оставаться на месте,
Не подчиняясь течению лет!…

…Вот и в твоём неуверенном жесте
Близость разлуки наметила след.

«Одичала малина на даче…»

Г. К.

Одичала малина на даче.
Что с тобой? Обронила ключи?
Нам погоды отныне незрячи,
Улети, улечу, уличи.

Это значит – крючок вышивальный
Протянул через лиственный лес
Полусвет, полутлен поминальный,
Подбирая помалу окрест.

Укрывают узлы и обрывы
На изнанке прожитого врозь
Тёмный клей угасающей сливы,
Облепихи подмёрзшая гроздь.

Расстаёмся с нелепым устоем
Расставаться с печалью в глазах
С крупным яблоком солнца, листвою
Зыбко скрытым в пустых небесах.

И сверкает на буйной отаве
Мнемонической бабочки лист.
Отпускает уже. Отпускает.
Умали, умили, отмолись.

«На ветхом примусе не закипает чай…»

На ветхом примусе не закипает чай,
Напрасно вынули иголки…
Начало осени! Накинь платок, встречай.
Как сгрудились и опустели полки.

Всё пересказано, осталось разве две-
четыре выплывших из полумрака фразы
Да – влажный след в слежавшейся халве,
Звук ложечки о край стеклянной вазы.

Какое нищенство на звук, на цвет! На свет.
Чай остывающий тепла не продлевает.
День обрывается, уже сошёл на нет,
С лица меняется – заболевает.

Так сложно вымолвить, слова произнести…
Пятно засохшее на блюдце позабытом…
А дождь стучит… Накинь платок, впусти…
И всхлипнет форточка, черкнув стеклом разбитым.

«Окрестности исхожены, а дале —…»

Окрестности исхожены, а дале —
И жизнь пройдёт, не ведая конца.
Я в ней ловлю приметы и детали:
Лес, осень, дождь и дождевик отца.

О, как дрожит, поблёскивая жёстко,
Тропой мелькая, выбитой в траве,
Широкий плащ! И пятнышко извёстки
Смывает дождь на левом рукаве.

Я остаюсь перед открытой рамой.
Остывший воздух затекает в дом.
Я мал ещё, и нестерпимо рано
Заглядывать за влажный окоём.

Что ожидает мальчика в матроске,
Когда предстанет выйти за предел
Его забав на дачных перекрёстках?

Плывёт дурман: полынь и чистотел…

«Многооконный дом 60-х…»

А. П.

Многооконный дом 60-х:
Горбы пристроек, сломанный пейзаж
Со ржавчиной, деталями разъятых
Мотоциклетов, «Виллисов», – гараж.

Из твоего окна, должно быть, видно
Вертушки детской – вкось – веретено,
Кольцо трамваев, летнее кино
(Одни затылки. Всё-таки – обидно…),
А во дворе – играют в домино.

Что ты молчишь и проверяешь, все ли
Открыты шпингалеты и рывком
Вскрываешь окна, те, что не успели
Ещё открыться душным сквозняком?

Ты весь вот тут: в невымытой посуде,
Посудной горке, жалостно пустой,
В разбитом быте на железном блюде,
Невесть какой приправленном тоской.

Кого винить, что виды – небогаты,
Что будто бы судьба не задалась?
К исходу лета облака щербаты.
Оставь… оставь… На то не наша власть…

И мы – молчим.
И думаем о многом.
О том, к примеру, что живём под Богом,
Неведомых прохожих не любя.
Что есть в пейзаже, грубом и убогом,
Черты разлада мира и тебя.

«Словно боьшего – не надо: стопка чистого белья…»

А. П.

Словно боьшего – не надо: стопка чистого белья,
Пачка писем, горстка чада уплотнённого жилья.
Свет, разлитый на клеёнке, «Мы уже немолоды…»,
В русле газовой колонки шелест льющейся воды.
Как же плачут за стеною! Знать, и правда – выходной.
Не обходит стороною стылой праздности конвой.
И вздохнёт за занавеской подурневшая жена,
Перехватит складкой резкой дорогая тишина.
У соседей кто-то шумно воду пьёт и рукавом
Отирает рот безумно, точно в кадре роковом. —
Это так легко представить!..
Как же с жизнью совладать?
Не прибавить, не убавить, по углам не рассовать.
Всё шептать. И без ответа жить на самом сквозняке…
Угасает сигарета. Горький чад на языке.

«Как мнительна и как ты непохожа…»

Как мнительна и как ты непохожа,
Когда стоишь – ладони в рукавах —
На сквозняке! Опять одно и то же:
На сжатых пальцах прошлое итожа,
Прости меня – уж если в двух словах!

Меж нас, должно быть, скрыты недомолвки,
Пространные, как лёд, обиняки,
Просыпанные в простыни иголки
Сосновые, фонарь у верхней полки
И памяти цветные сквозняки.

Да всё бы это высказать! И всё бы
Назвать, сложить и подвести итог:
Звонки, записки, частые хворобы,
Заносы снега, прошлого сугробы. —
Я не могу. А впрочем, кто бы – смог?

И мы молчим. И так невероятна
Молчанием подбитая черта
Под прошлое – под вспышки, блики, пятна
И суету, что, в сущности, понятна,
И чем не дорожили ни черта!

Десятистишия

1

В округлому октябре – ни вымысла, ни смысла,
Скупых лучей – чуть полдень поддержать.
Утихли восклицанья скандалиста,
Само собой рассыпалось монисто,
Земли раскрыта влажная тетрадь.

В бесцветном небе, нежилом и плоском,
Не провернуть ни лопастей, ни крыл.
Утрачен счёт, и осени обноски
В потёках сажи, сурика, извёстки
Напоминают отгоревший пыл.

2

Повеет ветер с дальнего предела,
Прошелестит воздушной мишурой,
И отзовётся позабытый строй
Печали, слёз, музыки неумелой
Среди примет округи городской.

И тайное означится в пейзаже:
Проявится в листве полунамёк
На пустоту и неизбывный срок,
Когда в себе осознаешь однажды,
Насколько безутешно одинок.

3

Ты льнёшь к лицу, в полудень разодета,
И щуришься, отведав на прикус
Вишнёвый вкус разломленного лета,
Густой настой на вересковых ветках,
На спину лет навьючивая груз.

Так с каждым сроком мы приобретаем,
И с каждым днём – возврата не найти
Молниеносно множимым деталям,
Из коих жизнь, не ведая, сплетаем,
Поклажей обрастая на пути.

4

Но огородникам – бессмысленно пенять
На перемены в запахе и цвете,
Когда шатров брезентовые клети
Пустующие тонут на рассвете
В непрочной дымке сумеркам подстать.

И грусть лежит в основе перепевов,
Когда работники, с граблями и сумой,
Бредут к реке, расчерпывая зной,
А от воды – направо и налево —
Туман смывает звёзды по одной…

5

В сердцах заброшу записные книжки!
Пора, пора запомнить наизусть
Приметы дней, умчавшихся вприпрыжку,
По осыпанью хвои на пальтишки
Детей, по лесу проложивших путь.

Они шумят, сбиваясь и картавя.
В пустом лесу им просто невдомёк,
Что жизнь смешала с дальним эхом лая,
Ни вымысел, ни явь не отделяя,
И лета смерть, и осени приток.

6

Порою кажется, что дух перехватило
Бессилием. И ты грустишь затем,
Что песен нет для скороспелых тем,
Что тычется остывшее светило
В тугой подол у сомкнутых колен.

И нашу жизнь подстерегает тленность
За суесловьем в глиняных домах,
Когда по табелю – осенний вертопрах
Диктует ледяную постепенность
Немого угасанья на глазах.

7

Уже оплакан Праздник Урожая
И не собрать в подобранный подол,
Дни исходив от края и до края,
Беспомощно слова перебирая,
С раскрытой почвы скаредный обол.

И клонится земное коромысло.
В безудержной игре календарей
Неточность слов не обретает смысла,
И лишь текут и прорастают числа
Сединами безжизненных полей.

8

За суетой – не слышно перемены
В мелодии, настроенной на альт.
Но возникает в кронах постепенно
Прилив иной, всё поглотившей темы,
И темы старой мне уже не жаль.

Так вот они, опустошенья ноты!
И попусту противиться – зачем,
Коль в нищенстве осенней позолоты
С уходом лета и твои уходы
Теряют смысл среди осенних тем.

9

А в хрониках октябрьских суетливых
Я на страницу вижу наперёд
И Ваши годы, пресные, что лёд,
И свиток разрушительно унылых
Моих неизбываемых забот.

Немыслимо, но будущее прочат
Удачливым. По отошедшим дням
Читаю предназначенное нам:
Настал октябрь – и стала жизнь короче,
А прошлое – крадётся по пятам.

10

Среди кострищ и лунок с тусклой влагой
Не отыскать утраченные дни,
Хоть до единой перечти бумаги
И до одной сочти. Чего же ради —
Встаёт вопрос – хранить черновики?

Потерю лет учитывать – без смысла:
Окажется – когда сверстаем жизнь —
Что прожили, хотя и бескорыстно,
Но попусту, и некому виниться
В потрате дней, и некого винить…

«В доме осени – выбиты стёкла…»