Вера Мосова - Не шей ты мне, матушка, красный сарафан

• Название: Не шей ты мне, матушка, красный сарафан
• Автор: Вера Мосова
• Жанр: Русское современное

Роман «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» является первой книгой трилогии о жизни простой русской семьи Беловых. Он погружает читателя в жизнь уральской глубинки 70-х годов XIX века. Нехитрый быт, заботы и чаяния членов большого семейства, их стремление к счастью и борьба за него, а ещё и старые тайны, всплывающие в самые неожиданные моменты и круто меняющие жизнь героев, – всё это ждёт читателя на страницах увлекательного романа.

---

– Ты представляешь, сестрица, будешь жить, как барыня, в большом красивом доме, – рассуждала Маруся. – Да еще, наверное, с прислугой. Жених-то твой один живет, значит, у него кухарка должна быть, да и другие слуги тоже. Может, тебе и впрямь повезло, только ты этого еще не уразумела?

– Ой, страшно мне, Марусенька! – отвечала ей Нюра. – Он ведь человек другого круга. Ума не приложу, зачем я ему нужна? Непонятно всё это, потому и страшно.

– Тятенька сказал ведь, что ему нужна девушка скромная, без капризов. Может, у него первая жена была слишком привередливая?

– Кабы жил он где-то недалеко, пусть даже в соседнем заводе, мы бы все равно что-то о нём знали, – продолжала высказывать свои тревоги Нюра. – Какие-то слухи, сплетни до нас дошли бы.

– А ты, как поедешь к нему в гости, будь внимательна, присматривайся ко всему, со слугами поговори, может, чего и прояснишь, – наставляла сестру Маруся. – И всё запоминай, потом мне расскажешь! Вот бы меня взяли с собой! Я бы там все поразузнала. Это так интересно! Слушай, сестрица, а давай тятеньку поспрошаем, они же долго беседовали, он должен много знать о твоём женихе.

– Нет, я боюсь с ним говорить. Он и так на меня сильно сердит, – возразила Нюра.

– Ну, хочешь, я попробую? – не унималась Маруся.

– Ты лучше расскажи мне, о чем гость с тобой говорил, пока тятенька не пришёл?

– Ну, он спрашивал про здоровье, про дела. Ещё про то, чем мы с тобой занимаемся, какие книжки читаем. А я сказала, что Библию читаем, а так у нас в доме и книжек-то больше нет, окромя как про какого-то милорда, которую тятенька в прошлом годе с ярмарки привёз. Он засмеялся, мол, неужто мы Матвея Комарова читаем? Да не читаем мы его, прочли разок, ну и лежит, что с него толку? Некогда нам читать, работы много. Он пообещал, что привезет книги в следующий раз.

– Он образованный, умный, и зачем я ему такая? – опять недоумённо произнесла Нюра.

– Вот выйдешь за него и узнаешь, зачем! – отрезала Маруся.

Глава 5

Лукерья проснулась в хорошем настроении. Пожалуй, впервые с того страшного утра, когда она обнаружила рядом с собой мёртвого Гришеньку. Наконец вчера она решилась поговорить с мужем, и, кажется, он её понял. Они возвращались домой в телеге, оба довольные сделанными покупками. Буянка бежал лёгкой рысью, сквозь голые ветви деревьев были видны начавшие зеленеть поляны. Кое-где близ кустарников стайками белели ветреницы, называемые в народе подснежниками. И, несмотря на хмурость апрельского дня, в воздухе пахло весной.

– Ванечка, давай свой дом поставим, – вдруг произнесла Луша.

Иван удивлённо вскинул брови:

– А чем тебе в нашем доме не нравится?

– Нравится мне, конечно, но уж больно много нас тут. Мы могли бы рядом построиться, подворье-то большое. Деток нарожаем, им простор нужен.

– Скоро Нюру замуж отдадим, – возразил он, – меньше народу будет.

– А мне её жаль, – произнесла Лукерья с грустью.

– С чего бы это? Ей такой жених завидный подвернулся!

– А с того, Ванечка, что за нелюбимого идти – то же самое, что жить с мужем, который любит другую бабу. Даже если она уже покойница. И не прикидывайся, что тебе самому не жаль сестру, ты ведь тоже видишь, как она исстрадалась.

Иван с удивлением посмотрел на жену.

– Да, Ваня, – продолжала она с горечью в голосе, – я всё вижу, не слепая. И что Нюру ты жалеешь, и что по Алёнке до сих пор сохнешь. Кабы я раньше знала, что ты другую любишь, я бы матушку с батюшкой слёзно умоляла не отдавать меня замуж за тебя. Но теперь ведь уже взад не воротишь. Ты живёшь так, словно меня виноватишь в твоей беде. Но ведь это не я к тебе, а ты ко мне посватался. Ты венчался со мной, ты обещал перед Богом любить меня. Так чего ж ты теперь-то меня губишь? И себя губишь, Ванечка.

Он молча слушал жену и удивлялся тому, как спокойна и рассудительна она, как много боли накопилось в её душе, но при этом за весь год она ни разу ничем его не попрекнула, только охала и вздыхала, когда он пьяный возвращался домой.

– Вроде мы с тобой и вместе живём, а на самом деле поврозь. Всяк своё горе пестует. Я живу со своей бедой, ты – со своей. Подумай-ка хорошенько, Ванечка, куда мы так придём? Алёнку уже не воротишь, да и Гришеньку тоже, так уж случилось. А у нас семья, и мы ещё могли бы стать счастливыми, если бы оба захотели этого. Оба, Ванечка. Раз уж мы с тобой вместе, так давай и будем вместе лепить свою жизнь. Она должна быть у нас общей. Одной на двоих. А иначе и смысла нет нам делить одну постель. Когда постель холодна, тогда и жизнь семейная постыла. Хуже смерти такая жизнь. Для чего, по-твоему, живёт человек? Для радости, Ванечка, для счастья. А чтоб счастье было в твоей жизни, надо просто очень сильно этого хотеть.

Иван обнял жену, положил её голову себе на плечо и глубоко вдохнул весенний воздух. На душе словно потеплело. Оказывается, она у него такая умница! Как всё просто, всё разумно обсказала. И главное – правильно! Ну, чего, казалось бы, проще – жить для радости. Наверное, так и должно быть. А может, стоит попробовать? Жизнь-то ещё не кончается.

Весь вечер Луша чувствовала на себе внимательные взгляды мужа, будто заново открывал он её для себя, будто только что знакомился с ней. А ночью, устав ждать, пока угомонится вся их большая семья, встал с лежанки, потянул её за руку и повёл во двор, укутавшись с ней в один тулуп. Большой плетёный короб с сеном словно только их и ждал тут. И не было в её жизни ничего прекраснее этой ночи, и не было на всём свете бабы, счастливее её. Когда они, замерзшие, тихонько крались обратно, боясь скрипеть половицами, домочадцы уже сладко спали.

Оттого и пробуждение их было счастливым, и Иван, сладко потянувшись, шепнул ей, что хотел бы прямо сейчас повторить их ночные вольности и что она права, им нужен свой, отдельный дом. Лукерья слушала мужа, смотрела в его потеплевшие глаза и не могла поверить, что всё это происходит наяву, уж больно горькой была её жизнь с самого первого дня замужества, а особенно после смерти Гришеньки. Может, зря она так долго молчала? Может, давно надо было вот так откровенно поговорить? Хотя, всегда всему своё время. Значит, теперь и её время пришло.

Иван вышел во двор, посмотрел на короб с сеном и улыбнулся. Он и не ожидал от себя такой выходки. Наверное, жена права – мы сами растим свои беды и радости. Хотим – лелеем горе, хотим – радуемся счастью. Почему так нелепо сложилась его жизнь? Он долго спорил с отцом, когда тот, решив его оженить, заводил разговор про Лукерью. Иван Алёнку любил, и расстаться с ней не было сил. Ну, беда ли, что она сирота, что живут они вдвоём с глухой бабкой в покосившейся избёнке? Он молодой здоровый мужик, много чего умеет руками и работы не боится. Упорно стоял на своём, убеждая отца, что сможет быть хорошим хозяином. Хотел уже, было, пойти наперекор семье и самовольно у Алёнки поселиться, да только дал слабину, когда услыхал в кабаке от мужиков, что Гришка Кривой к его Алёнке похаживает, что видели, как он под утро из избы её выходил. Осерчал он тогда, махнул рукой и пошёл на поводу у отца. А потом, уже после свадьбы, посидев однажды с дружками в кабаке, не выдержал и зашёл к Алёнке. Как она изменилась! Казалось, на лице одни глаза и остались. Только раньше это были голубые озёра, в самую глубь свою манящие, а теперь поблекли как-то, словно жизнь из них ушла. Под глазами тени залегли, нос заострился, губы сложились в скорбную складочку. Поговорили они тогда по душам. Рассказала она, как зашёл однажды к ней Гришка, а она, не спрося, дверь открыла, думала, Иван это. Тот был пьян сильно, начал к ней приставать, она его и вытолкала в сени. А он там свалился, да и заснул. Под утро только оклемался и ушёл. Взревел Иван зверем подбитым, хлопнул дверью и обратно в кабак направился. …А потом Алёнки не стало, и вся его жизнь пошла под откос. Даже рождение сына не вернуло ему прежней радости.

Иван взмахнул рукой, словно отгоняя непрошеные воспоминания, оседлал Буянку и поскакал в кузницу. Отец давно велел коня перековать, да как-то все не до того было. В посёлке спрос на кузнецов большой, и потому работают несколько кузен, но он направился, как всегда, к лучшим мастерам. Таковыми слывёт семья Петра Кузнецова, чья кузня стоит возле плотины, на берегу пруда. Поговаривают, что их предок когда-то был сослан из самой аж столицы за то, что ковал там оружие для стрельцов во время бунта. Потому их в посёлке и прозвали Москалями. Это уж потом, после вольной, когда всем фамилии приписывали, стали они Кузнецовыми, но старое прозвище и теперь ещё в ходу. Отец Петра был мужик крутого нрава, люди бают8, однажды он поссорился с попом да и послал того по матери, за что потом был отлучён от церкви. Пётр нравом пошёл в отца, тоже мог крепко словцом приложить. Он постоянно бранился с кем-нибудь, за что и поплатился – сожгли ему дом в самое Рождество. Погоревал он немного, разослал проклятия на головы недругов, да начал с сыновьями катать новый сруб, еще поболе прежнего, благо, что сердобольные соседи приютили их у себя.