Виталий Еремин - Отчаянная педагогика: организация работы с подростками

• Название: Отчаянная педагогика: организация работы с подростками
• Автор: Виталий Еремин
• Жанр: Воспитание детей, педагогика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-691-01806-0

Эта книга – руководство к действию для тех, кому небезразлично, какими людьми вырастут наши дети, кто хочет и может работать с ними по месту жительства.

---

Потом, перебирая в памяти предыдущие события, я вспомнил, что накануне бунта «элита» ничем не раздражала остальных ребят, никого не обижала, не пользовалась никакими привилегиями, всеми силами старалась быть ближе к ребятам, чем я. В то же самое время она пыталась выдать некоторые мои требования (например, запрет на курение в штаб-квартире) за проявление диктаторства.

«Элита» пыталась представить дело таким образом, будто только она мешает мне установить полную диктатуру. Это было интриганство, в чем подростки иногда не уступают взрослым.

Это объясняет, почему большинство осталось с «элитой». Но оно же, большинство, быстро одумалось и вернулось в город. А это – почему?

Я не раз говорил ребятам, что быть в «Гринабеле» совсем не то, что быть в пионерии и комсомоле, где ты записался и можешь ничего не делать. Мы должны не просто состоять в своей организации, а служить ей всеми силами. Только в этом случае мы станем сильными, нас будут уважать, а значит, и мы будем уважать самих себя.

Иными словами я пытался возвести организацию в некий абсолют. Надеялся, что таким образом смогу заменить несомненный (в глазах ребят) авторитет их уличного коллектива. Вначале сработала зависимость большинства от «элиты», а затем – зависимость от абсолюта организации. Хотя тот факт, что ребята быстро одумались, могло иметь и куда более простое объяснение. После нашего ухода «элита» быстро разоблачила себя, снова став прежней – нахальной и грубой.

Давай уж признайся, наверное, где-то перегнул палку?

Явных перегибов у меня не было, потому что я этого очень боялся. Чтобы объяснить все до конца, вернусь к взаимозависимости и соотношениях частей. Возьмем для примера элементарное: почти все подростки курили. Только одни дымили в штаб-квартире открыто («элита»), а остальные – когда меня не было или когда я не видел. Я требую от «элиты» не курить, и «элита» выглядит в глазах других ребят пострадавшей. Сочувствие ей обеспечено.

То есть ребята, которые никак не могли отказать себе в удовольствии покурить в штаб-квартире, были не только из «элиты». Есть курящие взрослые (очень милые люди), которые никак не могут понять, что их курение наносит вред здоровью окружающих. Такими же бывают и подростки. И те, и другие воспринимают требование не курить, как страшное покушение на их личную свободу.

Итак, ты понадеялся, что привязанность к «Гринабелю» стала для ребят дороже привязанности к их лидерам. Тогда возникает вопрос: в чем заключается эта привязанность? Как она создается?

Подросткам важно, как они выглядят в чьих-то глазах: сверстников, взрослых, учителей, родителей. Неуверенность в себе одна из главных черт подростка. Поэтому организация должна быть популярна. Но для известности нужны какие-то успехи, заслуги. А если их еще нет? Если организация в таком младенческом состоянии, в каком находился «Гринабель»?

В этом случае важна заявка. Я договорился с редакцией областной газеты, и нам дали возможность время от времени печатать подборку материалов о своих делах, проблемах, перспективах, планах.

В первоначальной популярности было больше того, что я называю заявкой. Организация заявляет о своих стремлениях, и это обязывает ребят держать взятые на себя обязательства. Они стараются соответствовать тому образу, который создает для них пресса. Это один из воспитательных приемов, который дает в уличной педагогике достаточно быстрый результат.

Но это не все. Ребята чувствовали себя создателями организации. Они участвовали вместе со мной в социальном творчестве. «Гринабель» был нашим общим детищем. Что может быть дороже этого? Как можно от этого отказаться?

Что было дальше?

Большинство вернулось, а «элита» осталась в своей привычной среде, на улице. По отношению к «Гринабелю» была теперь как бы в «эмиграции». Через какое-то время лидеры вернулись, но не сразу и не все. Некоторым не позволяло самолюбие. Но и без своего «уличного народа» они обходиться не могли. Поэтому они отирались возле штаб-квартиры и устраивали разные пакости.

Однажды подхожу к дому и вижу: весь подъезд, с первого по пятый этаж, в едком сером дыму.

Жильцы проклинают:

– Откуда только свалился на их голову этот «Гринабель»!

Все ясно, «эмигранты» взорвали дымовую шашку. А я-то гадал: куда она пропала с нашего склада?

На нас посыпались жалобы во все инстанции. Всюду пришлось объясняться.

«Эмигранты» были довольны, но не успокаивались на достигнутом. Через неделю из штаб-квартиры исчез магнитофон и кое-какой спортинвентарь. Воришка был из тех ребят, которые постоянно бывали в «Гринабеле». Вычислили его почти сразу же. Он признался, что его подговорила «элита».

Давление на новый актив приняло откровенно хулиганский характер. Слава Измайлов ходил с разбитыми губами. Вите Севницкому доставалось от принадлежавшего к «элите» старшего брата. «У нас гражданская война прямо на дому», – смеялся Витя.

Однажды трое бывших лидеров, выпив для смелости, пришли сводить счеты со мной. Зла на них у меня не было, но (момент был переломный) пришлось немного сыграть: мол, если вы всерьез решили разобраться, по-мужски, то давайте. Вид у меня не предвещал ничего хорошего. Наглецы отступили.

Итак, «элита» откололась. Можно было этого избежать?

Наверно, да, если бы я был другим человеком: более опытным, терпеливым, способным влиять индивидуально на каждого. Но и в этом случае двое-трое из «элиты» все равно не приняли бы новых правил жизни.

В этом особенность момента: «элита» хотела быть с ребятами в «Гринабеле», но только по своему неписанному уличному уставу. А это было уже невозможно. Значит, в том, что «элита» откололась, была неизбежность. И быть может, даже одна из закономерностей уличной педагогики.

На смену стихийным лидерам, жившим по уличным понятиям, выдвинулись другие, которые приняли законы организации. Вице-президентом вместо Суворова ребята избрали Славу Измайлова. Я его не выдвигал, не рекомендовал, не настаивал на его кандидатуре. Он выдвинулся сам благодаря своей принципиальной позиции во время бунта.

Поход и присяга были 10 апреля, а бунт в конце мая. Учебный год закончился. Как складывалась дальше жизнь «Гринабеля»?

Ребята все чаще напоминали мне, что пора бы им надеть новенькую форму. А я ссылался на то, что она еще не готова. Мне самому хотелось увидеть ребят в этой форме. Но что-то подсказывало мне: рано! Нельзя давать форму только за то, что ребята ее заработали. Они должны сделать еще что-то, но что? Стать другими, но какими?

В планах горкома комсомола снова, как и в прошлом году, стоял летний лагерь труда и отдыха. Мне сказали, что мои ребята тоже могут поехать.

Лагерь был рассчитан на 70 подростков. 40 из них – по направлениям детских комнат милиции, 30 – из «Гринабеля». Нормальное соотношение частей. Ненормально было – просто ехать.

– В каком качестве поедут мои ребята? – спрашивал я в горкоме.

– Как в каком? – отвечали мне. – В качестве «трудных».

– Это неправильно.

– А что ты предлагаешь? – спросили меня.

– Должна быть какая-то задача.

– Какая?

– Они могут помогать воспитателям.

– Пока что они могут только взрывать в жилом доме дымовые шашки, – сказали мне в горкоме.

А у меня в голове уже вертелась идея. Помню, ликовал про себя: «До такого даже Макаренко не додумался». Хотя надоумил как раз классик – своим «завоеванием Куряжа».

Беседа четвертая. Операция «Инкогнито»

«Завоевание Куряжа» – это когда Макаренко с отрядом воспитанников поехал принимать новую колонию, где хозяйничали беспризорники?

Совершенно верно. Вспомним, что там произошло. Вчерашние беспризорники, став опорой Макаренко, помогли ему обуздать анархию беспризорников, чьим перевоспитанием еще никто не занимался.

Мне было проще. У меня были обычные уличные ребята.

Идея операции была подсказана не только опытом Макаренко. Я уже говорил, как маялись в прошлом году с «трудными» воспитатели-энтузиасты: кражи, драки, притеснения, побеги. Только последние дни лагеря прошли относительно спокойно.

Я спрашивал: что мешало побороть эту анархию раньше? Мне отвечали: круговая порука. Не хотели выдавать своих даже те подростки, у кого крали, кого притесняли, кого били.

Я спрашивал:

– А можно было прекратить безобразия раньше? Скажем, в течение первой недели?

Мне отвечали:

– Это возможно только в одном случае: если заранее знать, кто и что замышляет.

Было над чем задуматься.

Предположим, еду я с тридцатью ребятами в этот лагерь. И пытаемся мы эту чертову круговую поруку преодолеть. Едва ли получится, потому что лагерь с первого дня разделится на две части: на тех, кто из детских комнат милиции, и тех, кто из «Гринабеля». И еще неизвестно, во что выльется это разделение. Кто на кого сильнее повлияет.