Юрий Воробьевский - Незримые старцы

• Название: Незримые старцы
• Автор: Юрий Воробьевский
• Жанр: Путешествия и география

Книга о современных старцах святой горы Афон. Она рассказывает о том, что святость существует и в наши дни. Это так, хотя на Афоне и принято скрывать свои духовные подвиги.

---

Похоронили его на Кромице. Так, едва вынужденно не покинув Святую Гору, инок все же выполнил благословение своего старца – нашел упокоение именно на Афоне. Может быть, в последние дни своей земной жизни, он потому и на глаза никому не показывался, чтобы полиция, с подачи руководства монастыря, не отправила его за пределы Святой Горы! И, хотя начальство, как говорят, постоянно вычеркивает его имя из списка поминовения усопших монахов братии, о нем здесь молятся как об афонском насельнике…

Человек с черепом в руке

Когда брат Вонифатий впервые пригласил меня в свою келью, я сразу обратил внимание на надпись, что сделана у изголовья кровати. «Мы были такими, как вы, а вы будете такими, как мы». Как будто – послание от усопших.

«– А знаешь, как напоминает о памяти смертной жителям большого города известный Герман Стерлигов? – вспомнил я вдруг недавнее общение с бывшим миллиардером. – Он теперь производит гробы и даёт рекламу: «Никакая аэробика не спасет тебя от гробика». И еще: « – Куда катишь, Колобок? – Покупать себе гробок!» Слышишь, это уже стихи. Известный детский поэт Синявский для Германа сочинил».

«– Что, это серьезно?»

«– Вполне. Он при мне диктовал гробовые слоганы в рекламный отдел газеты «Известия». Убеждал кого-то на том конце провода, что это не розыгрыш. Кстати, прощаясь, он дал визитку, на который изображен летящий гроб. Под ним написано: «Герман СТЕРЛИГОВ, эксперт по смертности»…

Мой собеседник пожал плечами. Ничего не ответил. Но посоветовал сходить в монастырь Дионисиат, посмотреть на одну фреску, которая изображает Александра Македонского в гробу. Беспомощные руки, вытянутые вдоль тела, жалобный оскал черепа… У могилы, глядя на знаменитого полководца, стоит преподобный Сисой. И рядом надпись:

Зрю тебя, гробе. Язык мой немеет.
Сердце моё токи слез проливает.
Смерти избегнуть никто не сумеет.
Каждого страшный сей час ожидает.

Он особенно чутко относился к тем, кто стоял на пороге этой и иной жизни. Вонифатия не отпугивала чья-то беспомощность и скорая кончина. Скорее, наоборот. Он досматривал отца Иакова, одного из старейших насельников обители. Духовно внимательным взглядом (не через воздух смотрел, это точно) зафиксировал: когда старчика отпевали, в небе появилась радуга. Я всё хотел спросить брата Вонифатия, да так и не успел: у отца Ионы ведь были рукописные тетрадки с наставлениями об Иисусовой молитве, которые достались тому от великого старца Никодима Карульского. Не видел ли он их, сохранились ли они?

Однажды он дал мне пожелтевший листок, найденный в заброшенном монастырском корпусе. Датированное 1905 годом стихотворение монаха Виталия. Оно заканчивается так:

«Недалеко уж этот срок
И эта к вечности дорога…
Припомни мудрый тот урок:
«Познай себя – познаешь Бога»,
Познай откуда ты и кто,
Зачем пришел, куда идешь; —
Что ты велик и ты – ничто,
Что ты бессмертен, и – умрешь».

…Его свежий крест за алтарём храма возобновил старое монашеское кладбище. Давно здесь никого не хоронили!

Стоя над могилой, вспоминаю многое. Как инок Вонифатий водил нас по окрестностям Пантелеимонова монастыря… Один раз отправились на господствующую над обителью гору – там недавно были найдены мощи неизвестного подвижника. Наш провожатый привязал к дереву веревку. По ней мы спустились на небольшую площадку над пропастью. Там – маленькая сокровенная пещерка… Обматываю конец веревки вокруг пояса. Так, прислонившись спиной к камню у края обрыва, можно более или менее спокойно заснять происходящее…

И вот уже отвален большой плоский камень от входа в пещерку. На её задней стене открывается иконка Спасителя. Судя по ней – рубеж XIX и XX веков. Наружу выдвинут деревянный ящик. В нем – хранящий останки мешок.

В руках инока оказывается череп. Он целует его: «Жёлтый. Не сухой, а как бы восковой. Святогорские насельники верят: это признак подвижничества. У старца Силуана – такой же».

Стяжание Благодати Божией преображает и душу, и тело. И при земной жизни, и после нее. Именно поэтому мощи праведников отличаются от обычных останков.

Праведность отражается на внешности человека. И падение – тоже. Упал – набил себе «шишку». Иногда – на всю жизнь. Впрочем, если будем осторожны, можем подправить свое лицо, отреставрировать, снять копоть наследственного греха. А можем – превратить в личину, за которой почти неразличим образ Божий. Старец Силуан свидетельствует: «Видел я людей, которые пришли в монахи с лицами, искаженными от грехов и страстей, но от покаяния и благочестивой жизни они изменились и стали очень благообразными».

Поистине: высокое духовное восхождение осиявает лицо светоносным ликом, изгоняя всякую тьму, все недовыраженное, недочеканенное, и тогда лицо делается художественным портретом самого себя, идеальным портретом, проработанным из живого материала высочайшим из искусств, «художеством художеств». Подвижничество есть такое искусство; и подвижник не только словами своими, а самим собою свидетельствует и доказывает истину… Это свидетельство написано на лице подвижника. «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваши добрые дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех». (Мф. 5, 16). Словно отблеск Фаворского света, которым воссиял лик Спасителя, отражается на лицах праведников.

Протоиерей Иоанн Журавский писал: «И тленная, темная плоть – вечная подруга духа и рабыня страстей – увидев преображенный и светлый Лик своего бестелесного руководителя – умного духа, – и сама преображалась от того света, становилась прозрачной, нетленной и светилась неземными лучами».

Наше лицо – икона. На ней можно узреть образ Божий, а можно увидеть беса. Православную икону пишет Дух, тем она и отличается от изощренной живописи Возрождения. Дух Святый заставляет светиться лицо праведника, а темную личину грешника пытается ретушировать салон красоты. Откуда взялось слово – косметика? Косметология – космос: слышите созвучие? Косметологии кажется, что природный хаос она преобразует в стройный Космос. Но краска смывается. Деланная улыбка – «чииз» – оплывает плавленым сыром. Этот грим неустойчив потому, что вечные евангельские заповеди заменены ненадежными правилами хорошего тона.

Зыбкая этика старательно пишет парадный портрет Дориана Грея. Чудовище обнажает фарфоровые зубы. Западу кажется, что за оболочкой «шоколадных» манер и макияжа ему удается скрыть одержимость грехом. Получается же лишь маска, написанная косметическим кремом, тушью и помадой…

Человек в черном, с черепом в руках. Напоминает «гамлетовскую» сцену. Но только внешне. Благоговейный поцелуй инока – совсем иное, нежели слова принца о любимом когда-то шуте, произнесенные с жалостью, но и не без брезгливости. Помните? «…он тысячу раз носил меня на спине; а теперь – как отвратительно мне это себе представить! У меня к горлу подступает при одной мысли… Ступай теперь в комнату к какой-нибудь даме и скажи ей, что, хотя бы она накрасилась на целый дюйм, она все равно кончит таким лицом; посмеши ее этим. – Прошу тебя, Горацио, скажи мне одну вещь… Как ты думаешь, у Александра был вот такой же вид в земле?

Горацио. Точно такой.

Гамлет. И он так же пахнул? Фу! (Кладет череп наземь)».

«Увы, бедный Йорик!» Безбожник умирает как закончивший представление шут. И смрадные кости его внушают отвращение. С афонским праведником все иначе. Даже если житие его неведомо, само безмолвие его благоуханных мощей становится красноречием памяти смертной.

Один мой тёзка, афонский паломник из Франции, рассказывал: «Как-то зашли с Вонифатием в одну заброшенную келью и увидели там благоухающий и мироточащий череп. Я взял его в руки и подумал: хорошо бы иметь такую святыню! И вдруг из главы выпал зуб. После этого Господь и послал такую возможность: выкупать мощи святых из закрывающихся на Западе церквей и передавать их в Россию, на Украину. В этом я вижу акт исторической справедливости. В значительной мере все святыни ведь были похищены крестоносцами во время разграбления Константинополя, и вот они снова возвращаются на православный Восток. А началось все в заброшенной келье, на Афоне, живом островке Византии. Можно сказать, по благословению инока Вонифатия».

Отступление о монахе Олимпии

Преставился недавно и монах Пантелеимонова монастыря отец Олимпий… Рак. Как многих поражает он на Афоне! Кто-то говорил, что здесь радиоактивные породы в скалах. Монахи считают страшную болезнь милостью Божией. Безнадежное заболевание заставляет уповать только на Господа.