Тимофей Юргелов - Желтый, Серый, Анджела Дэвис, Вулкан и другие. повесть

• Название: Желтый, Серый, Анджела Дэвис, Вулкан и другие. повесть
• Автор: Тимофей Юргелов
• Жанр: Русское современное

Повесть Юргелова награждена национальной детской литературной премией «Заветная мечта» 2009 года. Между тем она может быть интересна как детям, так и взрослым – всем, кто любит хорошую литературу. Кому-то – как полная драматизма история взросления на фоне застойных семидесятых, кому-то – как свидетельство о времени, которое иногда возвращается. Рабочий подзаголовок «Когда империя была большая» сейчас, в пору стремления ее снова расшириться, делает повесть не только интересной, но и актуальной.

---

– «Ни-ко-ла́са Ник… кльби́» ─ ни коласа, ни двораса.

– Ни́колас Ни́кльби, – поправил ее Костя. ─ «Жизнь и приключения Ни́коласа Ни́кльби».

– Какая толстая… Ты, наверно, вумный – как вутка, – сказала она и забрала у Кости книгу, стала искать картинки.

Костя не нашелся, что ответить, у него просто не хватило сил: по голове забегали мурашки, как если бы ее пальцы перебирали не страницы, а его волосы.

– А-а, про старое время, – сказала она, просмотрев несколько иллюстраций. – Я про пиратов люблю.

Косте хотелось, чтобы она продолжала листать, но книга была ей уже неинтересна. Встав ногой на стол, девочка нарисовала пальцем пронзенное сердце на пыльной лампе. У Кости никогда так красиво не получалось: сначала – одну половинку, потом – другую, сперва – оперенье, затем – всю стрелу. Она закусила верхнюю губу. Лямка сарафана свалилась ей на локоть. Ее облезлые плечи и спина напоминали географическую карту ─ Костю передернуло от того, как она целыми кусками отрывала омертвевшую кожу. Тупой носик, словно сжатый снизу у самой мочки, с немного вывернутыми ноздрями, тоже шелушился. Выгоревшие волосы были схвачены резинкой с двумя яркими вишнями. Вдруг по загорелому лицу побежали отсветы вагонов. Костя испугался, что бабушка отстанет от поезда, – выглянул в окно, но это ушел состав с соседнего пути. Открылась большая поляна с домами, утками, перешагивающими через рельсы торговками, несущими сумки и ведра. Сразу стало тихо, с перрона сквозь открытую дверь доносились громыханье и вой электрокара, сопровождаемые зычным окриком «бойся!».

– Пошли походим, – предложила девочка. – Там моя маман с твоей бабкой гуляют.

Костя обиделся за «бабку» и гулять отказался.

– Давай тогда в «пьяницу» поиграем. – Девочка соскочила вниз, и не успел он придумать отговорку, как она уже сидела, поджав под себя ногу в белом носке с темной плюсной, и раскладывала на одеяле засаленные карты. Костя сказал, что не знает этой игры.

– Я научу – слазь.

Рядом с девочкой Костя опять испытал обволакивающий озноб, из-за которого никак не мог понять правила. Она терпеливо объясняла, но он все равно делал что-то не то и не так. Попутчица не рассердилась, а стала показывать карточные фокусы.

Вернулись «маман» с бабушкой, сели напротив. Бабушка подложила под спину подушку и развернула роман-газету, маман зазвенела спицами.

После обеда, который принесли в никелированных судках, – взрослые решили, что их содержимым можно испортить желудок, Костя же готов был поклясться, что ничего вкуснее не ел в своей жизни, – их прогнали наверх. Маман закуталась в простыню и отвернулась к стене, бабушка похрапывала с открытым ртом, забыв снять очки. Ленка – ее имя он узнал из их разговоров с матерью – рассказывала, что они ездили к родственникам и теперь возвращаются «до дэму». Придвинувшись к самому краю, она то и дело сбивалась с сиплого шепота на хрип. «Напилась холодной воды и потом наоралась», – объяснила Ленка. Оказывается, она была на год старше Кости, но перешла с ним в один класс, так как болела и пропустила год. Костя вспомнил, как маман жаловалась бабушке на какую-то болезнь дочери.

Леса за окном становились все реже, все дальше отступали от полотна. Начались поля, исчерна-зеленые, лоснящиеся, как спины тучных животных. Голубое небо и березовые перелески напомнили картинку из хрестоматии.

– Сейчас поворачивать будем! – закричала Ленка, сползая с полки.

Они выбежали в коридор и, встав на приступок, высунулись в окно. Зеленая стена с торчащими из нее головами начала прогибаться, показался красный, закопченный обрубок тепловоза, над его черной крышей струился зеркальный дым.

Вечером они прибыли на какую-то станцию. Пассажирский состав на втором пути закрывал здание вокзала, виднелся только фронтон с верхушками букв. Бабушка и маман решили не выходить и запретили им: «Платформа низко – поезд тронется, не запрыгнете». Ленка обещала только постоять у двери и вниз не спускаться. Но когда проводница откинула трап, она, забыв обещание, вышла вместе с другими пассажирами. Костя, который и в сопровождении взрослых не очень любил гулять по перрону ─ не отходил от своего вагона, то и дело поглядывал на часы и на проводницу, – скрепя сердце спустился вслед за ней.

Ленку он увидел за два вагона от своего, но, привыкнув к синему сарафану, не сразу узнал в желтой футболке и трико, в которые ее заставила переодеться мать. Рядом нырнул под стоящий на втором пути состав и перелез на другую сторону какой-то мужчина в тельняшке.

– Пошли на вокзал слётаем, – предложила Ленка, подпрыгивая на месте.

– Давай в догонялки, – сказал Костя.

– Считаю до трех – ты убегаешь, – крикнула Ленка.

Костя бежал с таким расчетом, чтобы она догнала его как раз около их вагона. По радио объявили, что поезд со второго пути отправляется. Он с замиранием видел, как несколько пассажиров пролезли под ним со стороны вокзала.

– Всё, я больше не играю, – сказал Костя налетевшей на него Ленке.

– Так не честно – теперь ты… – выпалила она и тут же бросилась бежать.

– Я не игров!.. – с отчаянием в голосе закричал он, но она лишь махнула рукой и затерялась среди гуляющих пассажиров.

Костя бежал следом, оглядываясь на свой вагон, успел заметить, как она повернула за газетный киоск, – и потерял из виду. Объявили отправление их поезда через пять минут. Он стоял у киоска и всматривался в толпу – вдруг кто-то в желтой футболке нырнул под загораживающий здание вокзала состав, на втором пути. Холодная пустота подвела живот. Он пробежал еще несколько метров – ее нигде не было. Присел, стараясь разглядеть белые носки и красные босоножки в просветах между какими-то шлангами и коробами. Внезапно их поезд дернулся и под ним во всю длину прокатился лязг, затем зашипело. Сердце чуть не выпрыгнуло из горла – он пулей помчался к своему вагону. Едва не лишился чувств, пока подсаживали под руки грузную старуху. Запнулся, больно ударился ногой о железную ступеньку и, как ошпаренный, влетел в купе.

– Где Ленка? – подняла от вязания глаза маман. Костя задохнулся от ужаса, поэтому не мог выдавить из себя ни звука.

– Где она! – вдруг страшно взвизгнула женщина.

– По-по-шеш-шла на вокзал, – с трудом выговорил он.

Маман ринулась к выходу, расталкивая идущих навстречу пассажиров.

– Проводница! Задержите поезд – у меня ребенок потерялся! – зычно на весь вагон закричала она.

Из всех купе выглянули жующие головы. Проводница выбежала с черным, похожим на чугунный утюг фонарем, спустилась на одну ступеньку и стала размахивать им в сгущающихся сумерках. Скоро и в других вагонах замелькали такие же красивые в синем воздухе малиновые огоньки. Костя вместе с пенсионером в пижаме смотрел, высунувшись из окна. На семафоре вместо зеленого загорелся красный глаз.

В тамбур набились зеваки. Оттуда доносился возбужденный, казавшийся Косте невыносимым голос маман, она что-то объясняла проводнице. Поезд со второго пути ушел, за ним открылась платформа перед вокзалом с редеющей толпой. Несколько мужчин спрыгнули вниз и отправились на поиски беглянки.

– А где пацан? Пацана позовите! – закричали в тамбуре.

– Иди – тебя зовут, – подтолкнул Костю пенсионер.

В поезде включили электричество, но для Кости свет будто погас. Он шел через вагон словно во сне, пассажиры всматривались, казалось ему, с нескрываемой радостью. Костю окружили взрослые, стали расспрашивать: куда она побежала? что говорила?.. Вдруг дверь, ведущая в соседний вагон, приоткрылась – толпа попятилась, несколько человек вынуждены были спрыгнуть на перрон, – за стеклом возникла бледная Ленка, за ней шел железнодорожник в форме.

– Ваша? – спросил он у растерянной маман. – Надо же, мамуля, следить за ребенком.

Железнодорожник рассказал, что Ленка залезла в поезд за три вагона от своего, но застряла в переходе: дверь за собой захлопнула, а другую открыть не смогла – там он ее и нашел.

У Ленки под тусклым светильником лицо казалось безжизненным, желтым, как ее футболка. И даже когда голова мотнулась от затрещины, выражение безразличия не изменилось.

– Ах, ты сатана такая! – кричала, таская ее за волосы, маман. Затем ударами по спине загнала Ленку в купе. Костя не решился войти туда: внутри еще долго слышались крики и какая-то возня, похожая на борьбу. Однако гневные тирады становились короче, а паузы дольше – наконец все стихло.

Когда он все-таки отодвинул дверь, то застал следующую картину. На верхней полке, скрючившись и отвернувшись к стене, всхлипывала Ленка. Покрывшаяся темными пятнами маман, схватившись за сердце, лежала на нижней. Бабушка складывала в пакет лекарства. На столе болталась в стакане какая-то черная жидкость: поезд разогнался не на шутку, наверстывая потерянное время.