Саша Виндичанская - Карты веером. повести и рассказы

• Название: Карты веером. повести и рассказы
• Автор: Саша Виндичанская
• Жанр: Русское современное

Документальные рассказы и фантастические истории о смешных, несчастных, милых и прекрасных людях. Иногда я смеюсь с ними, иногда – плачу. Надеюсь, вы их тоже полюбите.

---

Зато, попав в другую, смежную, я облегченно вздохнула. Весь хлам, а также белье для глажки, запасы круп, груды старых журналов, всяческие разнообразные тазики и связки лука в капроновoм чулке были свалены и накиданы вперемежку по центру – ведь углы были заняты детской кроваткой, пылесосом, стремянкой, велосипедиком, шубой, замотанной в старую простыню и Толиным строительным инструментом.

Бросив в кучу заодно и мою спортивную сумку, мы пошли в кухню, где тетя Клара приступила к угощению. Под любимый кекс на сгущенке она и поведала вышеизложенную историю.

Стеллы и Мартина не было, и на цыпочках была принесена жестяная круглая коробка из-под шведского печенья, набитая письмами из Aнглии.

Чужие письма я не читаю, но письмами эти послания нельзя было назвать. Стелла английского не знала – их специально таких набирали на корабли, чтобы в контакты не вступали. Так что Мaртин посылал, в основном фотографии с подписями – как в социальных сетях.

Родственницы жадно ждали перевода, хотя кроме «Люблю» и «Тысяча поцелуев» в крестиках там ничего не было.

Меня больше интересовали фотографии заграницы – и не архитектурные памятники из «Клуба кинопутешественников», а – что они едят, что пьют и во что одеты. Какие прически у них модные, какие туфли.

Одна лишь фотография меня ввела в романтическую тоску – и я помню ее до сих пор.

Мартин стоит на фоне корабля с названием Stella Polaris. И подпись: «Прости, любовь моя, что я улыбаюсь в разлуке с тобой, но я так рад вдруг найти твое имя!»

Мы вовремя закончили просмотр шкатулки, – как раз пришли Мартин со Стеллой.

Не помню, куда подевалась Стеллa, но на какое-то время Мартина отдали мне в распоряжение. О чем мы говорили – тоже не помню. Я его буквально пожирала всеми буквально органами чувств: красивая стрижка, безупречные зубы, веселые глаза, чистая кожа

И уехала на следующее утро, в печали, глядя на выходящих из поезда мужиков – злых, хмурых и плохо одетых и думая: ну, хоть бы одно милое лицо…

Стелла гуляла с женихом по Одессе. Но ни Дюк, ни Театр не примирили его с другими впечaтлениями – какими, описывать не буду, – все понимают.

– Так что, – сказал Мартин – здеcь я жить все-таки не буду. (он так и не увидел Той Комнаты: тетя Клара грудью стояла на страже.)

Документы в ЗАГС им разрешено подать было только в Москве. Сигнал об их поездке достиг Одесского Аэрофлота, и вместе им сидеть почему-то не разрешили. «Мы все про вас знаем!» – тихо прошипела стюардесса. Интересно, что они имели в виду? В ЗАГСе Стеллу долго стращали звериным оскалом капитализма и угрожали не принять обратно на родину, Кроме этого, они, по-видимому, просчитывали вероятность того, что Мартин – Джеймс Бонд – и пытались эту версию доказать.

A Мартин там же узнал о Стеллиной национальности. Это стало для него очередным шоком.

– Почему ты мне не сказала???

Стелла пыталась, честно. Но, как я уже указывала, была проблема с языком. А Мaртин считал, что жительница Украины автоматически является украинкой.

Но – несмотря на все неожиданности и проблемы, Стелла-таки вышла замуж за англичанина. Подождав полтора года, она получила разрешение на выезд из СССР и въезд в Великобританию, и там сыграли свадьбу. Жених подарил ей кулон в виде звезды Давида, а она ему – крест.

Окно в спальне сделали в виде иллюминатора – на память. И она родила – не знаю, кого и сколько. Помню только фотографию, где она в открытом купальнике с огромным животом. Фотография шокировала все наше родственное общество.

Что было дальше – тоже не имею понятия, потому что Римма с мужем вскоре разошлась, и Стелла автоматически выпала из сообщества.

А я… некоторое время питала надежду, что они расстанутся.

– ???

Потому что Мартин как-то передал мне привет и сказал, что следующий раз приедет и обязательно женится на мне!

2

Героиня данной истории познакомилась на фестивале молодежи и студентов, куда нас отправили «добровольничать», с одним из делегатов – греком-киприотом из Великобритании. Симпатия была взаимной, но так и осталась платонической, поскольку Евлалия панически боялась КГБ, а остальные ее всячески поддерживали в этом, применяя старинную мантру: он уедет, а тебе здесь жить…

Я знаю дословно содержание бесед Евлалии и грека – опять же из-за того, что переводила.

Вспоминая ее облик тех лет, я думаю о тоненьком деревце, нежном, что шевелит листочками неслышно – какой бы это ни был штамп в описании девушки. Несовременный маленький рост, негромкий голос, невероятно скупая мимика, старомодная одежда.

Вернее, любой хит сезона выглядел на ней устаревшим. Очень высокие требования к себе и окружающим. Мне с ней тяжело было дружить: я все время чувствовала, что за мной наблюдают и ожидают только хороших, высокоморальных поступков.

А ведь всё в жизни давалось ей с трудом, словно камень катила в гору, в постоянном напряжении. Например, в консерваторию она поступила с пятого раза, хотя была не хуже других.

…я спросила:

– А если бы не поступила и в этот раз?

– Приехала бы снова.

Помню, как она сломала ногу и ездила на такси на лекции одного говнистого профессора, требовавшего стопроцентного присутствия. Тем не менее, оказалась единственной, кому он поставил тройку, тем самым лишив стипендии на полгода.

Такими были и ее лирические отношения: она тяжело сходилась, тяжело расставалась. Но при этом обладала наивностью и даже легковерием. Этим пользовались разные аферисты от мистики, обещавшие научить Евлалию летать и раскрыть ей третий глаз и заземлявшие ее через присоединение к батарее центрального отопления.

Я видела, как она обдумывает слова и конструкции, наматывая на палец прядь на лбу. Как набрасывает текст крупными буквами и зачеркивает. Как она говорит: медленно, но идеальными, отшлифованными предложениями.

И вот, представьте – круглый и кудрявый Английский Грек видит нежное акварельное существо – он покорен.

– Скажи ей, что я никогда не встречал таких девушек..

Ранее я описывала безумные страхи Евлалии при мысли о том, как подобное знакомство испортит ей жизнь и карьеру, и то, как посылки и письма от Английского Грека приходили на адрес комитета комсомола консерватории. И как в конце концов пришло письмо, в котором Грек сообщил, что встретил другую прекрасную девушку… (и снова пришлось читать чужие письма, но в этот раз – с разрешения адресата)

Евлалия после этого влюблялась, но непродолжительно и с досадными последствиями. Очень резко увлеклась православием, к сожалению, с уклоном в общество «Память», и потому наше общение перестало быть интенсивным. Потом Евлалия взяла очень трудную тему диплома и не осилила.

Уехав на родину в Тавриду, приезжала иногда в Москву для встреч с руководителем, пыталась найти какую-то работу в дальнем Подмосковье, чуть не усыновила детдомовского ребенка, а потом рассказала мне, что ее духовник – довольно известный в то время отец Hаум из Лавры – благословил ее уйти в монастырь Тихвинской иконы Божьей Матери,.

Она туда уже съездила и с неожиданным юмором рассказала, как спросила, где можно помыться. На что какая-то матушка ей сердито ответила: вот уж, простигосподи!…святые отцы не мылись, а тебе-то зачем?

Но – бес попутал! Перед тем, как покинуть мирскую обитель, Евлалия возжелала съездить и посмотреть город Лондон. Тогда уже началась перестройка, и она послала письмо Английскому Греку с просьбой о приглашении. Грек приглашение прислал, и Евлалия поехала.

Вот вы, наверное, думаете: они встретились, и старая любовь возродилась из пепла!? …Нет, нет, и нет!

Две недели Евлалия осматривала достопримечательности, убедилась в британской бездуховности и – опять бес попутал! – по какой-то маловажной причине решила остаться еще на дополнительный срок. И вот тогда, уже буквально перед отъездом, она познакомилась с кузеном Грека, тоже греком, тоже кудрявым, тоже кругленьким, как медвежонок Паддингтон. По имени Тео.

И он тоже сказал, что не встречал таких, и Евлалия пала. Тем более, что Тео исповедовал православие, и таким образом не подпадал под осуждение, как бездуховный.

Отец Наум благословения на брак ей долго не хотел давать. И даже, по-моему, не дал.

Евлалия поставила условием жизнь в Тавриде, и Тео согласился. По профессии он, к радости Евлалии, оказался музыкантом: преподаватель гитары. Но в Тавриде стал работать на курсах иностранного языка.

И зажили они в трех комнатах с мамой Евлалии, ее братом с женой и ребенком, и тут же присоединился доселе отсутствующий папа, узнавший об экзотическом зяте. И началось..

Евлалия, желавшая искупить вину перед церковью, очень много времени уделяла посту и молитве, уклоняясь довольно часто от исполнения супружеских обязанностей. К этому она пыталась склонить и Тео – ну, нравилось ей молиться, часами стоять на службах, в иные дни питаться лишь чаем с сухарями и чувствовать при этом, что все правильно и хорошо… Для человека непривычного это кажется безумным и бессмысленным преувеличением