Юрий Пашанин - Глава насекомых. Сказка-быль

• Название: Глава насекомых. Сказка-быль
• Автор: Юрий Пашанин
• Жанр: Прочий юмор

Как часто мы видим руководителей высокого ранга, высказывающихся по вопросам, о которых не имеют ни малейшего понятия. Но их слушают и им аплодируют. В трёх сказках-пародиях, публикуемых в этой книге, три похожих персонажа, и каждый из них на своём посту решает проблемы своих подданных. Герои сказок «Глава насекомых», «На крутом бугре» и «Кот в лесу» написаны с натуры, потому узнаваемы с начала прочтения.

---

Зимние тумаки

Зелёная тля через мёрзлые грядки
До спящих букашек сквозь грунт добралась
И, чтобы проснулись, чесала им пятки,
Имея пока над букашками власть.

Кому-то понравилась эта щекотка,
А кто-то ей просто отвесил пинка.
Хоть тля и драла на брыкавшихся глотку,
Добавили ей и за то тумака.

Глава насекомых движениям грубым
Совсем не доволен: «Так это же бунт!
От этих ударов я ж стану беззубым.
Эх, как-бы поглубже засунуть их в грунт?

Отсеять бы тех, кто брыкается резво
И в сторону тычет властей и элит.
Им лапки прижёг бы калёным железом.
Ведь так наподдали, что тело болит.

Придётся позвать паука хоть на время.
Пускай насекомых Главе подсобит,
Охраны несёт пусть особое бремя,
Чтоб не был Глава недовольными бит.

А если кому-то из них не по нраву
Зарыться поглубже мой добрый совет,
Пусть сразу чинит над такими расправу
И пачками кушает их на обед.

На грядках и в грунте ветрище и холод.
Букашек строптивых в достатке у нас.
Паук утолит недовольными голод
И сделает на зиму нужный запас.

И где же защитник мой? Где паучище?
В облаву его поскорее! Ату!»

Быть может, Глава паука и отыщет,
Но всё же стратегию выбрал не ту.

Кузнечик в предвкушении

Зелёная тля успокоилась вроде,
Решила до лета немножко поспать.
И только кузнечик не спит в огороде,
Главой насекомых готовится стать.

Но должность Главы не небесная манна,
Не падает с неба кому-то она.
И раз быть Главой перспектива туманна,
Кузнечику стало теперь не до сна:

«На место такое не влезешь нахрапом.
Бессмысленно просто выпячивать грудь.
Что все от природы они близолапы,
Я должен букашкам хотя б намекнуть.

Кому они верят? Жукам и коровкам?
А может, ещё червякам земляным?
Букашкам скажу, что дурачат их ловко,
Не верили чтобы посулам иным.

Их божья коровка, ничуть не краснея,
Скрывая под крыльями гнусную суть,
Давно призывает ползти всем за нею
И держит на сладкие ягоды путь.

Букашки и вправду как малые дети —
Поманят и тут же ползут как на мёд.
На вызов коровки я должен ответить.
К рывку, к революции пусть не зовёт.

Хоть есть кое-где в огороде цветочки,
Конечно же, это не с фруктами сад.
Я всё потихонечку сосредоточил,
А кто-то пророчил банкротство, распад.

Убрать бы с дороги всех тех, кто мешает,
Друзей обращая во благо себе».

Кузнечик, победу свою предвкушая,
Размазал слюнищи на нижней губе.

Подсчёт

Глава насекомых к букашек подсчёту,
Уверен, что будет он ей по плечу,
Что справится лучше с задачей, чем кто-то,
Назначил указом своим саранчу.

Должна саранча посчитать всех букашек,
Зелёных и красных, кто к осени жив,
И тех, кто остался, на разные чаши,
По цвету суммарно затем разложив.

Уж как там пыхтела, уж как там старалась,
Не знают букашки, не знает Глава,
Но больше зелёных в одной оказалось,
Чем есть в самом деле живых, раза в два.

Беда приключилась с подсчётом у красных,
Не так посчитала и их саранча.

«Куда подевались коровки, не ясно? —

Они суетились, жужжа и ворча. —

Никак, мафиозная снова система?
Никак, объявился невидимый спрут?
Уверены были заранее все мы,
Что красных букашек к зелёным сопрут.

А где же букашки все жёлтой породы?
Не видно таких среди нас ни одной.
Они же, как солнце, светили нам сроду,
При них ведь теплее под снегом зимой.

Куда голубые ушли идиоты?
Ведь видели их каждый день, каждый час.
Эх, как саранча начудила с подсчётом!
Хребет бы за это сломать ей сейчас.

За это подрезать ей надобно крылья.
Пусть скачет кузнечиком, ползает тлёй».

Итоги подсчёта оставили в силе.
Пропавших букашек сравняли с землёй.

Кто там наверху

Зима в огороде. Хоть есть и не просят,
Никто их из норок наверх не тянул,
Букашки в раздумье, в каком же вопросе
Их кто-то как будто опять обманул.

В ударе коровки, снуют тараканы,
Забегали шустро в полоску жуки:
«Всё! Хватит терпеть! Не допустим обмана!
Ведь ползают здесь не одни дураки.

Нас чем-то травили всю осень и лето.
Не выжили многие в этом аду.
Призвать бы кого-то за это к ответу,
Чтоб знали, какую давать нам еду.

Узнать бы кто там во главе наших грядок,
Не вышел ли гада правления срок?
Раз всех он направил намеренно к яду,
Какой от такого правителя прок?

Давно уже ходят какие-то слухи,
Что к лету получат зелёный окрас
Коровки, жуки, тараканы и мухи.
Такая расцветка не радует нас.

Так кто ж там зелёный над нами стоящий?
Узнаем мы всё же, кто есть – ху из ху?»

Одну лишь букашку из многих бузящих
Устраивал тот, кто сидел наверху.

Оранжевый бред

Букашка зелёная горестно плачет,
Приснилось сегодня ужасное ей,
Как будто на грядки явился захватчик
Оранжево-рыжий большой муравей.

Букашка то лапки раскинет, заохав,
То бурно доводит печали свои,
То всех убеждает, как будет им плохо,
Появятся рыжие вдруг муравьи.

Букашка пугает, состроив гримасу,
Какой муравей причиняет всем вред,
И хочет, чтоб вся насекомая масса
Поверила в рыже-оранжевый бред.

Букашка со сном своим шустро носилась,
Не видя под лапками видимых ям.
Букашка кричала, что ей же приснилось,
Что только кузнечик задаст муравьям.

На крутом бугре

В загоне

Стоит в загоне рыжий Конь,
А рядом – толстый Бык.
Над ними крышу «съел» огонь.
Конь к холоду привык.

Быку не жарко тоже здесь,
Но всё же у Быка
Всегда еда с подстилкой есть,
Рогожа на бока.

По ним не плачет гневный кнут
И от ярма нет ран.

Проведать, как друзья живут,
В загон зашёл Баран.

Давно друзей не видел он.
Баран разинул рот.
Он явно чем-то удивлён,
Хоть рядом нет ворот:

«Я вас не вижу много лет.
Вот прячетесь вы где!
Вас на поляне сочной нет,
Не ходите к воде».

Заржал довольно рыжий Конь:
«Да! Жизнь уже не та.
Хоть и в загоне вечно вонь,
Но всё ж нет хомута.

Я раньше вечно что-то вёз.
Оглох уже, смотри,
От скрипа страшного колёс
И вёз не воз, а три.

Стою теперь без сбруи я
И без подков, босой».

«Зелёная и длинная
И пахнет колбасой,

Что это? А?» – Баран спросил.

Конь закусил губу.

Баран смеялся, что есть сил:
«Узнал свою судьбу?»

«Ногой по стойлу постучи
И сплюнь через плечо.
Про колбасу пока молчит
Хозяин наш ещё.

Он мне работу по душе
Даёт всегда весной.
Произвожу я малышей.
Ведь я же племенной».

И тут Барана отругал,
Вступившись, толстый Бык:
«Зачем Коня-то напугал,
Ходячий ты шашлык?

Я тоже долго был с ярмом.
Теперь я племенной.
Я, может, не блещу умом,
Но он всегда со мной.

Кто виноват, что у Коня
Работы больше нет?
Не запрягают и меня.
Что делать? Дай ответ.

Парнокопытными нас всех
Хозяева зовут,
Но в жизни ждёт того успех,
На ком рога растут».

Всё, что сказал Барану Бык,
Он выслушал и вот
Баран проблеял сквозь язык:
«Я сам рогатый скот».

Увидел Бык, что и Баран
Имел свои рога.
Он мог оставить много ран,
А шкура дорога.

Ретировался старый Бык,
Стал заикаться. Но
К нему Баран уже привык,
Друзья ведь всё равно:

«Другая жизнь скоту нужна,
Не то настанет срок —
Полстада и полтабуна
Останется без ног.

Вам вместо поля и лугов
Загон дороже стал.
А кто из вас к чему готов
Я слушать здесь устал.

Раз вам не нужен больше труд,
Луга и водопой,
Пусть стойла вам бока потрут.
Дружите меж собой.

А у меня теперь семья —
Барашек-сын подрос.
Кто виноват, что делать, я
Отвечу на вопрос».

Интервью

Васильком бугор украшен,
Молодой густой травой.
Скачет весело Барашек,
Ловко вертит головой.

То на солнышке резвится,
То понежится в тени.

Над Барашком сели птицы,
Стали спрашивать они.

«Кто такой хороший пляшет?
Как тебя, малыш, зовут?»

Носик свой задрал Барашек:
«Первый день я, птички, тут.

Прошлый год на этом поле
Мой отец траву щипал,
А теперь по доброй воле
На кастрацию попал».

«Лишь вчера на месте этом
Папа твой как бык мычал».

Им Барашек: «Прошлым летом
Папа маму повстречал.

Мне сказал он, между прочим,
В вертикальном чтоб я был
Положении устойчив
И стабильность сохранил.

Чтобы быть скорее сильным
И улучшить жизнь себе,
Должен я всегда обильно
Кушать утром и в обед.

Не страшны мне сны ночные
И не страшен сон дневной —
Все продукты основные
Постоянно подо мной.

Есть трава, что мягче теста,
Есть и жёсткий горький хрен.
Он значительное место
Занимает на бугре».

«Ну, а если вдруг прольётся
Душ холодный из небес?»

«И тогда трава найдётся.
Я в неё по шею влез.

Под травой тепло как в бане.
Застрахован я всегда
От погоды колебаний,
Если дождь придёт сюда».

«Если вдруг травы не станет,
Как ты будешь дальше жить?»

«Я желудка всплеск желаний
Постараюсь подавить».

Птицы вновь вопрос Барашку
Задают: «А кто главней,
Всё же ты или папашка?»

«Папа мой пока сильней.

Состязаться мне с ним рано.
Вот травы наемся впрок,
Буду я как он бараном,
Преподам ему урок.

А пока я на досуге
Протоптал ногами круг.
Я гарант того, что в круге,
У отца за кругом луг.

Скоро он про всё забудет,
Чем теперь владею я.
У него за кругом будет
Компетенция своя».

Птицы вновь: «Тебе известно,
Что полями рыщет Волк?»

Это был вопрос нелестный.
На мгновение умолк

Наш хвальбун: «Пока я в круге,
Я с волками буду строг.
Всех волков в лесной округе
Я скручу в бараний рог».

«Ну, а как насчёт свободы,
На верёвочке ведь ты?
Или ты из той породы,
У кого одни мечты?» —

Птицы вновь его спросили.

Ткнул Барашек в землю рог,
Камень маленький осилил,
Ну, а колышек не смог.

«Ты же станешь инвалидом.
Хватит землю ковырять».

«Фридом бэттэ зэн нот фридом», —
Стал Барашек повторять.

Он с улыбкою на морде
По-английски говорил,
Будто он английским лордом
В позапрошлой жизни был.

«Вот нашёл себе заботу.
Будет он теперь потеть,
Чтобы вместо несвободы
Мог свободу он иметь», —

Зашептались птички дружно,
Бесполезный труд узрев.

А Барашек стал окружность
На крутом топтать бугре.

Пищевая цепочка