Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

• Название: «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года
• Автор: Эдуард Камоцкий
• Жанр: Прочая документальная литература

Вообще-то эту часть трилогии правильнее было бы обозначить, как «Жизнь на пути в капитализм». Началась деиндустриализация России и экспроприация общенародной собственности. Между тем полки магазинов заполнились продуктами и импортными товарами, автомобиль из средства летнего отдыха и развлечения некоторых счастливых семей превратился в массовое средство круглогодичного использования. Настало время, не понимая, что есть, разобраться в том, что было, и подумать о том, что будет.

---

Конечно, наша экологическая грамотность повышается. В детстве добыть для игры ртуть было для нас удачей. Разбитый градусник был находкой. Я помню, кто-то из взрослых принес с работы во флакончике кубик, другой ртути для игры детям, и мы играли в неё, пока она не растерялась, мелкими капельками забившись в щели между досками пола. А сейчас, разобьют в школе градусник, и поднимается паника на всю Россию. Паника при потере капли ртути в таких небольших количествах от случая к случаю, это уже следствие искусственно нагоняемого страха. Хотя страх не беспочвенен, недавно прозвучало, что где-то в Европе собираются перейти от ртутных медицинских термометров к чему-то другому – так, на всякий случай.

Другое дело на заводе в лаборатории, где ртутью мы пропитали все стены, пол и потолок. В привезенном немцами из Германии лабораторном оборудовании, точный замер малых значений давления (разрежения) производился ртутными пьезометрами. В процессе работы, во время настройки мы неоднократно путали давления, и ртуть из стеклянных трубок, диаметром с карандаш, выдували иногда таким напором, что она летела до потолка. У начальника лаборатории была емкость с ртутью (литра два, как помнится), из которой он ее выдавал для заполнения опустошенного пьезометра, при этом выговаривая не за загрязнение помещения, а за потерю дорогого металла. Продолжалось это не один год, пока не появились у некоторых из тех работников лаборатории, которые большую часть рабочего дня находились в лаборатории у стендов, симптомы ртутного отравления. Я и другие инженеры ОКБ, связанные с испытаниями, почти каждый день бывали в лаборатории у стендов, иногда по 4 – 5 часов подряд, но никаких симптомов отравления у нас не было. После заболевания некоторых работников лаборатории, в лаборатории сделали ремонт. Сбили пропитанную ртутью штукатурку со стен и промыли марганцовкой бетонные полы и потолок.

Интересно мне стало сейчас: а немцы у себя в Германии тоже на разлившуюся ртуть не обращали внимания, или так аккуратно работали, что пьезометры не выдували?

Прошли годы, и те, кто, инициируя недовольство существовавшим строем, использовали борьбу за экологию, как оружие против режима, пришли к власти. Теперь они сами стали злейшими врагами экологов. Газеты полны статей о вредных производствах, о том, что хозяева в нарушение всех норм, не оснащают производство положенными очистными сооружениями, которые были обязательны в советское время. Теперь экологи уже мешают обогащению, теперь Гринпис объявлен врагом России, иностранным агентом.

Как всегда в годы смуты, пышным цветом расцвело мракобесие: всплыли колдуны, экстрасенсы, мессии, прорицатели, святые, астрологи, нумерологи, поклонники сатаны и прочие.

24.07.91 в печати рассказали о страшном эпизоде, произошедшем в клубе, где проповедник указал на женщину: «Ведьма». После этого жизнь этой женщины и ее семьи превратилась в кошмар. Много позже, уже после победы контрреволюции, я на эту тему виртуально беседовал с Гайдаром.

– Егор Тимурович, в свое время Вы были работником идеологического фронта партии, и, я полагаю, искренне пропагандировали свободное от мракобесия духовное совершенство советских людей.

– Эдуард Телесфорович, не скрою, я в ужасе был от возникшего разгула мракобесия, но я полагал, что это наваждение будет преодолено, как оно преодолено в развитых в духовном отношении странах, а в тот период мракобесие способствовало свержению советской власти, а для этого все способы были хороши.

В Самару приехал лекарь, за плату в зале кинотеатра «Художественный» рекламирующий свой метод лечения болезней опорно-двигательной системы. Подписчикам местной газеты (не помню какой) вход был бесплатный, и мы с Ритой ради любопытства пошли. Перед нами, наискосок, сидели, весело переговариваясь, два подростка. Лектор демонстрировал чертеж ступни с указанными на ней особыми точками, воздействуя на которые, можно было избавиться от болезни, а затем стал продавать полоски фанеры с прибитой к ним торцом палочкой, чтобы люди, которые не могут дотянуться рукой до подошвы, могли этой палочкой почесать на подошвах особые точки. Люди покупали (!), ВЕРИЛИ. В конце было объявлено, где будут вестись платные приемы, и лекция окончилась. Один, из тех двоих подростков, оказался инвалидом на костылях, буквально с болтающимися между костылями ногами. Он готов был во все поверить, лишь бы его ноги обрели работоспособность. Мы с Ритой были придавлены этим горем.

Параллельно стал пропагандироваться американский взгляд на жизненные ценности.

По телевидению стали показывать прямую трансляцию из громадного зала, наполненного американскими рабами, которые с наслаждением смотрят, как одна груда мускулов разрывает пасть, выворачивает суставы и душит другую груду мускулов.

Лина удивилась моей реакции, её неприятно поразило словосочетание «американские рабы», которым я охарактеризовал современных американских зрителей этого спектакля:

– Почему рабы?

– Только раб может наслаждаться насилием, потому что сам он не может проявить насилие по отношению к своему хозяину, он его раб. Не может свободный человек получать удовольствие от демонстрируемого насилия.

На беду человечества, в обществе, где всеобщим критерием полезности являются деньги, работники искусства встали на путь разрушения культуры.

Заезжий ПОЭТ (!!!), харкая, плюет в лицо народу, к которому он приехал, матом, а зрители, хихикая, утираются и аплодируют. И после этого встречаешь на улице молодую симпатичную пару, которая разговор пересыпает матом, и жалко их становится, потому что беден их язык и нет у них простых русских слов, чтобы выразить свою мысль. Все богатство мысли заменяют они одним условным сочетанием звуков, лишая эти звуки – слова сакрального значения.

Современные творцы не могут описать достоверно некоторые стороны нашей жизни без употребления мата, а Шолохов, Ильф и Петров могли. И теперешние могут!!! Но они – не знаю, сознательно, ради денег, или по недомыслию своим творчеством стараются на лестнице культуры опустить наш народ на ступеньку ниже. А может, и на целый пролет. Идет вульгаризация культуры. Я, все-таки, думаю, что ради денег – не по глупости же, глупыми их не назовешь.

Молодежные газеты просвещали, что соитие так же буднично, как утоление жажды, и нечего тут строить из себя скромников. Интимное таинство соития превращалось в будничный секс.

«Ребята, реформы открывают вам дорогу к наслаждениям, занимайтесь сексом, требуйте реформ». На экраны вышли бессюжетные агитационные эротические фильмы, в эфире на всю аудиторию транслируется обсуждение орального секса.

Объективно, снятие ритуальных и биологических ограничений на секс, безусловно, для человека, как личности, является развитием в направлении его освобождения от биологической зависимости, но, заполняя страницы молодежных газет объявлениями, приглашающими девушек на работу в «массажные салоны», реформаторы превращали перестройку, как заметил американский журнал доктора Добсона «Focus on the Family» в «порностройку».

Газеты продолжали измываться над нашей действительностью: «в троллейбусах, вы подумайте, какой ужас, – там такая теснота, что твоих голых рук касается голая рука мужчины». Теснота в транспорте, теснота жилищ – надо заменить «хрущевки» на дворцы.

Очереди, очереди, очереди. В очередях стояли все три класса Советского общества: Рабочие, Крестьяне, Служащие (служащих условно можно назвать особым классом), другие классы на поверхность еще не всплыли. Очереди на получение квартиры. Очереди на покупку автомобиля, на покупку холодильника. Очереди за пайком колбасы, который государство выделило гражданину по государственной цене умирающего государства.

Газеты с умилением писали, что какая-то дамочка, попав за границу и побывав в супермаркете, упала в обморок, пораженная обилием этикеток.

А большинство не только не имело возможности бывать за границей но уже и положенную зарплату не получало — кто-то рылся в помойных ящиках.

Еще о Марксизме

При этом базары ломились от обилия мяса, сала, картошки, капусты свежей и квашеной, клюквы, мандаринов, апельсинов, гранатов, винограда и всего что выращено и откормлено в приусадебном хозяйстве благодаря УПОРНОМУ ТРУДУ на своей даче или приусадебном участке, к которому хозяева относились, как к своей собственности, и не жалели сил и удобрений.

А Горбачев называл доходы от работы на своем участке НЕТРУДОВЫМИ, еще и на Президиуме Верховного Совета 26.11.88 говорил о недопустимости частной собственности, как основы для эксплуатации. Это не просто глупость – это примитивизм догматического мышления.