Ольга Трушкова - Перекрёстки судеб человеческих. Повесть. Рассказы. Стихи

• Название: Перекрёстки судеб человеческих. Повесть. Рассказы. Стихи
• Автор: Ольга Трушкова
• Жанр: Русское современное

Очень трудно понять, кто есть кто. Зачастую под маской добропорядочности скрывается подлость, а честный, открытый, прямолинейный человек вызывает к себе такое негативное отношение окружающих, что его считают исчадием ада. И существуют перекрёстки, где в одной точке сходятся порядочность и лицемерие, подлость и честность. И называются они перекрёстками судеб человеческих.

---

– Да вы что, Людмила Яковлевна! Она же, по-моему, крепкого кофе наглоталась, чтобы давление поднять! Посмотрите на её зрачки! – и рассеянно добавила: – Одного не пойму, где она такой дефицит достала?

– Спасибо, просветили, – фыркнула наставница и откинулась на спинку стула. – Я это ещё в коридоре заметила. Где кофе достала, удивляетесь? Так тут как раз всё просто: Людмила, тётка её московская, им присылает всякий дефицит.

А справочку вы, Ирина Павловна, ей всё же сделайте. Толку на сельхозработах от девицы всё равно не будет, она там только парней перессорит да государство зря харчи потратит на эту лентяйку.

– А что у неё с почками? – поинтересовалась Ирина, выписывая справку.

Любовь Яковлевна засмеялась и пообещала рассказать, но только в минуту досуга. В коридоре ждали больные.

– Вы справку ей сами вынесите, не хочу её ещё раз в кабинете видеть, настроение себе портить в самом начале рабочего дня.

«Надо же! Любови Яковлевне и одного взгляда хватило, чтобы раскрыть секрет высокого давления у Катерины. Вот бы мне научиться так ставить диагнозы! – с завистью подумала Ирина. – А девица-то какова? Как же ошибочна внешность! Интересно, неужели она и в самом деле отважилась провести Любовь Яковлевну? И на чём? На кофе! Да на это только сумасшедший решится!»

Вот так состоялось знакомство Ирины и Катерины.

Когда закончился приём, узнала Ирина и про «больные» почки Катерины, история с пиелонефритом оказалась ещё банальнее, чем с давлением.

Ровно год назад обратилась Катерина к терапевту с жалобами на боль в пояснице и частое мочеиспускание. Любовь Яковлевна осмотрела девушку, резко ударила в область почек, но реакции болящей не последовало. Вернее, реакция была, но несколько запоздалой и совсем не похожей на ожидаемую. Как и положено, ушла Катерина с направлениями на общий анализ крови и мочи, назавтра принесла результаты. Вроде, и подтверждается диагноз, но засомневалась чего-то врач и велела Катерине сдать всё повторно, предупредив, что теперь кровь и мочу проанализируют она сама, то есть, терапевт Любовь Яковлевна.

Конечно, блефовала она, ничего бы она не анализировала, не её работа, но психологическое давление на лаборантку в любом случае оказать бы сумела. Однако даже этого делать не пришлось, то есть, психологически давить никого не потребовалось – не пришла назавтра Катерина. И после не пришла. Только сегодня появилась, через год. Хотели лаборантку уволить за то, что анализы под диагноз подогнала, но ограничились строгим выговором – специалист она отменный. Где такого найдёшь, когда и завалящегося-то в глубинку калачом не заманишь?

– Ну, всё, пора по домам, – завершила повествование Любовь Яковлевна.

Когда за Ириной закрылась дверь, она тяжело поднялась со стула и направилась к главврачу.

– Ты, Вань, выбрось-ка моё заявление, повременю я с отпуском.

– Что, теперь Ирину Павловну, как и обещала, пошлёшь к такой матери? Она не прошла твоей проверки? – испугался Иван Степанович.

– Да прошла она, прошла. Только одну оставлять пока рановато: у неё ещё печень слабо пальпируется и лёгкие не всегда верно простукиваются. С фонендоскопом-то Ирина правильно диагностирует, а не будь его под рукой, что тогда? Помнишь, как у нас он один на троих был, тонометра же так и вообще не имелось? А ведь давление мы с тобой почти безошибочно определяли. По налёту на языке.

– Ну, вспомнила бабка, как девкой была, – улыбнулся Иван Степанович и посерьёзнел. – Теперь-то такого не будет… Быть не должно!

– Дай бог, дай бог, – задумчиво произнесла Любовь Яковлевна и вздохнула. – Но с отпуском мне всё же придётся погодить… хотя бы до весны.

– А почему именно до весны? Можно и после Нового года, – расщедрился на радостях Иван Степанович.

Любовь Павловна вздохнула и грустно улыбнулась.

– Зимой, Вань, реки льдом покрываются, «Сибирь» стоит на приколе, а я хочу родные места навестить, вдоволь Ангарой налюбоваться, детей в Братске попроведать. А пуще всего хочу на родину заглянуть, сестру повидать. Сколь уж годков-то я в родительском доме не была?! На обратном пути обязательно там побываю.

Ладно, пойду. Пока! Привет Антонине!

Обрадованный тем, что молодой врач блестяще прошла проверку, значит, с сегодняшнего дня находится вне всякой опасности и что, несмотря на это, отпуск Любови Яковлевны всё равно откладывается до весны, главврач совсем не обратил внимания на интонацию, с какой она сообщила ему о своих планах на будущую весну.

***

Ближе к лету Любовь Яковлевна передаст все дела Ирине и осуществит своё желание: поплывёт по Ангаре на красавце теплоходе «Сибирь» и будет любоваться красотой сибирской природы. Только родовое гнездо она не навестит и с сестрой своей не повидается. Не будет у неё обратного пути, она навсегда останется в Братске. У Любови Яковлевны три года назад обнаружили рак, только в Радужном об этом никто никогда не узнает, даже Иван Степанович. Сын исполнит завещание матери, этой необыкновенной женщины.

Но до весны ещё далеко, а сегодня она придёт домой, достанет свои папки и опишет историю болезни одного пациента, которого, наконец, удалось исцелить от запущенной язвы желудка без хирургического вмешательства. Этот интересный случай, как и многие другие из своей практики, она подробно изложит в отдельной ученической тетрадке с надеждой, что кому-то из коллег это может пригодиться.

А ещё она опишет состояние больного раком, жить которому остаётся не больше года. Физическое состояние опишет, не эмоциональное. В медицине эмоции никому не нужны. Разве, что психиатру.

Пухлые папки с записями Любовь Яковлевна в день отъезда принесёт Ивану Степановичу, однако поговорить им не удастся, потому что в это время придёт машина с шифером, и главврач сам пойдёт пересчитывать листы, так как завхоза он отпустил забирать из роддома жену и новорожденную дочь. А когда Иван Степанович вернётся в свой кабинет, Любови Яковлевны там уже не будет. Она уедет на той же машине, которая и привезла шифер. На столе будут лежать четыре папки, на которых он увидит знакомый размашистый почерк. На трёх папках она напишет «Это для Ирины Павловны», а на четвёртой – страшное слово «Онкология».

Долго будет стоять у окна и протирать очки старый врач Иван Степанович. Он всё поймёт, но никому ничего не скажет. Если даже ему Люба ничего не говорила о своей неизлечимой болезни, значит, она хотела, чтобы об этом никто не знал.

Он тоже исполнит её последнюю просьбу. Он передаст папки по назначению.

Глава 5

Катерина, ничем не расположившая к себе Ирину и, даже напротив, вызвавшая у неё некое отторжение, почувствовала необходимость сделать молодую женщину своей подругой. Ну, на худой случай, приятельницей. Зачем? Да так, про запас. Авось, пригодится. По дороге домой девушка тщательно продумала свои действия.

– Что-то нехорошо мне, – пожаловалась она матери. – Пойду, прилягу.

Дарья бросила готовить обед и засуетилась возле дочери.

– Может, поешь чего-нибудь? Компотику из смородины и ранеток выпей.

Катерина отрицательно покачала головой.

– Освобождение-то тебе дали?

– Дали. Но ты бы видела, как смотрела на меня эта старая ведьма!

Дарья оскорбилась за «старую ведьму», которую очень уважала, хотела выговорить дочери за грубость, но, почувствовав это, Катерина не замедлила исправить положение.

– Хорошо, хоть молодая врачиха нормальным человеком оказалась, сразу поняла, насколько это серьёзно. Вот и рецепт выписала. Обследоваться, говорит, надо.

Последние слова были произнесены таким трагическим тоном, что тревога за здоровье дочери отодвинула на задворки всё остальное. Дарья уложила её в постель, укрыла байковым одеялом и вышла из комнаты. «Отдохнёт, и давление, глядишь, в норму придёт. Сон – лучшее лекарство», – подумала она.

А сон её дочери после танцев до упаду да сольного пения до третьих петухов, действительно, был необходим.

В школе закончились уроки, и младшие Вершковы с шумом и гамом ввалились в дом. Следом вошли старшие, Вера и Витя.

– Тише вы, оглашенные! – Дарья замахала на них руками. – Катю разбудите.

– А чего она днём спит? – удивилась Раиска.

– Потому что ночью песни поёт, – шепнул ей Петька.

– Так, сели за стол, быстро поели – и на картошку! – строго приказала мать, проигнорировав вопрос младшей дочери.

Слово матери было для них законом. Дети послушно расселись за большим обеденным столом, молча принялись обедать, а потом дружно взялись копать картошку.

Катерина проснулась, когда заходящее солнце уже заиграло своими прощальными лучами в кроне черёмухи, вольготно раскинувшей свои ветви под окном комнаты. Она томно потянулась, сладко зевнула и, вспомнив о своих планах, поспешила приступить к их осуществлению. Девушка вышла во двор, подошла к Дарье, которая мыла мелкую картошку телятам для подкормки.