Альберик Д'Ардивилье - Эрнест Хемингуэй: за фасадом великого мифа

• Название: Эрнест Хемингуэй: за фасадом великого мифа
• Автор: Альберик Д'Ардивилье
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-90283-5

Образ Хемингуэя, известный большинству – образ великого охотника, рыбака, пьянчуги, драчуна и любителя женщин, – создал сам писатель. Создал для того, чтобы оградить себя от навязчивых поклонников, чтобы получить возможность заниматься тем единственным делом, которое он по-настоящему знал и любил, – писать.

Мастер маски и правдивой лжи, Эрнест, возможно, и не представлял себе, что этот фасад станет его главным врагом, что эта карикатура на самого себя постепенно лишит его смысла жизни.

Альберику д’Ардивилье удалось заглянуть за фасад мифа и увидеть в Хемингуэе того, кем он был на самом деле, – глубоко эрудированного, удивительно скромного и даже скрытного человека, пылкого любителя живописи и опытного коллекционера; порой невероятно щедрого, верного друга, способного на страсти и глубокое понимание состояния других. А еще – порой жестокого и жесткого, патологического обманщика, личность одинокую, хрупкую, гораздо более богатую и гораздо более сложную, чем та, что писатель создал для окружающего мира.

---

«Открыть весь этот новый мир книг, имея время для чтения в таком городе, как Париж, где можно прекрасно жить и работать, как бы беден ты ни был, все равно что найти бесценное сокровище».

Праздник, который всегда с тобой (1964)

Глава 3 Литературный Париж

Хедли Ричардсон – Гертруда Стайн – Швейцария – Фрэнсис Скотт Фицджеральд – Шекспир и К° – «И восходит солнце» – Австрия – Полина Пфайффер

В ЧИКАГО подпольная торговля алкоголем, ставшая популярной и прибыльной из-за «сухого закона», привлекала со всей страны толпы жуликов всех мастей. По ночам на выходе из джаз-клубов слышалась стрельба, а утром на тротуаре находили пару трупов. Коррупция и насилие правили бал, а девушки с короткими волосами обрезали свои юбки, чтобы танцевать под «негритянскую музыку».

Но об этой-то эпохе, хотя и такой красочной, Эрнест практически не будет говорить или скажет очень мало. Его занимало другое. По вечерам, которые он проводил с друзьями, выпивая и разговаривая о преобразовании мира, Хемингуэй довольно быстро заметил Хедли Ричардсон, пианистку из Сент-Луиса с голубыми глазами. Джазовые «заведения» и литературные беседы не смущали его, а она в полной мере оценила очарование Эрнеста, который вместе со своей большой итальянской шляпой и более или менее «приукрашенными» военными рассказами произвел на нее сильное впечатление. Несмотря на пару флиртов, затеянных Эрнестом без особого энтузиазма, они оба начали переписку, которая из просто дружеской быстро стала любовной. Большего и не нужно было, чтобы Хемингуэй, всегда быстрый, когда дело доходило до любви, предложил Хедли выйти за него замуж. Всего в 20 лет Эрнест сделал уже свое третье предложение руки и сердца… но Хедли вовсе не обязательно было это знать.

3 сентября 1921 года Эрнест и Хедли поженились в небольшой методистской церкви, в нескольких метрах от Хортон-Бей, и после краткого медового месяца в Виндемере молодая пара переехала в один из самых убогих кварталов Чикаго. Это не было отчаянной бедностью, но и обеспеченным их положение назвать было трудно, потому что если Хедли получила нормальное наследство, то Эрнест подал в отставку со своей должности в «Содружестве кооператоров», небольшой газете, для которой он писал в течение некоторого времени. Молодожены мечтали все «сделать красиво» и думали, как бы им обосноваться в Италии, которую они оба знали. Однако Эрнест познакомился в Чикаго с Шервудом Андерсоном, признанным писателем, сборник рассказов которого, вышедший в свет в 1919 году, восхитил Хемингуэя. Вероятно, тронутый энергией и волей Эрнеста, Шервуд быстро проникся симпатией к этому молодому журналисту с литературными амбициями. Когда Хемингуэи поделились с ним своим желанием покинуть Америку, чтобы обосноваться в Европе, Шервуд порекомендовал им Париж. К тому же он предложил дать Хемингуэю рекомендательные письма к Гертруде Стайн, Эзре Паунду или Сильвии Бич и в них похвалил «исключительный талант» молодого человека. 8 декабря 1921 года Эрнест и Хедли сели на пароход «Леопольдина», шедший в Париж, «лучший город для того, чтобы позволить писателю писать».

* * *

В то время Париж, несомненно, был культурным центром всего мира, городом редкой привлекательности и энергетики. Едва выйдя из войны, французская столица переживала теперь один из самых богатых периодов в своей истории: Сезанн, умерший в 1906 году, еще не стал «классиком»; Пруст только что опубликовал роман «У Германтов»[14]; Пикассо закладывал основы своего кубизма; Жид находится на пике, а о Кокто судачил весь Париж. Город был полон лохматых калек, начинающих поэтов, светских львов всех видов и наследниц Сафо. Город также привлек к себе небольшую общину американских художников и интеллектуалов, стремившихся избежать «возвращения к порядку», бушевавшему по другую сторону Атлантики. Акт конгрессмена Волстеда, усиливший запрет на распространение алкоголя и цензуру, был направлен на то, чтобы отслеживать малейшие следы любой непристойности, и его сторонникам удалось уличить Маргарет Андерсон и Джейн Хип, директора «Литл-Ревью», в публикации в виде фельетона первых страниц «Улисса» Джеймса Джойса. Американским художникам нужно было искать место где-то вне этого, например в Париже. Эзра Паунд считал этот город «поэтической сывороткой», которая одна может «спасти английскую литературу от самоубийства и запоздалого разложения, а американскую литературу – от самоубийства и раннего разложения».

Итак, незадолго до Рождества 1921 года Эрнест и Хедли приехали в Париж. Они провели первые несколько дней в небольшом отеле на улице Жакоб, а затем поселились в доме № 74 по улице Кардинала Лемуана, что в V округе. Их квартира не имела всех современных удобств: небольшая и сравнительно темная, она обогревалась печкой, и у Хемингуэев в качестве ванной был лишь большой таз, который прятали в шкафу. Но они были молоды, влюблены, и город раскрывал им свои объятия: они бродили по нему, пораженные красотой памятников, обаянием книготорговцев и низкими ценами в ресторанах. Помимо артистического соперничества, американцы пользовались благоприятным валютным курсом, что было весьма кстати, так как у Хедли была рента в 3000 долларов в год. При этом зарплата Хемингуэя в качестве иностранного корреспондента «Торонто Стар» не превышала 75 долларов в неделю. Тем не менее ничто не мешало счастью пары и неуемной энергии Эрнеста, который пристрастился писать первые рассказы, вдохновленные воспоминаниями о Мичигане. Он работал каждый день с энтузиазмом, как в маленькой комнате, что он снял на улице Декарт, так и в кафе, где он любил разместиться, как это было модно в то время. «Тетрадь в синей обложке, два карандаша и точилка […], мраморная столешница, запах утренней влажной уборки, много пота и платок, чтобы его вытирать, плюс удача – вот и все, что тебе было нужно». На удачу он носил в кармане каштан и кроличью лапку. Это были его талисманы, и так он создал свои первые рассказы, придумав образ Ника Адамса. «Париж очень старый город, – пишет Хемингуэй в книге «Праздник, который всегда с тобой», – а мы были молоды, и все там было не просто – и бедность, и неожиданное богатство, и лунный свет, и справедливость или зло, и дыхание той, что лежала рядом с тобой в лунном свете». Но Хемингуэй работал с некоей даже ожесточенностью, а «того, кто работает и получает удовлетворение от работы, нужда не огорчает».

* * *

Эрнест работал мужественно и прилежно, но он также знал, что не нужно пренебрегать ни удачей, ни социальными отношениями. Благодаря письмам Шервуда Андерсона он в первые же месяцы в Париже встретился с поэтом Эзрой Паундом. После кратковременного проживания в Венеции Паунд прибыл в 1909 году в Лондон и познакомился там со всеми ведущими авторами того времени. Он был личным секретарем Йейтса[15] во время Второй мировой войны, а также знал Форда Мэддокса Форда, Генри Джеймса, Джозефа Конрада, плюс сотрудничал с многочисленными литературными журналами. В Париже, где он поселился в 1920 году, Паунд быстро стал одним из столпов американского авангарда. Для Хемингуэя эта встреча имела решающее значение. «Открыть весь этот новый мир книг, имея время для чтения в таком городе, как Париж, где можно прекрасно жить и работать», – это был неожиданно выпавший шанс.

И действительно, нетрудно представить себе состояние возбуждения, в котором должен был пребывать Хемингуэй: в течение едва ли нескольких недель он женился, оставил свою семью, свою страну, переехал в Париж и встретился с одним из величайших англоязычных писателей. «Эзра был самым отзывчивым из писателей, каких я знал, и, пожалуй, самый бескорыстный, – пишет Хемингуэй в книге «Праздник, который всегда с тобой». – Он помогал поэтам, художникам, скульпторам и прозаикам, в которых верил, и готов был помочь всякому, кто попал в беду». В обмен на несколько уроков бокса Эзра действительно дал Эрнесту ряд советов, ибо он был не только признанным поэтом, но и вполне приличным литературным критиком. Именно под его влиянием, в частности, Хемингуэй создал «экономичный стиль», который позже станет его визитной карточкой, и также благодаря ему он открыл для себя великих русских авторов – Тургенева, Достоевского и особенно Толстого, своего учителя.

Эрнест не нуждался в рекомендательных письмах, чтобы пойти к Сильвии Бич. Ее книжный магазин «Шекспир и К°», расположенный в доме № 12 по улице Одеон, был местом встречи всех американских писателей столицы, местом, обязательным для того, кто хотел бы почувствовать биение сердца литературного авангарда. Там восточные ковры были навалены друг на друга, книги и журналы шли до самого потолка, и там можно было, если повезет, повстречать Жида или Ларбо, а также других, менее знаменитых, писателей. «Когда я впервые пришел в ее лавку, – напишет потом Хемингуэй, – я держался очень робко – у меня не хватало денег, чтобы записаться в библиотеку». Но Сильвия тут же прочувствовала шарм молодого человека, красивого и застенчивого, который, «казалось, пойдет дальше и быстрее, чем любой из молодых писателей»[16], которых она знала. И она предложила ему бесплатную библиотечную карту, которая дала Хемингуэю возможность читать не только русских авторов, но также и Стендаля, Флобера, Мопассана, а еще Томаса Стернз Элиота, Олдоса Хаксли и особенно Джойса, великого писателя, с которым он мечтал наконец познакомиться.