Сергей Учаев - Пустое место

• Название: Пустое место
• Автор: Сергей Учаев
• Жанр: Русское современное

Роман о современной школе, об обществе, в котором мы живем. Дневник нашей жизни, который ведет новый «человек из подполья». Книга, развивающая классическую для русской прозы тему «лишнего человека».

---

Как это уживается в них? Я всегда с удивлением наблюдаю за тем, с какой обстоятельностью они дают по телефону инструкцию по приему пищи своему чаду, а потом, как ни в чем не бывало, ведут изнурительное обсуждение какого-нибудь незначительного вопроса, совершенно не выказывая беспокойства о том, правильно ли их дите откушало, да и вообще, чем занимается в их отсутствие.

Хорошо, что я пришел рано. Есть возможность занять места за последней партой. Такая дислокация в одинаковой степени устроит и меня, и руководство. «Глаза бы мои на тебя не смотрели!» – это Палыч сказал, когда я 6 «В» кинул. Аналогично. Я разместился с удобством. Сумка со мной. За окном тепло, почти лето сегодня, солнышко припекает, чижики бодро летают, словно август и не кончался. Золотое времечко.

Неподалеку сидят Татьяна Николаевна и Светлана Сергеевна – коллеги. Тоже, как и я, тянут лямку словесности. Отношения у меня с ними деловые, то есть самые лучшие: «Здрасте, здрасте!» Ну, замутят когда у нас какую-нибудь олимпиаду, так здесь пересечемся, сделаем. «Партия сказала, комсомол ответил есть». Хорошие девчата, мой возраст почти, понимаем друг друга с полуслова. Татьяна Николаевна вся из себя такая плотненькая, роста невысокого, в очках. Говорит плавно. По всем статьям литератор. Нрав спокойный, характер, как там обычно в книжках пишут – уравновешенный. Наш майор Мак-Наббс, и тоже в юбке. Замужем. Имеет дочь, как обычно указывают в анкетах. Дочка маленькая, прибегает к ней время от времени в школу. Подвижная и худая, не в пример маме, кожа да кости, ну да как все дети до подросткового возраста. Больше подходила бы по фигуре Светлане Сергеевне. Вот та детей не имеет, но муж тоже в наличии. Светлана Сергеевна – Татьяне Николаевне полная противоположность. Ростом повыше и за счет этого смотрится не просто худой, но словно бы страдающей анорексией. Притом желчная, быстрая, энергичная и любознательная. Кабинет у нее недалеко от моего бывшего, дальше по коридору. Весь тот год так и норовила выйти за рамки деловых отношений. Каждое утро здоровалась с намеком: «Заходи, мол, Николай Петрович побалакать». Я и заходил пару раз для приличия. Но только чтоб не обиделась. В этом году, наверное, опять донимать будет. Хотя сложнее, я теперь сила мобильного развертывания, «нынче здесь, завтра там». Чего ей надо – не пойму. Ну да женщины у нас, как положено, загадки, и их тянет на огонь как мотылиц. За счет своего изгойства получился я ярким. Ну да хоть в этом отличие. В любом нормальном коллективе хватило бы принадлежности к мужскому полу, но благодаря директору и завучу, у нас в сравнении с другими школами этого барахла навалом. То есть выходим за рамки обычного лимита – трудовик и физкультурник.

Помимо двух подружек в классе сидит сама Людмила Ивановна, женщина в теле и основательная. С интеллектом у нее правда есть проблемы, ну да за это ее дети и любят. Ум в работе с детьми противопоказан. Средняя параллель души в ней не чает.

На первой парте примостилась Ирина Александровна. Ей все равно, где сидеть. Она математик и составляет вместе с большей частью нашего педколлектива так называемое болото, за которое, будь у нас Конвент, следовало бы разворачивать политическую борьбу при голосовании. Однако у нас форма правления непарламентская, времена поздне-раннего бонапартизма, поэтому Ирина Александровна никого не интересует. Ею даже мужчина ни один не заинтересовался. Она, судя по всему, этому не слишком огорчается, и с заинтересованным видом проверяет тетрадки – все меньше домой тащить.

За второй партой в среднем ряду сидят дружественные нам силы – Ольга Геннадьевна, учитель истории и обществознания. Она из молодых. Взгляды в хорошем смысле прогрессивные. Хотя не без присущего юности либерализма. В прошлом году мне пришлось с ней тесно общаться, потому что она вела историю в моем шестом «В». Я бы подсел к ней для дружеской беседы с легким налетом эротизма. Но она не одинока. Сейчас придет Вова Уткин, ее собрат по цеху. Поговаривают, что у них там производственный роман. Или служебный. Не знаю как правильно, надо у жены спросить, не специалист я в таких вопросах. Но то, что там нечто есть такое эротическое, очень может быть. История сближает не только страны и народы. Как человек в большем возрасте, на четвертом десятке, по-отечески, всячески желаю им счастья. Ребята они хорошие, и непонятно каким ветром занесло их в наши пенаты. Надеюсь, Вова в этом году возьмет на себя супружеские обязательства и Олечка выпорхнет отсюда на свободу с чистой совестью и каким-нибудь очаровательным малышом.

Нет, везет все-таки женщинам. Смысл жизни, как и забота, сваливается на них сам собой. И только мы с князем Мышкиным в этом хороводе жизни не можем в отличие от женщины и самой последней мошки отыскать свое место.

Рядом с дверью сидят силы уже нам не совсем дружественные. Госпожа Шимановская – француженка, но, как вы понимаете не потому, что она прям с городу Парижу. Ее соседки – приятельницы, англичанка Дударева и биологичка Лариса Алексеевна. Они меня презирают, я их тоже. Да их собственно все презирают. Директорские подстилки. В метафорическом смысле, естественно, не как с Бесчастных. Кадровый резерв.

Постепенно кабинет заполняется. Со мной усаживается Трофимыч – физрук. Хороший дедок. Из Щукарей. В школе, наверное, как в партии, с 1896 года. Не знаю, каким он был в молодости, но роль хитроватого старичка из народа освоил в совершенстве. Амплуа настолько классическое, что с ним примирились даже Палыч с Сигизмундычем. Маленький и тщедушный, ходит он неспешно с неизменным свистком на шее, болтающимся поверх олимпийки. Вреда от него никакого, равно как и пользы. Ребят он гоняет, но не так чтобы слишком. Физкультура, которую он ведет, обеспечивает ему стойкую репутацию. Негативную в малом количестве школьной популяции – среди отличников и толстух. Позитивную – у большинства, энергичных, подтянутых дуболомов обоего пола. Трофимыч из года в год обеспечивает школе призовые места по баскетболу и шахматам на районе, поэтому начальство его ценит и ставит в пример более молодой Елене Станиславовне, которая ведет уроки физкультуры в классах поменьше.

– Слышь, твои-то опять без формы ходят, – сразу, без обиняков, заявляет мне Трофимыч.

– Моих теперь нет. Шестой, пардон, седьмой «В» теперь не мой, – отвечаю я ему.

– А чей? – изумленно спрашивает он. По его морщинистому лицу и глазам я вижу, что он что-то там такое припоминает из слышанного еще летом на последнем педагогическом собрании.

– А кто ведает, – откликаюсь я, между тем все отлично зная, но не желая вести разговор о своем бывшем классе.

От Трофимыча еле слышно пахнет табаком и несет легкой стариковской кислинкой. Но, как по мне, этот запах много приятней той фабрики дешевых духов, которая окружает каждую из наших дам. Трофимыч продолжает дальше что-то рассказывать из своей педагогической практики, ассоциативно переходя от Яблонской и Петракова из 6 «В», на дела давно минувших дней. Рассказывает он обычно живо и с юморком, но я сегодня слушаю вполуха, лишь изредка кивая и поддакивая для приличия.

Между тем, постепенно, кабинет набился, едва ли не битком. Какое-то время стоит гул разговаривающих между собой учителей, но он сразу же смолкает, как только в дверь вплывает начальство.

«Мы с Тамарой ходим парой»

Сигизмундыч и Палыч как Тру-ля-ля и Тра-ла-ля, или графини Вишенки из «Чиполлино». Всегда вместе и всегда неразлучные. Сиамские близнецы административного ресурса. Мне порой даже трудно представить их порознь. Поэтому в те случаи, когда мне приходится разговаривать с каждым из них по отдельности, я испытываю легкий дискомфорт, меня всегда сопровождает ощущение, что чего-то не хватает, что кабинет, в котором мы сидим, без кое-кого неполный.

В этой паре трудно определить, кто главный. Формально, конечно, Палыч. О своей руководящей и направляющей роли он спешит заявить при каждом удобном случае, независимо от того, какого рода разговор случается, официальный или нет, прилюдный или так, с глазу на глаз. Однако, сдается мне, что тот, кто и в самом деле пуп земли, особо об это не распространяется – и так все ясно. Есть, свербит Палыча темная мысль, о том, что Сигизмундович по факту главнее и держит все ниточки сложной педагогико-административной игры в своих руках.

Это отчасти объяснимо. В свои пятьдесят, Сигизмундыч уже успел где-то подиректорствовать. Да не в одной школе. Сидел, поговаривают, даже на хорошей должности в отделе образования. Но вся эта блестящая карьера с течением времени свернулась также, как и у Павла Ивановича Чичикова. Как утверждают, опять-таки злые языки, а уж таковых у нас всегда хоть отбавляй, по совершенно тем же причинам. Власть и презренный металл развратили Сигизмундыча абсолютно, настолько, что, в общем-то, даже в наш толерантный век его сослали за грехи и нецелевое расходование средств туда, куда Макар телят не гонял, то есть в нашу школу. И вот, пользуясь своим опытом и возрастом, на десяток лет был он старше Палыча – моего ровесника, забирал он власть в свои руки, и как было видно даже мне невооруженным взглядом, планировал свое возвращение с острова Эльбы на командные высоты городского образования. Страшный человек. Мне Палыча даже было отчасти жалко. Хотя это, наверное, совершенно излишний гуманизм. Будучи человеком недалеким и жадным, последний сам не подозревал анекдотичности своего положения. Хотя, кто знает, не такой уж он идиот все-таки, раз заполз на директорское место. Как бы то ни было, в педагогике Палыч разбирался как свинья в апельсинах, и один Бог ведает, каким ветром занесло его к нам из управления культуры, в котором он обитался до этого своего первого директорства. Впрочем, в материальном плане особо жалеть его было нечего. Машинка у Палыча вполне неплоха, да и вообще жизнь в материальном плане в шоколаде. Возглавив школу, он быстренько приспособил свою жену на место психолога. Я даже и не знал, как она выглядит и как ее в точности зовут-величают. Да что там я, почти никто из наших учителок ее не видел, – насколько часто она являлась на работу. Но денюжку получала исправно, чем бесила наших дам невероятно. Вслед за женой перевел он в школу и своих многочисленных отпрысков – числом аж четыре штуки. При таком обилии маленьких Палычей (все сыновья, сыновья), я даже удивлялся тому, что не попал ни на одного из них. Двое учились в началке, один в средней параллели, в классе, который как раз был закреплен за Светланой Сергеевной, а другой в 10-м.