Раиса Клеймёнова - Мы – дети войны (сборник)

• Название: Мы – дети войны (сборник)
• Автор: Раиса Клеймёнова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-905379-70-3

Общество любителей российской словесности (ОЛРС) подготовило сборник статей мемуарного характера, посвящённый периоду Великой Отечественной войны.

Статьи сборника представляют собой воспоминания ветеранов и участников войны; людей, бывших детьми перед началом и во время Великой Отечественной войны; в некоторых мемуарах авторы рассказывают о боевом пути своих родственников и знакомых.

Все материалы книги написаны доступным для массовой аудитории языком, содержат ценную и уникальную информацию о жизни фронта и тыла в период Великой Отечественной войны. Некоторые статьи снабжены иллюстрациями: фотографиями, письмами с фронта, собственными стихами авторов.

Книга рассчитана не только на старшее и среднее поколение российских людей, но и на молодёжь, которая должна знать историю своей страны и ту роль, которую в Победе сыграли их отцы и деды, погибшие на фронте для того, чтобы жили следующие поколения, или пережившие трудности военного времени: оккупацию, эвакуацию, голод… Это рассказы очевидцев, непосредственных участников всех событий.

---

Нескольких обессилевших пришлось даже посадить на сопровождавший нас небольшой гужевой обоз. Солдат обязан быть физически выносливым человеком, но нас за месяц пребывания в Ленинграде никогда не пытались тренировать в этом плане.

Поздним утром подошли к новому, уже секретному расположению нашей части, в густом лесу, за деревней Телези, справа от шоссе, ведущего на Кипень. Построили шалаши из веток. Ночи были прохладные, спали тесно прижавшись друг к другу.

На занятия ходили в молодой сосняк по другую сторону шоссе. Мы горели энтузиазмом и желали скорее оказаться на фронте, вступить в бой с фашистами, которые продвигались всё глубже в нашу страну. Было обидно, что мы не делали дела, хотя и без дела не стояли. Строевая подготовка и политзанятия занимали основное время, а на стрельбу водили всего один раз и каждому дали только по три патрона. Боевая подготовка в таком объёме казалась явно недостаточной. Зато механизм запугивания действовал вовсю. Как-то вечером полк был построен в лесу, и перед строем вывели человека в нашей форме. Его объявили дезертиром и зачитали смертный приговор. Сейчас, по прошествии многих лет, склонен предположить, что вряд ли человек, месяц назад записавшийся добровольцем, всего через несколько недель решил сбежать из армии. Скорее здесь имело место какое-то недоразумение. Но Особому отделу надо было устрашить всех, и человека расстреляли – для острастки.

Десятого августа полк вывели из леса. Раздали патроны, по 190 на каждого, и сухой паёк «на непредвиденный случай», но запретили его есть. Полк повели к железной дороге у Красного Села и вечером погрузили в эшелон для отправки на фронт. По дороге ребята старались напоследок напиться молока, купить про запас огурцов и другой зелени. У меня болел живот, я ничего не ел и не запасался. Нашей батарее выделили одну теплушку. Теперь уже не увидишь маленький товарный вагон о двух осях с надписью «40 человек или 8 лошадей». Для сорока человек в обоих концах вагона устраивались нары в два этажа, на которые укладывались солдаты по пять человек. Нас в батарее насчитывалось около шестидесяти, нар не было, и мы разместились на полу. Кто-то успел лечь, а другие смогли только присесть на корточки. Недавно я заглянул в Железнодорожную энциклопедию и выяснил, что такой вагон имел площадь 17 квадратных метров и, следовательно, на каждого из нас приходилось меньше трети квадратного метра пола. В этой тесноте мы пытались заснуть. Эшелон двигался медленно, со многими остановками.

Рано утром нас выгрузили на станции Волосово. Построили в колонну и пошли. Чем больше колонна, тем медленнее темп движения. К тому же марш часто прерывался из-за пролёта немецких самолетов. Колонна останавливалась, все рассыпались по канавам и кустам. Иногда мы пытались обстреливать самолёты из винтовок. Так прошёл весь день. Хотелось есть, но никакой еды не давали. Настала ночь, мы все шли медленно, с остановками. Дороги были забиты войсками.

Среди ночи дошли до какой-то деревни и остановились. Мы обрадовались, сейчас дадут ночлег в тёплых избах. Однако нас вывели из деревни и повели в ближайший лесок. Там и расположились на отдых. Меня назначили дневальным на два часа. Благополучно отдежурил, только лёг, кричат «Подъём».

Снова пошли. Начало светать. Вышли в обширное поле. Колонна растянулась – не видать ни начала, ни конца. Вдруг останавливают.

– Командиры, на совещание.

Вернувшись, лейтенант объясняет: приблизились к линии фронта, к вечеру, возможно, вступим во встречный бой. Двинулись дальше. Прошли деревню, на окраине погост: церковь и кладбище с разрушенной каменной оградой.

Днём остановились, отдых на два часа. Приехала полевая кухня, раздали суп. Хлеба нет. Поели и двинулись дальше. Мы артиллеристы, но орудий нет, поэтому получаем назначение: быть боковым охранением обоза нашего батальона. Шли до позднего вечера, потом повернули обратно, зашли в деревню. Расположились отдыхать. Приехал какой-то комиссар, накричал на командира батареи и заставил занимать оборону.

Деревня на холме. Мы спустились вниз и начали рыть окопы. Архитекторы усердно занялись их внутренним оформлением, живописцы – внешней маскировкой. Так прошла ночь.

Утром отвели из деревни в лесок. Дали по буханке хлеба на пятерых и чаю. Поели и вышли из леска на поле, заняли линию обороны в уже выкопанных кем-то ячейках. Та деревня, где мы были ночью, впереди слева.

Прячемся в ячейках в полной неопределённости, никто не знает, где противник. Под вечер в поле показался танк, курс – параллельно нам, дистанция больше километра. Наш или немецкий? Непонятно… Откуда-то ударило орудие. Потом ещё раз. Танк загорелся.

– Ну, значит немецкий, – решили все.

В деревню посылают разведчиков. Вызвался и я. Ползём по-пластунски. На окраине обнаруживаем наш замаскированный танк. Меня отсылают назад с этим сообщением. Остальные ползут в деревню: разведать положение и найти какую-нибудь еду. Мне жаль, что я не с ними, но дисциплина прежде всего. Вернулся, доложил. Потом возвращаются и мои ребята, с огурцами.

Темнеет. С поля появляются одиночные бойцы, остатки нашего уже потрёпанного в бою полка. Небо во многих местах озаряется заревом. Горит где-то вдали, потом ближе, справа, слева. Немцы стреляют из орудий, несколько снарядов попали в нашу деревню. Подползающих с переднего края бойцов задерживают и распределяют по нашим ячейкам для занятия обороны, нас же, как тыловое охранение, снимают и уводят.

Опять крадёмся в лесу, цепочкой, один за другим. Перелески, полянки, кустики, всё постоянно меняется. Доходим до высокого строевого леса. Остановка. В разные стороны высылают охранение. Я в патруле с Сеней Киммельфельдом. Светает. Вдруг беглый обстрел минами. Падаем и замираем. Обстрел так же внезапно кончается. Сеня испуганно шепчет:

– Ты жив, Аркашка?

– Жив, что мне сделается.

– Мне показалось, мина упала прямо на тебя.

Через два часа нас сменяют. Идём отдыхать. Спать хочется ужасно. Но вызывают охотников на разведку. Откликаюсь, всё же в разведке можно найти что-то съестное.

Идём вчетвером. Наталкиваемся на железнодорожную сторожку. Она пуста, людей нет, еды – тоже. На огороде находим крошечные репки, огурцы и капусту, только начинающую завиваться. Жадно жуём. Бродят куры, но они нам ни к чему, ведь огня разводить нельзя.

Немцы ведут обстрел железной дороги, мины ложатся у самой сторожки. Уходим лесом. Натыкаемся на целый ящик гранат-лимонок, но без запалов. Бесполезны! Едва не заблудились, всё же находим наше расположение.

Вечереет. Где-то в лесу изредка стрекочут автоматчики – «кукушки». Возникает панический слух: мы в окружении. Неподалёку от нас, в полукилометре, у железной дороги, стоит какое-то танковое подразделение. Лейтенант решает послать туда: может, они знают что о положении на фронте. Заодно попросить хлеба для нас. Нас осталось немного, около пятидесяти, но никто не хочет кормить нас. Артиллерийский дивизион далеко и не считает нас своими, ведь нас причислили к Третьему батальону. А в батальоне говорят: вы артиллеристы, не наши. Всё, что перепадало нам в эти дни, отпускалось из милости, у кого есть излишки, а на твёрдом довольствии нас нигде не числят.

К танкистам снова иду я. Они собираются покинуть в темноте свои позиции, положение действительно угрожающее, мы почти в кольце. Хлеба дать не могут. Обещают, если придёт машина с продовольствием, направить к нам.

Возвращаемся ни с чем. Ночью постараемся выйти из кольца, а пока располагаемся на отдых. Смеркается, в лесу почти темно. Невыносимо хочется спать. Уже много дней я сплю только урывками и совершенно измучен недосыпом. А тут надо лежать, но не спать. Друзья поминутно дергают:

– Аркашка, опять ты спишь!

Наконец объявляют сборы. В тёмном лесу ничего не понять, никого не видать. И не то, чтобы кричать, даже говорить в голос нельзя. Ну, а шёпотом много ли добьёшься. Несколько человек так и не находим, видимо, забились в кусты и заснули. Уходим без них.

Сперва ползём по-пластунски, потом делаем короткие перебежки. Наконец командир принимает решение идти цепочкой друг за другом. При малейшем подозрительном шуме передний ложится, за ним падают все остальные. Мне стоит только лечь – и я моментально засыпаю. Ребята всё время будят меня. Мы вскакиваем, бежим дальше. Надо торопиться, ночь коротка, и только под покровом темноты можно выскользнуть из кольца. Светает. Мы вышли? Ещё не совсем, но очень, очень близки к этому.

Тут начинает донимать «рама»: двухфюзеляжный немецкий разведчик, беспрестанно кружащий в небе. Ходят легендарные слухи о его вездесущности, чуть проклятое двухвостое приближается к нам, мы залегаем в кусты или рожь. Несколько раз неподалёку рвутся мины, но мы упорно идём.

Наконец выходим к своим. Перед нами та же деревня с погостом и церковью, что мы проходили три дня назад. Вокруг ни леса, ни кустарника, где бы скрыться от всевидящей «рамы». Нас заводят на старинное кладбище с высокими деревьями. Полковой командир в зелёной косынке (ранен в голову) осматривает прибывающие подразделения своего полка. Кроме нашей батареи тут ещё несколько рот, вернее их остатков.