Раиса Клеймёнова - Мы – дети войны (сборник)

• Название: Мы – дети войны (сборник)
• Автор: Раиса Клеймёнова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-905379-70-3

Общество любителей российской словесности (ОЛРС) подготовило сборник статей мемуарного характера, посвящённый периоду Великой Отечественной войны.

Статьи сборника представляют собой воспоминания ветеранов и участников войны; людей, бывших детьми перед началом и во время Великой Отечественной войны; в некоторых мемуарах авторы рассказывают о боевом пути своих родственников и знакомых.

Все материалы книги написаны доступным для массовой аудитории языком, содержат ценную и уникальную информацию о жизни фронта и тыла в период Великой Отечественной войны. Некоторые статьи снабжены иллюстрациями: фотографиями, письмами с фронта, собственными стихами авторов.

Книга рассчитана не только на старшее и среднее поколение российских людей, но и на молодёжь, которая должна знать историю своей страны и ту роль, которую в Победе сыграли их отцы и деды, погибшие на фронте для того, чтобы жили следующие поколения, или пережившие трудности военного времени: оккупацию, эвакуацию, голод… Это рассказы очевидцев, непосредственных участников всех событий.

---

Пекарь был хороший человек и даже иногда угощал меня куском белого хлеба. В начале мая ещё лежал снег, хотя дорога стала местами проседать. Я получил хлеб, уложил его в мешки и двинулся в обратный путь. Как вдруг меня нагнало трое молодых уголовников с топорами, угрожая ими отобрали несколько буханок и смеясь убежали. Я погнал лошадь домой в ужасе от того, что меня теперь надолго посадят.

Приехал, бросился к начальнику, тот наорал, но тут же позвонил своему соседу. Скоро приехал тамошний опер, забрал меня с собой и повёз к себе. Выстроили весь наличный состав и предложили мне опознать нападавших. Я узнал молодых негодяев, их схватили и принудили показать, где спрятан хлеб. Часть они уже съели, а часть буханок мне вернули. Пекарь додал мне недостающий хлеб, записав его на меня в качестве долга. Потом я несколько дней не ел хлеба, чтобы покрыть недостачу.

Меня ругали, но понимали, что в данной ситуации любой безоружный возчик хлеба был бы также ограблен. Решили ездить за хлебом в сопровождении вооружённого охранника и ускорить строительство собственной пекарни. Леса хватало, кирпич тоже оставался. Вскоре пекарню закончили. К ней пристроили помещение хлеборезки и жилые комнаты для нас с пекарем. Привезли опытного пекаря (из заключённых), доставили муку и формы. Но вот беда: новая печь была ещё сырой, а начальство торопило – давай, давай хлеб. Протопив двое суток, пекарь решился и развёл опару.

Тесто подошло хорошо, но хлеб в сырой печке не выпекся. Однако мука была затрачена, и начальник велел раздать работягам это полусырое тесто. Делить его на пайки было трудно. Все были злы, но прошло ещё два или три дня, и пекарня наладилась. Пекарь выпросил у своих коллег с соседней подкомандировки ячменной муки (которая придаёт хлебу сухость, но даёт меньше припёку), получил согласие начальника на небольшое уменьшение веса паек, а через неделю мы уже имели чисто ржаной хлеб нормального вида и вкуса, который я развешивал по честной норме.

Прошла бурная весна, и началось короткое северное лето. Неподалёку обнаружилось небольшое озерцо. Зимой из-за толстого льда множество рыбы в нём задохлось. Ребята стали собирать дохлую рыбу и варить. Многие заболели. Начальник отдал строгий приказ: не подходить к озеру, а если кто принесёт рыбу, то сажать в «кандей». Потом начались ягоды и грибы. С грибами тоже морока, голодные люди собирали всё подряд, многие же не знали сортов, а прослышав слово «сыроежки», пытались даже есть их сырьём…

В лагере был всего один опер, занимающийся фильтровкой и дознанием. Так что расследование шло медленно. Но мама со своей стороны написала прокурору Коми АССР ходатайство о моём освобождении, в котором указала, что по сильной близорукости меня освободили от воинской обязанности ещё в 1940 году (подтверждённое справкой из военкомата), что на фронт я пошёл добровольцем. Мама также переслала положительную характеристику на меня, полученную от Академии художеств. Подписал её секретарь комсомольской организации искусствоведческого факультета Абрам Львович Каганович, впоследствии доктор наук, известный своими исследованиями по русскому искусству XVIII века. Характеристика, подписанная А. Л. Кагановичем, произвела в Коми большое впечатление. В то время Лазарь Каганович почитался за одного из главных вождей, и документ, подписанный, как сочли в Коми, вероятно, его сыном, приобретал большое значение…

В то же лето мой московский дядя К. В. Крашенинников самолично приехал в Вожаель и переговорил там с главным следователем Усть-Вымлага, в подчинении которого находилась и наша подкомандировка. Интеллект старого опытного юриста подействовал на серых провинциалов. Дядя даже добился разрешения на свидание со мной, но пока это разрешение дошло до нас и меня отпустили на двое суток в основной лагерь, дядя уже вынужден был вернуться в Москву. Так что мое появление в главном лагере оказалось бесполезным и даже болезненным: молодые уголовники напали на меня и пытались ограбить, хотя в общем-то кроме куска хлеба и нескольких рублей они ничего не нашли.

Моя судьба вскоре (месяца через два) была решена. Бывших пленных, признанных следствием чистыми и невиновными, освобождали из категории «спецконтингента» и тут же зачисляли на службу в армию, во внутренние войска МВД, пополняя вооружённую охрану Усть-Вымлага. Но я ещё до войны был освобождён от воинской обязанности и потому получил полную свободу. Впрочем, свобода была очень относительной: я не мог поселиться в главнейших городах, и вместо родного Ленинграда предложили выбрать город в Ленинградской области. Я растерялся и назвал Кингисепп, под которым попал в плен. Так и записали в документ о моём освобождении: «направляется для проживания в г. Кингисепп.»

Мы тоже были шалопаи,
А враг напал – все в бой пошли.
Из ста друзей девяносто пали,
И всё же Родину спасли!

Л. Ю. Логинова Операция «Ейч»

В годы Великой Отечественной войны в Красногорске находился особый оперативно-пересыльный лагерь военнопленных № 27. Первые военнопленные появились в нём после исторического сражения под Москвой. Через этот лагерь прошли десятки тысяч военнопленных более 20 национальностей: немцев, голландцев, французов, испанцев. Некоторые из них покоятся на двух городских кладбищах. Говорят, что таких могил не менее тысячи.

Тема военнопленных трагична. Трагична она и для нашего народа.

Так, только до февраля 1942 года в фашистском плену умерло от голода, холода, эпидемий, или было расстреляно около двух миллионов советских воинов.

30-й танковый полк 12-й армии с тяжёлыми боями отходил от границы. 6 августа 1941 года его части в районе реки Синюхи попали в окружение. Ещё две недели назад они мужественно сражались с фашистскими танковыми моторизованными, пехотными дивизиями, преграждая им путь к Москве. Теперь по дороге к концлагерю им изредка попадались мёртвые танки. Наши танки…

Голодную, уставшую колонну пленных сопровождали конные стражи с собаками. Время от времени раздавались выстрелы, немцы отстреливали ослабевших. Были попытки побега. Неведомо, кто погиб, кто ушёл?! В те страшные недели отступления они сделали свой ещё один шаг к победе!

Среди сумевших скрыться от конвоиров был паренёк из Подмосковья. Буквально последние дни его службы в Красной Армии совпали с началом войны. И вот, вместо долгожданной дороги домой – скорбный путь военнопленного… Совершив побег, он с несколькими бойцами стал пробираться к своим. Но, нарвавшись на гитлеровскую разведку, вновь попадает к немцам…

Его назвали в честь отца и деда Алексеем, домашние и друзья звали просто Лёлькой. Парнем он был отчаянным. На зависть поселковым мальчишкам такие выкрутасы бывало выделывал с велосипедом… Асс! да и только! Это летом. А зимой? Зимой даже зрителей собирал иногда у оврага, что между школой и полотном железной дороги. Особенно ему удавалась «ласточка». Блестяще совершал он виртуозные полёты с горы на одной лыжине… Те, кто был постарше, знали и уважали Лёльку, несмотря на его молодой возраст и скромную должность. Заправским был киномехаником! Крутил он фильмы, пока не пришло время идти в армию.

Весёлые проводы устроили ему его друзья. В маленькой квартирке на одной из поселковых улиц без устали вертели ручку патефона, извлекая из него звуки популярной в те годы мелодии песни, где были такие слова: «… в каждой строчке только точки, догадайся, мол, сама…».

«И кто его знает, на что намекает?» – игриво вопрошал голос с крутящейся пластинки.

Отпели, отгуляли и всем гуртом направились к поезду.

Последние слова прощания прокричал новобранец, на ходу запрыгивая в электричку, уносившую его в невероятно трудное, опасное, боевое и такое непредсказуемое будущее. Впереди была Великая Отечественная.

…Шепилово, Голованевск… Многотысячную колонну военнопленных фашисты гнали по дорогам Западной Украины в лагерь смерти «Уманской ямы».

Приказ Гитлера в то время гласил: «В войне против СССР отбросить всякую солдатскую этику и законы ведения войны. Быть беспощадными и не наказывать военнослужащих за убийства военнопленных и жителей Советского Союза». A незадолго до нападения на Польшу Гитлер заявил немецким командующим: «В начале и в ходе войны важно не право, а победа». Перед нападением на Советский Союз после длительной беседы с Гитлером Йозеф Геббельс записал в своём дневнике: «И если мы победим, то кто спросит нас о методах?» При этом он сделал характерное добавление: «На нашей совести столько всего, что мы должны победить, иначе весь наш народ и мы во главе всего того, что нам дорого, будем уничтожены».

В голове у Лёльки снова созрела мысль: любыми путями вырваться из этого ада и пробраться к своим даже под угрозой расстрела. Расстрел грозил и тем, кто, обессилев вконец, не мог двигаться.

Когда спасительная полоса леса подступила к колонне, несколько смельчаков, кто был покрепче, не обращая внимания на окрики и выстрелы, кинулись в него.