Кэтрин Терстон - Член парламента

• Название: Член парламента
• Автор: Кэтрин Терстон
• Жанр: Проза

«Вечером 23-го января, некоторые улицы Лондона покрылись таким непроницаемым туманом, какого не бывало уже много лет. Это само по себе незначительное явление природы оказало, однако, очень большое влияние на судьбу члена палаты общин, представителя Ист-Варка – такое же, как и пограничное восстание против Персии, поднявшееся в Хоросанской области. Первые известия об этом восстании пришли тоже к вечеру 23-го января, и к ним отнеслись сначала с недоверием и даже со смехом…»

---

– Я очень рад, что вам лучше, хотя все-таки лучше бы не брать брома. К нему можно привыкнуть, и это опасно. Что касается того дела в Варке, то хорошо бы заняться им теперь, если вы ничего против этого не имеете.

Чилькот провел рукой по бумагам.

– Выходили вы вчера на улицу, Блессингтон? – спросил он.

– Нет, я ужинал с знакомыми в «Савой-отеле», и мы пропустили час тумана. К тому же, кажется, он был очень густой в отдельных местах.

– Да, кажется.

Блессингтон поправил свой изящный галстук. Он быль очень учтив, но у него было сильно развито чувство долга.

– Простите, м-р Чилькот, – сказал он. – Нельзя ли поговорить о контракте. Мне неприятно надоедать, но…

– Ах, да, контракт. – Чилькот взглянул на него, думая о другом. – Кстати, не видали ли вы вчера мою жену? Что она делала вчера вечером?

– Я пил чай днем у м-сс Чилькот. Она говорила мне, что будет к обеду у леди Сабинет, и что до того должна сделать еще несколько визитов. – Он покосился на бумаги и на неподвижную руку Чилькота.

Чилькот засмеялся.

– Ева, однако, очень любит светскую жизнь, – сказал он. – Я бы не мог обедать у Сабинетов, если бы даже эта дало мне пост премьера. У них ужасный мэтр д'отель, какое-то фамильное наследие. Он неимоверно толст и громко сопит. Когда я в последний раз у них завтракал, меня преследовало потом во сне воспоминание о нем.

Блессингтон весело усмехнулся.

– Мисс Чилькот не боится дурных снов, – возразив, он. – Но если вы мне позволите заметить вам…

Чилькот забарабанил пальцами об стол.

– Да, Ева не боится дурных снов, – сказал он. – В этом пункте мы с ней не сходимся.

Блессингтон старался скрыть свое нетерпение. Он несколько минут стоял неподвижно и глядел на свои сапоги с остроконечными носками.

– Простите, м-р Чилькот, я все-таки позволю себе напомнить вам…

Чилькот поднял голову недовольным движением.

– Черт возьми, Блессингтон! – воскликнул он. – Не ужели меня никогда не оставят в покое? Неужели я не могу сесть за стол без того, чтобы мне не подсовывали какую-нибудь работу? Вечно работать!.. За последние шесть лет я ни о чем другом не слышу, как о работе. Уверяю вас, бывали минуты… – Он вдруг вскочил и подошел к окну. – Бывают минуты, когда я готов был бы послать все в черту!

Блессингтон испугался его горячности и осторожно подошел к нему.

– Но ведь не вашу политическую карьеру?

Чилькот колебался с минуту, борясь против желания, которое уже месяцами наполняло его. Ему хотелось высказаться, но вопросительное, недоверчивое выражение на лице Блессингтона леденило его, и он опять погрузился в молчание.

– Ну, конечно… я не про это, – пробормотал он. – Молодые люди слишком торопятся делать заключения, Блессингтон…

– Простите. О том, чтобы вы отказались от вашего политического положения, я и не думал. Помилуйте, все бы эти Рикшо, Вэли, Крешемы, весь промышленный Варк вас бы со свету сжил, если бы оказалось нечто подобное, – в особенности теперь, в виду слухов о Персии. Кстати, как по-вашему, есть что-нибудь фактическое в этой хоросанской истории? «Saint Georges Gazette» писала вчера в довольно резких выражениях.

Чилькот подошел снова к столу. Лицо его было еще совсем бледное от пережитого волнения, и пальцы взволнованно забарабанили по развернутой газете.

– Я не видел «Saint Georges», – поспешно ответил он. – Лэкли сейчас становится на дыбы, когда речь заходит о России. Но придется ли нам выступить – это вопрос другой. А что это, почему вы заговорили о Крэке и Бернадже? Вы что-то сказали о договоре, кажется?

– Об этом вам не стоит беспокоиться. – Блессингтон заметил дрожание в углах рта и нервную резкость в голосе. – Крэка и Бернаджа я могу урезонить. Если они получат ответ в четверг, то этого совершенно достаточно. – Он начал снова собирать бумаги.

Чилькот удержал его.

– Подождите минутку, – сказал он. – Подождите, я сейчас просмотрю. Мне всегда становится лучше, когда я делаю какое-нибудь дело. Пойдемте в кабинет.

Он прошел через комнату торопливыми шагами. У дверей он остановился.

– Пройдите вперед, Блессиигтон, – сказал он. – А я последую за вами через десять минут. Я хочу сначала просмотреть газету.

Блессингтон поглядел на него с недоверием.

– Ведь вы не забудете, не правда ли?

– Нет, конечно, не забуду.

Блессингтон, видимо, все еще сомневался, но все-таки вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. Как только Чилькот остался один, он медленно вернулся в столу, сел и пододвинул стол. Глаза его устремились на белую скатерть – утренняя газета лежала нетронутая. Проходило время. Вошел слуга и убрал завтрак со стола. Чилькот слегка двинулся, но затем продолжал сидеть в том же положении. Когда слуга кончил свою работу, он поправил огонь в камине и вышел из комнаты. Чилькот продолжал неподвижно сидеть.

Понемногу ему становилось не по себе; он поднялся и перешел к камину. Часы, стоявшие на камине, как бы глядели ему прямо в лицо. Он посмотрел на циферблат, вздрогнул и вынул карманные часы. Стрелки на тех и других часах показывали двенадцать. Он нервно наклонился над столом и позвонил. Появился слуга.

– М-р Блессингтон в кабинете? – спросил Чилькот.

– Пять минут тому назад он еще там был.

Чилькот облегченно вздохнул.

– Хорошо. Так пойдите скажите ему, что я ушел, что мне нужно было выйти – по важному делу. Поняли?

– Понимаю. Слушаюсь, сэр.

Не дожидаясь ответа слуги, Чилькот прошел мимо него и вышел из комнаты.

III.

Выйдя из дому, Чилькот продолжал идти быстро и без цели. На воздухе ему снова ясно вспомнилось приключение минувшей ночи. С момента пробуждения воспоминание это его мучило, и при ясном дневном свете оно представилось его взору с полной осязательностью. Все случившееся казалось ему маловероятным, но это ничего не меняло; факт оставался на лицо. Чилькот был в том же пальто, как и накануне, – он невольно опустил руку в карман и вынул карточку вчерашнего незнакомца.

«М-р Джон Лодер». Он, идя дальше, повторял это имя в такт своим шагам. Кто этот Джон Лодер? Что он такое? Этот вопрос мучил его, и он бессознательно ускорял шаги. Факт, что два похожих до смешного друг на друга человека живут в том же городе, не зная о существовании друг друга, казался неразрешимой загадкой. Его это положительно мучило. В непонятном сходстве ему чудилась даже какая-то опасность. Он начал жалеть о настойчивости, с которой навязал свою карточку незнакомцу. Он жалел также, что неосторожно распространился о Лексингтоне. При воспоминании о том, что он говорил и что мог бы еще сказать, его бросало в жар и в холод. Наконец, он остановился впервые после того, как вышел и оглянулся вокруг себя.

Выйдя из дому на Гровнор-Сквэре, он шел по направлению к западу и быстро дошел до Марбль-Арч. Не обращая внимания на окружающее, он пошел по Эджвер-Роду и попал в лабиринт мелких улиц за Падингтоном. И тогда только он с изумлением заметил, как далеко зашел. Сырые обрывки тумана висели еще с минувшей ночи, как липкая завеса, на выступах домов. Ничто не нарушало однообразной окраски, нигде не видно было никакой зелени, все было спокойно, уродливо, запущено. Но на Чилькота убогость улиц производила успокаивающее впечатление. Среди этих жалких домов, среди пешеходов, занятых каждый своим делом, он чувствовал некоторое облегчение. Если человек остановится на фешенебельных улицах, занятый своими мыслями, на него тотчас же обратится множество наглых, пытливых взоров. А тут можно было стоять хоть целых полчаса, и никто не обращал внимания. Обрадованный этим, Чилькот пробродил еще целый час, переходя с улицы на улицу то медленными, то ускоренными шагами, – смотря по ходу мыслей. Наконец, он прервал это блуждание и зашел в маленький ресторан.

Помещение было низкое и грязное, в воздухе было душно и чадно – пахло плохо приготовленной пищей. Чилькот вошел туда без малейшего отвращения и без скрытой осмотрительности, с которой входил обыкновенно к себе домой. Странным образом он чувствовал себя свободнее в этой чуждой мелкой обстановке, чем в собственном кругу, где на нем тяготело столько обязанностей. Он выбрал место в углу и заказал кофе; спрятавшись в полу-тьме, весь окутанный облаками дыма, он сидел и казался самому себе блуждающей безличной частичкой бытия, освобожденной от оков и бесцельно несущейся в блаженной бессознательности. Ему было отрадно это создание его фантазии, – но оно не долго длилось. В последнее время он страдал от мучительной нерешительности во всех поступках и целях, от невозможности сделать какое-либо напряжение, и чувствовал отвращение от малейшего усилия. Он даже не мог закурить второй папироски, – прежнее беспокойство снова им овладело, и он стал нервно двигаться на стуле. Через пять минут, он поднялся, заплатил по маленькому счету и вышел.

На улице он остановился и вынул часы, – у него было еще три часа перед условленным деловым свиданием. Он подумал о том, как употребить эти три часа. За последние пять минут он опять стал бояться одиночества; пустынные улицы стали пугать его своей безотрадной пустотой, которой он до того совершенно не замечал.