Марк Котлярский - Вокруг меня, или 100 писем, извлеченных из Фейсбука

• Название: Вокруг меня, или 100 писем, извлеченных из Фейсбука
• Автор: Марк Котлярский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9909314-6-6

Нисколько не греша против истины, можно сказать: Марк Котлярский – один из самых популярных авторов социальной сети «Фейсбук»; и дело даже не в том, что число его «френдов» исчисляется возможными пятью тысячами пользователей, а количество подписчиков перевалило за 1400. Скорее, дело в том, что его посты – от эссе и афоризмов и до стихотворных публикаций, – вызывают постоянно живейшее обсуждение.

Литературное же творчество Котлярского, – особенно новеллы, – вообще стоит особняком. По меткому замечанию известного как в России, так и в Израиле писателя Григория Трестмана, в этом жанре Марку удалось достичь невозможного, сочетая краткость со стилевой отточенностью, философичность с невероятной энергетикой текста.

А вот что пишет о нем Карина Мусаэлян, известная московская журналистка, член Союза писателей России, лауреат Союза журналистов РФ и Московского Союза журналистов:

«Для автора важен не сюжет, а нечто, что можно разглядеть-понять в себе, в людях и в человечестве вообще благодаря лёгким контурам сюжетов.

Нащупать САМОЕ ГЛАВНОЕ – важность осуществления себя самого, КАКИМ ЗАДУМАН… Природой? Творцом?

Автор не даёт ответов – он подталкивает к ним читателя…»

Собственно говоря, нечто подобное и испытывешь, читая его новую книгу, жанр которой лучше всего определил в своем предисловии следущим образом: «В послесловии к книге Генриха Сапгира „Летящий и спящий“ критик и поэт Юрий Орлицкий замечает: „…Василий Розанов в своих книгах до предела эстетизировал бытовую мелочь, простую запись для памяти или „случайную“ мысль, даже слово, чем-то в эту минуту остановившее на себе внимание автора. И тогда все „маленькое“, умещающееся на странице, вне зависимости от природы, стало представителем этого уникального жанра – минимальной прозы…“»

Познакомьтесь с «минимальной прозой» Марка Котлярского – совершите для себя небольшое, но интересное чудо открытия…

---

Скажи мне, Махмуд: кому мешает такое будущее? Только честно. Нет, не скажешь.

А я скажу, Махмуд. Это – проблема рабства, не арабский, а рабский вопрос.

И, покуда на него не будет ответа, вами, Махмуд, будет управлять кучка проходимцев, которым так нравится выставлять свой народ в жалком свете.

Подумай об этом, Махмуд. И не забудь допить свой кофе, пока вновь не прозвучала сирена.

27. В тихой заводи

…Скажу сразу, чтобы не было недомолвок. Я очень люблю Питер, безотносительно к тому, что в нем происходит и кто там обитает.

Но я сейчас о другом – о той благости, которая царила в городе на Неве все десять дней, что мне довелось там быть. Добавьте сюда еще и фантастическое бабье лето – и картина станет ясной, нежной, завораживающей. Нежаркое солнце, чистое небо, стремительная перспектива Невского проспекта, густая зелень Летнего сада, открытое пространство Марсова поля…

Что может быть лучше?

Ничего.

И все же. Было что-то, что заставляло задуматься, но не находило ответа. Ответ пришел не впрямую, ассоциативно.

Я сидел со своим знакомым писателем в Доме актера, в приятной, уютной кафешке на втором этаже, чьи окна выходят в сад. Не все об этой кафешке знают, да и Слава Богу. Так вот, сидели мы, беседовали на разные темы, вдруг меня осенило.

– Знаешь, – сказал я, – что-то странное мне вдруг пришло в голову.

– Что? – спросил он.

– Мне вдруг показалось, что ситуация в Питере сродни тихой-тихой заводи, а вы все, питерцы, сидите на дне, под водой, над вами зеленоватая ряска, вам хорошо и тепло, и только по пузырям, которые иногда всплывают на поверхность, можно судить о том, что вы живы. Вас не интересует, что происходит там, наверху…

– Можешь не продолжать… – сказал мой собеседник, усмехнувшись.

– Почему? – поинтересовался я.

– Потому что ты прав… – вздохнул он. – Так оно и есть на самом деле.

28. Ослепленные солнцем

…Я шел по улице и, миновав ее теневую сторону, внезапно вышел на солнечную; и в этот момент резкий сноп солнца ударил мне в глаза…

Буквально на мгновение возникло странное ощущение: будто я потерял пространственную ориентацию.

Если бы так можно было бы заметить, то у меня в глазах… потемнело от света.

Всё вокруг лишилось привычных очертаний, поплыло, покачиваясь, «словно лопасти латаний на эмалевой стене…» (В.Брюсов).

Я остановился, прикрыл рукой глаза, и ко мне стало возвращаться утраченное равновесие.

Не хочется проводить никаких жизненных параллелей.

Но они есть.

(«Ты сусликов видел?» – «Нет!» – «Но они есть…»)

Сколько же нас, остановившихся внезапно и ослепленных солнцем?

Сколько нас, потерявших вдруг, посреди дороги, ориентацию в пространстве?

Сколько нас, хотя бы на миг, утративших связь с реальностью?

Сколько нас, застывших в ужасе, как от солнечного удара, от нежданного предательства?

«Обнимемся, мы станем братья…»

29. Сумасшествие (Из рассказов моего знакомого)

Он позвонил в домофон.

– Кто это? – спросили там.

– Простите, Вам передали небольшую посылочку. Я могу войти?

– Не надо, мы сейчас спустимся.

Минут пять он топтался у подъезда, пока, наконец, дверь не открылась и оттуда вышла женщина лет семидесяти, похоже, крашеная блондинка.

– Где она? – сказала женщина, не поздоровавшись, имея ввиду посылку.

– Вот, – пожалуйста, – он вытащил из портфеля сверток. – Но я так понимаю, что это для Вашей дочери?

– Давайте! – она даже не ответила на вопрос.

Он протянул ей сверток. Но то, что происходило дальше, не укладывалось вообще ни в какие рамки.

Женщина внезапно швырнула сверток на землю и стала топтать его ногами, так ожесточенно, будто это была печень ее злейшего врага.

Поймав его совершенно офонаревший от непонимания взгляд, женщина взвизгнула:

– Оставьте, наконец, в покое мою дочь! Оставьте ее, слышите, Вы!

И, вконец разделавшись со свертком, развернулась и захлопнула за собой дверь.

30. Жизнь и судьба Михаила К

Михаил К. – 57 лет, блистательный пианист-виртуоз, чей репертуар простирается от классики до попсы; обладает феноменальной памятью, пишет сам потрясающую музыку.

В то же время, как ни парадоксально, Михаил – опустившийся алкоголик, страдающий легкой формой шизофрении. Одет неряшливо, небрит, от него постоянно разит сивухой.

Судьба сыграла с ним воистину злую шутку, одарим талантом, с одной стороны, а с другой послав ему такой шквал испытаний, от которого сам Иов бы многострадальный не выдержал.

Судите сами.

Подававший феерические надежды, аспирант одной из знаменитых консерваторий, работавший с многими известными музыкантами и певцами.

Михаил решил изменить судьбу, эмигрировав.

Его жена скончалась в возрасте 30-ти с лишним лет от рака легкого.

Дочь уехала в Германию, и об отце ничего и слышать не хочет.

Родной брат, талантливый литератор, бизнесмен, был убит, в результате криминальных разборок.

В эмиграции Михаил продолжал концертировать, но все больше и больше опускался на самое дно, тратя все деньги на выпивку и пьяные загулы.

У него была любовница, которая бросила его за ненадобностью.

Он здесь, он жив, он среди нас.

Кажется только, протяни ему руку и его можно будет спасти.

– Поздно уже, – говорит Миша, – я прожил свою жизнь бесполезно…

И его пьяная голова качается в такт словам.

31. Открытие Израиля Побег от самого себя

Как-то, сразу после нового еврейского года, я отправился открывать Израиль.

Нет лучшего средства, чем убежать от самого себя.

Но то, что я увидел – превзошло все мои ожидания.

Два дня я колесил по северу страны, я видел такие красоты и такие дивные дивы, что бледнела Швейцария и пропадала куда-то Болгария.

Горный серпантин, леса, перелески, лощины, огромные долины, которых не одолеть взгляду, орлы, стремительно летящие над вершинами, расправляющие свои крылья.

Но о трех местах хочу сказать особо.

Мошав Арарит – ферма медитирующих, самая высокая точка в Израиле; нежный и пронзительный воздух, лес, тропы, а невдалеке, буквально ста метрах, маленький монастырь ордена кармелиток, расположившийся в пещере.

Парк Горен – огромный, лесистый, колоссальный, тенистый, прохладный, а со смотровой площадки взору открывается другая вершина со вбитыми туда остатками замка римского периода.

Парк Ейн ха-Шофет – недалеко от Йокнеама – огромный сосновый лес, где можно заблудиться, тишина такая, что слышен звук падающего плода, ручей Шофет, неслышно бегущий по дну когда-то огромной реки.

А еще б не забыть: Рош ха-Никра, гроты, солнце над морем, море, бьющееся в гроты, как бубен, граница с Ливаном, и ты у стены, как у границы.

Я понял: не надо лениться, не надо сидеть в четырех стенах, а открывать свою страну даже ценою побега от самого себя. Может статься, так можно вновь себя обрести.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.