Андрей Власов - Раб. Книга первая

• Название: Раб. Книга первая
• Автор: Андрей Власов
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Первая из четырёх книг романа повествует о детстве и юношестве Кирилла Булатова. Родившись в середине 70-х, он переживает вместе со своей страной все перипетии её недавней истории. Драматические события его жизни – уход из семьи отца и несчастная первая любовь – накладывают свой отпечаток на характер героя и его дальнейшую судьбу. С одной стороны, его затягивает улица и полукриминальные компании, с другой – мама, тренер, классный руководитель своим примером и авторитетом делают всё для того, чтобы Кирилл вырос хорошим человеком. Что окажется сильнее? К какой стороне он примкнет? О долгом пути поиска правды и смысла рассказывает эта книга.

---

Она вошла в группу, неся в одной руке ведро с манной кашей, а в другой – корзинку с нарезанным хлебом.

Тут же раздались возгласы:

– А я уже дома покушал!

– И я!

– И я!

– Кто покушал дома, не мешает остальным, – воспитательница, Валентина Семёновна, рассаживала за стол «непокушанных» детей. Таковых набралось примерно половина группы и Кирилл был в их числе. В принципе его дома кормили завтраком, но ему очень нравилось, как готовят в садике и, поэтому, он, как правило, не отказывался от возможности ещё раз покушать.

После завтрака начался урок рисования. Рисовали гуашью. Воспитательница дала всем задание, рисовать деревья, какие кто хочет. Кирилл, однако, вместо дерева нарисовал простым карандашом квадрат, разделил его на несколько частей и стал их заштриховывать в разные стороны. Валентина Семёновна, проходя мимо него, весьма удивилась:

– Кирилл, я же сказала рисовать красками деревья, а ты что нарисовал?

Кирилл не знал, как называется то, что он изобразил.

– Валентина Семёновна, нас так вчера учили в художественной школе.

– В какой художественной школе?

– Ну, я вчера ходил в художественную школу с мамой и папой, и нас там так учили.

– Художественная школа – это хорошо, но сейчас вы должны рисовать дерево.

Воспитательница нагнулась, мягким движением взяла из рук Кирилла карандаш и положила на стол.

Но он настаивал на своем:

– Валентина Семёновна, ну смотрите, как красиво получается. И в школе нас так учили.

Валентина Семёновна начала сердиться:

– Вот будешь в школе рисовать то, что тебе говорят, а здесь тебе не художественная школа. И будь добр, сейчас же возьми краски и рисуй дерево, а не это безобразие! – она сердилась все больше и больше, так как начала замечать, что другие дети начинают обращать излишнее внимание на Кирилловы квадраты, а кое-кто уже и себе стал рисовать нечто подобное.

Вообще-то Валентина Семёновна была доброй и справедливой. Она любила детей, была с ними в меру ласкова, но и в меру строга. И всегда добивалась того, чтобы дети делали то, что она скажет. Приучала к дисциплине. Вот и сейчас, чтобы на корню пресечь Кириллово диссидентство, она выпрямилась и, обращаясь ко всем, сказала громко и речитативом:

– Дети! Все рисуем дерево красками гуашь. Кирилл, тебя это касается в первую очередь!

Но он упорно стоял на своём:

– Валентина Семёновна, мне не интересно рисовать дерево, я хочу рисовать квадрат. И вообще, я не Кирилл. Я – Пикасо!

Эта повторная заявка на смену имени заинтересовала всех. Дети дружно перестали рисовать и с усмешками уставились на Кирилла и воспитательницу, с интересом наблюдая, чем же закончится их противостояние. Валентина Семёновна тем же речитативом, но более строго сказала:

– Дети! Все рисуем дерево красками гуашь. А наш Пикасо идет в угол!

Все дружно захохотали:

– Ха! Пикасо идет в угол!

– Ха! Ха! Ха! Пикасо!

Кирилл поднялся из-за стола и, сопровождаемый весёлым детским смехом пошел в угол. С этого дня кличка «Пикасо» прилипла к нему намертво.

* * *

На следующем занятии в кружке рисования Кирилл спросил учительницу:

– Скажите, Мария Александровна, а кто такой Пикасо?

– Ну, Пикассо – это такой великий художник. Он очень красиво рисовал. Вот будешь прилежно заниматься, и ты таким будешь.

Кирилл, в то время, совсем не собирался быть художником, он хотел стать пожарным и ездить на большой красной машине с мигалками и сиреной. Но ему очень понравилось слово «великий» и он решил прилежно, насколько хватало детского усердия, заниматься рисованием.

* * *

Через неделю к ним в группу пришла новая воспитательница, Марина Георгиевна. Воспитательниц на каждую группу положено было две: одна была с детьми первую половину дня, а другая – вторую. Но некоторое время Валентина Семёновна была с детьми целый день, потому что не могли найти замену второй воспитательнице, которая уволилась ещё весной. И вот, наконец, нашли.

Марина Георгиевна была не такой опытной, как Валентина Семёновна. Она немного побаивалась детей и вообще держала себя неуверенно. У неё была дочь, которая училась в школе, во втором классе. Марина Георгиевна, опасаясь оставлять её без присмотра, после уроков забирала её с собой в детский садик. Звали её Наташа. Она была очень симпатичной и полненькой. Пышечкой. Обычно она садилась где-нибудь в уголке и делала домашние задания или читала. Если детей выводили после полдника на улицу, то она помогала их одеть и построить, да и на площадке присматривать. С первого же своего появления в садике она понравилась Кириллу. Когда она вошла, он даже бросил играть в солдатики, отошел в угол и оттуда стал, во все глаза, смотреть на неё. Она была смугленькая, кареглазая с красивыми вьющимися волосами. Одета в школьную форму и белые колготки. Кирилл был от неё в восторге. А больше всего ему понравились её губы. Они были такие пухленькие… Он особенно полюбил наблюдать за тем, как она закусывала ими ручку или карандаш, когда задумывалась над решением заданий по математике. Но при всём при этом, он совсем не охладел к прежней Наташе. Она ему также нравилась, и он также продолжал её считать своей невестой. Про себя он стал их называть: Наташа Маленькая и Наташа Большая.

Марина Георгиевна приходила в садик с полудня, когда начиналась её смена. Выглядела она всегда очень озабоченной, часто думала о чём-то своем. К тому же, у неё не получалось, как у Валентины Семеновны, быть строгой с детьми и поддерживать дисциплину на должном уровне. Ребятишки сразу почувствовали слабинку и стали потихоньку распоясываться: они шумели, когда Марина Георгиевна просила их замолчать, долго отказывались заходить в группу с улицы, когда им хотелось ещё поиграть, не спешили усаживаться за столы, когда не хотелось кушать и т. д. Воспитательница надрывала горло, призывая их к порядку, но слушались её слабо. Она чувствовала, что не справляется с детьми и это ещё более усугубляло её неуверенность.

Однако, довольно быстро, она нашла способ управлять малышами. Точнее не нашла, а он появился сам собой. Как-то Марина Георгиевна обратила внимание на то, что Славик Дунаенко, как самый рослый и сильный ребенок в группе, имеет некоторое влияние на остальных, что остальные дети его побаиваются и слушаются. И так получилось, что она стала призывать его в трудных случаях на помощь.

Первый раз это произошло возле «чвякалок» по дороге на площадку. Это такие кусты, ягоды с которых «чвякали», если наступить на них ногой. Дети, ну никак, не хотели от них уходить, всё срывали маленькие плоды и «чвякали» их об асфальт. Они так разыгрались, что совершенно не обращали внимания на Марину Георгиевну, которая кричала, чтобы они вернулись в строй, подбегала, то к одному, то к другому ребенку, брала его за руку и возвращала на место. Но сам строй уже до того расстроился, что детей просто некуда было ставить на это самое «место», и они просто бегали возле кустов туда-сюда, срывали ягоды, «чвякали» их, «перечвякивали» друг у друга, галдели и смеялись. Но вот, в какой-то момент Славик, у которого Виталик Сазонов, в пылу игры, «перечвякал» его, Славиковы, «чвякалки», вдруг вспомнил, что вообще-то они идут на детскую площадку. Он взял Виталика за шиворот и потянул вперед со словами:

– Ты чё делаешь?! А ну, быстро на площадку! А то, сейчас как дам!

Виталик послушался и сделал несколько шагов в нужном направлении:

– Да ладно тебе. Отпусти.

Марина Георгиевна это заметила и ухватилась как за спасительную соломинку:

– А ну-ка, Славик. Помоги мне всех построить.

Славику такая просьба со стороны воспитательницы пришлась по душе. И он постарался исполнить её как можно лучше. Он стал хватать детей за одежду и за руки, оттаскивая их от «чвякалок». Общими усилиями с Мариной Георгиевной они кое-как сформировали строй и продолжили движение к площадке. Причем Славик теперь уже гордо шёл рядом с воспитательницей, свысока поглядывая на остальных.

С тех пор, она всякий раз прибегала к помощи Славика, когда не могла сама совладать с детским коллективом. Валентина Семёновна такого не допускала никогда. Она просто не нуждалась в чей-либо помощи. И когда на следующий день после истории с «чвякалками» Славик попытался помочь ей построить детей на улицу, она строго скомандовала ему стать в строй и не мешать остальным. Славик быстро сориентировался в ситуации, и перечить не стал.

Таким образом, совершенно не отдавая себе в этом отчет, Марина Георгиевна применила приём, который успешно применяется для управления людьми в армии, тюрьме и прочих подобных коллективах. Когда среди группы равных людей определяется один авторитет, который возвышается над остальными и помогает администрации управлять коллективом. Как правило, при помощи физической силы. За это, авторитет получает определенные привилегии, недоступные для всех остальных. Такой привилегией для Славика, со временем, стало право не ложиться спать на тихом часе. Правда, поскольку пересменка воспитательниц обычно происходила во время дневного сна, то Славик, при Валентине Семёновне ложился спать вместе со всеми, а когда по голосам, доносившимся из группы, понимал, что она ушла, вставал и с чувством превосходства над остальными, выходил из спальни, сопровождаемый завистливыми взглядами тех детей, которые ещё не уснули. При этом сам он оказывался в довольно незавидном положении. Поскольку одному в группе делать было нечего, он тынялся из угла в угол, скучал и ждал окончания тихого часа и возвращения из спальни остальных детей.