Андрей Власов - Раб. Книга первая

• Название: Раб. Книга первая
• Автор: Андрей Власов
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Первая из четырёх книг романа повествует о детстве и юношестве Кирилла Булатова. Родившись в середине 70-х, он переживает вместе со своей страной все перипетии её недавней истории. Драматические события его жизни – уход из семьи отца и несчастная первая любовь – накладывают свой отпечаток на характер героя и его дальнейшую судьбу. С одной стороны, его затягивает улица и полукриминальные компании, с другой – мама, тренер, классный руководитель своим примером и авторитетом делают всё для того, чтобы Кирилл вырос хорошим человеком. Что окажется сильнее? К какой стороне он примкнет? О долгом пути поиска правды и смысла рассказывает эта книга.

---

– А это Васины пираты. Он у него своих забрал. А этот Кирилл, – тут он вспомнил Кириллову кличку, – этот Пикасо, не хотел их отдавать. Вот и получил.

– Так чьи это пираты? Дети! Чьи, на самом деле?

– Мои! – решительно заявил Вася.

– Мои, – тихим голосом произнес Кирилл.

Мнения окружающих разделились:

– Это Кирилла!

– Нет, это Васи!

– Я видел, как Вася с ними играл!

– Нет, это Кирилл сегодня с собой принес!

Марина Георгиевна поняла, что выяснить, чьи же все-таки на самом деле пираты не представляется возможным, и решила оставить всё как есть.

– Ну ладно, ладно, сами разберитесь по-честному, чьи пираты. А сейчас надо помириться. Вася иди сюда, помирись с Кириллом, дай ему руку.

Вася подошел. Воспитательница взяла его за руку и протянула Кириллу. Кирилл машинально её пожал, что и дало Марине Георгиевне основания объявить о примирении:

– Ну, вот и хорошо. Помирились. И всегда надо мириться. А теперь – за парты, доставайте пластилин, будем заниматься лепкой.

Дети потянулись за столы, стали рассаживаться и доставать пластилин. Кирилл же, после всех переживаний и потрясений совсем не был расположен к лепке и не пошел со всеми, а побрел в дальний угол и сел на стул. Он уже не думал о потерянных пиратах, об унижении и побоях, которые ему довелось перенести, о несправедливости, столь явной и беззастенчивой с которой он так жестоко столкнулся первый раз в жизни. Ни о чём, об этом, он не думал. Он думал лишь об одном: чтобы поскорей пришла мама, и забрала его домой.

* * *

На следующее утро, когда он одевался чтобы идти в садик, он вдруг представил себе, что вот сейчас он опять придет в группу и опять увидится со своими обидчиками. Ему как-то сразу, и очень сильно, расхотелось идти. Он попробовал, уговорить маму оставить его дома. Но мама на провокацию не поддалась, и Кириллу пришлось, с насупленный видом, демонстративно отставая на полшага, плестись за нею в детский садик. Но, вопреки его ожиданиям и боязням, этот день прошел без каких-либо неприятностей, спокойно и ровно, как и большинство дней в детском садике.

И вообще, вся следующая неделя прошла без особых происшествий и событий. Но по прошествии её, Кирилл ещё раз крупно подрался. На этот раз не в садике, а во дворе, и не со Славиком, а с Серёжей, своим соседом по дому.

Серёжа жил в Кирилловом подъезде на четвертом этаже и был на целых два года старше. Из-за этой разницы в возрасте у каждого из них был свой круг общения, но иногда им случалось играть и вместе, когда во дворе собиралась большая и разновозрастная компания и затевалась какая-то общая игра.

Стычка с Серёжей произошла из-за стройки. Стройка, которая началась накануне летом, внесла много нового в жизнь ребят из окружающих домов и стала причиной целой серии интересных событий.

Дом, в котором жил Кирилл, находился недалеко от озера, метрах в трёхстах. Сразу за домом располагался детский садик (не Кириллов), за ним тянулся пляж, а немного левее детского садика росла небольшая рощица, которая насеялась сама собой на песке, намытом когда-то из озера для строительства жилого микрорайона. В тень этой рощи уходили с пляжа отдыхающие, предварительно пережарившись на солнце.

И вот летом, рощицу, к их большому неудовольствию, срубили, место обнесли деревянным забором и стали рыть котлован.

Вскоре к лишению отдыхающих затенённого места добавились и другие, гораздо более существенные неудобства. С утра до вечера на стройке стали забивать сваи, стали постоянно ездить большегрузные машины, подвозившие стройматериалы и поднимавшие клубы пыли, из-за забора стал постоянно слышаться шум, вспышки сварки, скрежет металла, зычные крики «вира» и «майна». Но самым неприятным моментом, особенно для женщин, была фоновая матерная брань, которой не ругались, а разговаривали строители, и которая стелилась по стройке как сизый утренний туман.

Но со временем, люди стали находить и положительные моменты в столь шумном соседстве. На стройке можно было достать (как правило за «поллитру»[1]) дефицитные стройматериалы, которые в советское время купить честным путем было практически невозможно.

Дети же, очень полюбили вечерами, когда заканчивалась активная деятельность строителей, уходить гулять на стройку. В отличии от двухтысячных годов, когда во время строительного бума, многоэтажные дома возводились за шесть-восемь месяцев, в советское время, это занимало года два. Работа велась не спеша, в одну смену, с перекурами и простоями, вызванными несвоевременной доставкой материалов и прочими нестыковками.

Родители, игры на стройке, мягко говоря, не поощряли. Далеко не один детский зад испытал на себе тяжесть отцовского ремня из-за походов туда, но, тем не менее, почти каждый вечер на стройке раздавались детские голоса.

Вообще-то, на стройке должен был находиться сторож, и, наверное, даже не один. Но, как правило, вечерами их на стройке не было. Или, может быть, они и были, но предпочитали высыпаться в строительных бытовках. По крайней мере, Кирилл, довольно частый завсегдатай на стройке, на сторожа нарвался всего один раз.

На стройке можно было полазить по бетонным стенам и перегородкам, завезённым, но еще не установленным на свое место. Можно было сходить в подвал, который строители уже, к тому времени перекрыли бетонными перекрытиями. Но самым интересным занятием было залезть на башенный кран. Особо отважные смельчаки долезали аж до кабины крановщика, которая находилась метрах в тридцати над землёй и при возвращении оттуда их встречали как героев. Кирилл, правда, долезал только до третьей секции. Трусом он не был, но однажды, неожиданно обнаружил у себя боязнь высоты.

Как-то раз они с приятелями решили пойти на чердак. А чердак был местом, куда ходить строжайше запрещалось. Лестница в их доме, которая соединяла все девять этажей, вела и туда. Но после девятого этажа она была вся заварена металлическими прутьями, а там где находились ступеньки, была сварена, из тех же прутьев, дверь, закрытая на висячий замок. Но в одном месте прутья располагались таким образом, что между ними вполне можно было пролезть. Правда, не без труда. Для этого необходимо было стать на лестничный парапет и, в положении полуприседа, просунуть голову между прутьями. Но тоже не просто так. Прямиком голова не пролазила. Её нужно было повернуть на девяносто градусов, и аккуратненько продвигать вперед. Когда прутья доходили до ушей, нужно было их руками затолкать вверх, при этом немного потерпеть, так как это было больно. Когда голова пролезет, её следовало повернуть обратно и втискивать между прутьями туловище. Потом нужно было упереться руками в прутья и на весу подтягивать вверх таз и ноги.

Сам чердак особого интереса не представлял, но с него был выход на крышу. Кстати, всегда открытый. А на крыше было и страшно, и интересно, и весело. С крыши был виден почти весь город, а люди внизу были такими маленькими, маленькими. Кирилл на крыше был всего один раз, в который он и узнал, что очень боится высоты. Едва взглянув вниз, он оторопел от ужаса, упал на четвереньки и так дополз до выхода с чердака, который был на середине крыши. Там он схватился за какую-то трубу так крепко, что друзьям пришлось силой разжимать его пальцы, чтобы спуститься обратно вниз. Ему казалось, что он уже падает с крыши, и он еле сдержался, чтобы не закричать.

Конфликт Кирилла с Серёжей произошел следующим образом. За день до драки, они были в одной компании на стройке. Кирилл ушел оттуда немного раньше и по пути домой, встретил своего отца, который стоял возле подъезда и разговаривал о чём-то с Серёжиным папой. Подойдя к ним, он поздоровался, прижался к отцовской ноге, и стал ждать, когда папа пойдет с ним домой. Через некоторое время к ним подошел и Серёжа. Отцы обсудили очередной матч «Динамо» и «Спартака» и разошлись со своими чадами по домам. Для Кирилла этот день закончился нормально, а вот Серёжин отец, учуяв, что сын был на стройке, всыпал ему хорошего ремня. Когда боль прошла, Серёжа серьезно задумался о том, как отец узнал о его местопребывании. Он долго мучился этим вопросом и, в конце концов, решил, что на него наябедничал Кирилл, который вернулся во двор раньше его. На самом деле, понять, что Серёжка был в «запретной зоне» было несложно: дырка в куртке на локте, разорванная попавшей туда арматурой, ссадина на одной руке, следы салидола на другой и запах костра, который он палил на стройке. Всё это не оставляло никаких сомнений. Но для Серёжи это казалось незаметным и малозначительным. Он всегда себя считал хорошим конспиратором. Поэтому версия о виновности Кирилла была более чем убедительной. Утвердившись в этой мысли, он решил отомстить.

Следующий день была суббота, выходной, и дети гуляли во дворе с самого утра. Серёжа тоже вышел на улицу и ходил вокруг дома в поисках Кирилла. Ходил не один, а с одноклассником Витей, который жил в соседнем подъезде. Хотя Серёжа и был старше Кирилла на два года и, конечно, без труда надавал бы ему и сам по шее, но все-таки для солидности, для официальности самого акта возмездия, решил приобщить к этому делу Витю. Наматывая круги вокруг дома, он рассказал товарищу воображаемый вероломный поступок, во всей его неприглядности. Друзья успели на все лады просклонять Кирилла, и обсудить какой он плохой, ябеда и трус, и что он заслуживает самого жестокого наказания. А тот все не появлялся на улице.