Ольга Малинова - Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика

• Название: Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика
• Автор: Ольга Малинова
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2011
• ISBN: 2011-1

Журнал «Политическая наука» – одно из ведущих периодических изданий по политологии в России, известное и среди зарубежных исследователей, владеющих русским языком. «Политическая наука» как периодическое издание существует с 1997 г. Учредителями являются Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН и Российская ассоциация политической науки (РАПН). В журнале публикуются статьи и иные материалы ведущих политологов России (в том числе региональных авторов) и других стран. Вместе с тем «Политическая наука» сотрудничает и с молодыми исследователями

---

Таким образом, денотативные претензии молодой дисциплины изначально особых концептуальных ограничений не ведали. Главное, что здесь постулировалось в качестве чего-то не подлежащего сомнению, – это наличие субъекта «этнополитики».

Проблема субъектности в принципе играет роль главного смыслового ядра семантического пространства этнополитики. В этом плане можно соотнести два разнонаправленных вектора: от политики – к этническому и, соответственно, от этнического – к политике.

Первый из названных векторов представлен в вариантах большей или меньшей этатичности, в тех или иных контекстах государствоцентризма. Отправной момент в данном случае предполагает, что «этнополитика» есть одно из направлений государственной политики. «Этнополитика – это внутренняя политика государства в отношении этнических общностей и межэтнических отношений. Это целенаправленная деятельность по регулированию этнополитических процессов, содержащая в своей основе теорию, цель, принципы, главные направления, систему мер по реализации» [Кошкаров, 2006]. Такой взгляд на вещи, несомненно, имеет право на репрезентацию. Однако применительно к нему будет весьма затруднительно подобрать мало-мальски адекватные корреляты в реальной жизни. Какая из «политик», практикуемых в разных областях общественного развития, могла бы отвечать столь строгим критериям, каковыми являются увязанные воедино теория, цели, принципы, направления и меры?

Есть, разумеется, значительно более реалистические (следовательно, релевантные) интерпретации государственной политики в рассматриваемой области. «Этнополитика, – пишет Л.М. Дробижева, – это последовательное регулирование коллективных прав этнических сообществ на территориях их исторического проживания и институционализация этого регулирования через принятие соответствующих законодательных актов и создание государственных органов, ответственных за этническую составляющую внутренней политики государства» [Дробижева, 2001, с. 199].

Несколько обобщая ситуацию, можно констатировать, что в приведенном варианте понятие «этнополитика» – эксплицитно или имплицитно – выступает в качестве законного правопреемника понятия «национальная политика», наследуя его моноцентричным трактовкам. Так, к примеру, истолковывает предмет Ж.Т. Тощенко, говоря о том, что этнонациональная политика «во многом приобрела характер этнополитики» и что она, «как и политика в целом, представляет собой регулятивно-контрольную сферу, направляющую жизнь, деятельность и отношения (согласие, подчинение, господство и конфликт) между различными национальными и этническими сообществами» [Тощенко, 2003, с. 136–137].

Вектор противоположной направленности имеет своим отправным пунктом видение собственно «этноса» в качестве приоритетного носителя деятельности. Мера фундаментализации таких подходов также варьируется. Кто-то полагает, что «этнос» является «основным действующим лицом истории», а, например, геополитика – это «наука о географической детерминации этнополитических процессов в государстве и межгосударственных отношениях» [Платонов, 2002, с. 11, 492]. Кто-то полагает, что «этничность не только онтологична, она более фундаментальный фактор истории, чем экономика, культура и политика» [Соловей, 2008, с. 461].

В иных интерпретациях денотатного плана в качестве субъектов «этнополитики» рассматриваются не сами по себе «этносы», но ассоциирующие себя с ними многообразные акторы. В этом варианте «этнополитика» может предстать как случай «субъект-субъектных» отношений с точки зрения категориальных значений. К примеру, Д. Драгунский писал, что этнополитика – «это процесс взаимодействия достаточно больших групп населения, каждая из которых характеризуется, с одной стороны, определенно артикулированной этнической идентичностью, с другой – определенными (реально наличествующими или желаемыми) институтами суверенитета. Таким образом, выражаемые этими группами этнические требования немедленно становятся политическими (расширение суверенитета), а политические, экономические или гуманитарные требования приобретают этническую окраску, при их реализации используются механизмы этнической мобилизации и т.п.» [Драгунский, 1995, с. 40].

Приведенные примеры достаточно наглядно, на наш взгляд, иллюстрируют обширный спектр (разброс) подходов к референциальному видению «этнополитики».

Противоположная позиция, обозначаемая здесь как поле сигнификатов, состоит в проблематизации самого понятийного строя для описания взаимодействия этничности и политики. Отсутствие единства именно в сигнификации выглядит как первопричина коммуникативных неудач в среде всех пишущих по рассматриваемым темам.

Если в денотатном пространстве сам термин «этнополитика» наделен презумпцией теоретической, аналитической, экспертной и публичной легитимности, то здесь его статус как минимум ставится под вопрос. Прежде всего, скепсис выражается по отношению к генетическим признакам «этнополитики» как наследницы «национальной политики».

Один из звучащих здесь доводов имеет лингвистические основания. Это – полисемия термина «нация» в различных языках. Отсюда же и разночтения в понимании «национальной политики» в русскоязычной традиции, как «nationalities policy», с одной стороны, и «national policy» в англоязычном обиходе – с другой [см.: Соколовский, 2008, с. 186–187; Хрусталев, 2010, с. 102; Ян, 2010, с. 44].

Вторая линия аргументации не в пользу «этнополитики»: ее предшественница в поле сигнификатов «национальная политика» шире по своему логическому объему. Последний в российском контексте охватывает (помимо собственно этнических объектов) еще один приоритетный в смысловом отношении сегмент – региональный, территориальный, федеративный.

Мы не можем, разъясняет суть этой позиции В. Малахов, «заменить выражение “национальная политика” на более определенное – например, такое, как “этническая политика” или “политика в этнокультурной сфере”. Такая замена повлекла бы за собой ущерб для многозначности словосочетания, устоявшегося в российском публичном дискурсе» [Малахов, 2008, с. 132].

Соотнесение «этнического» и «национального» само по себе может стать и источником и инструментом политической актуализации. «В свое время “национальную” окраску этническому дискурсу на уровне международного официального языка помогли придать восточноевропейские лоббисты… – пишет В.А. Тишков, – типологически сходные конструкты стали квалифицироваться в одних странах Европы как языковые или этнические меньшинства, а в других – как национальные меньшинства. Гетероглоссия стала политикой, когда был назначен Верховный комиссар ОБСЕ по делам национальных меньшинств. Самим названием этого института сфера его деятельности была ограничена странами бывшего СССР и другими подобными лингвистическими последователями в “национальном вопросе”» [Тишков, 2003, с. 150].

Следовательно, произвольно манипулировать лингвистическими знаками «этническое» и «национальное» (или их комбинированными эмблемами) – занятие не всегда безобидное.

Наконец, базовым тезисом при интерпретации «этнополитики» в семантическом поле сигнификатов выступает то, что «этносы» ни при каких обстоятельствах не могут быть субъектами и что политическая жизнь нуждается в деэтнизации, так же как и этничность – в деполитизации. Ни «этносы», ни этнические сообщества как таковые не обладают свойствами социальной субъектности – способностью системного волеобразования и коллективного выбора, целеполагания, всего, что необходимо для выстраивания стратегий политической деятельности. Этничность в политическом смысле для сторонников такого взгляда – это ресурс мобилизации (инструментализм).

Этничность в семантике policy и politics

Проблематика субъектности – системообразующей, повторимся, для всей тематической области «этнополитики» – самым тесным образом сопряжена с другой смысловой ипостасью: что есть, собственно говоря, «политика» в данном контексте. Традиционный, классический, ортодоксальный, если угодно, образ политики восходит к аристотелевым politeia и politeyma (порядку государственного управления, устройству государства). Совершенно естественно желание значительной части интерпретаторов феномена «этнополитика» подойти к нему с мерками государственной организованности: присутствия легитимной иерархии институтов – норм и авторитетных инстанций (часто – специализированных агентств); декларированных принципов, доктрин, стратегий, курса; законодательствования; технологий принятия решений и их последующей имплементации; процедур урегулирования спорных ситуаций и конфликтов и пр.

Примечательно, что значительный массив публикаций многих специализирующихся в рассматриваемой области авторов посвящен предыстории и перипетиям принятия «Концепции государственной национальной политики РФ» (1996) и неудачным попыткам «переформатирования» этого документа в наши дни, судьбе органов власти и ведомств, отвечавших и отвечающих в нашей стране за этот «участок». Вопрос состоит не в том, насколько это насущно для определения каких-то базовых ориентиров деятельности органов государства, региональных властей. Вопрос заключается в следующем: насколько это релевантно применительно к «этнополитике»? Здесь вновь складывается любопытная семантическая ситуация.