Александр Амурчик - Бар-дельеро! Bacchanale. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 2

• Название: Бар-дельеро! Bacchanale. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 2
• Автор: Александр Амурчик
• Жанр: Эротика

Кажется, что это незатейливые истории сексуальной самореализации юноши в псевдопуританском социалистическом обществе. Но вчитайтесь – и вы обнаружите, что это острые горькие книги о сочувствии ближнему и естественных радостях бытия. В стране, где высшим достоинством представляется сила, высшей добродетелью – деньги, а высшим духовным взлётом – половой акт, дети родятся от случайного зачатия и, вырастая, продолжают унылый порочный круг. Автор нашёл в себе силы выйти за пределы этого круга.

---

– Ну, так в чем же дело, тогда пошли к нам, – нисколько не смутившись, предложила Катька. – Ты же не чужой для нашей семьи, спокойно можешь зайти в гости, причем, в любое время, когда тебе этого захочется. И ванная у нас есть, – глаза ее подернулись влажной поволокой. – И даже вода горячая в кране…

– Иди к черту, ведьмачка, – сказал я, отводя свой взгляд и будто не замечая Катькиных намеков. – У меня на горячую воду аллергия, ты же знаешь, в нашем городе она бывает только по праздникам. Прощай, я тебе желаю счастья, Катрин. – И я медленно пошагал вверх по улице.

Обернувшись через несколько шагов, я увидел, что Катрин по-прежнему стоит и провожает меня взглядом, на лице ее играла невинная улыбка, она казалась вполне счастливой и довольной собой. Глядя на нее, я даже слегка позавидовал Гришке – у него была такая роскошная жена.

1981 г.

Новелла вторая. Парткомиссия

Коктейль «Солнце в бокале»

Ликер Бенедиктин 20 мл.

Бренди 20 мл.

Ликер Мараскин 10 мл.

Яичный желток 1 штука.

В бокал по порядку: ликер Мараскин, желток, ликер Бенедиктин, бренди.

Из нас любой, пока не умер он,

себя слагает по частям

из интеллекта, секса, юмора,

и отношения к властям

Игорь Губерман

В тот день я пришел на работу в ресторан как обычно, в предобеденный час. Но не успел еще закончить все подготовительные дела, в кои входит раскладка товара и фасовка тары, как меня, позвонив в бар по телефону, вызвала к себе директор общепита Наина Васильевна.

Хорошо, что здание общепита расположено близко, идти туда было ровно три минуты. В небольшом директорском кабинете к моему приходу уже находились следующие лица: высокий, представительного вида черноволосый мужчина лет сорока, назвавшийся Владиславом – он оказался подполковником КГБ, приехавшим из Кишинева, и его помощник – молоденький белобрысый щуплый капитан по имени Сергей; здесь же присутствовал и муж Наины Васильевны, работник той же Конторы и тоже в звании подполковника, только он, в отличие от гостей, был местным, и трудился в должности начальника районного КГБ; кроме них здесь находилась моя непосредственная начальница – директор ресторана Александра Семеновна, которая сидела, притаившись в самом темном уголке кабинета и заведующая производством ресторана – Клавдия Ивановна.

Едва я вошел и представился, как наш гость, Владислав, воззрился на меня холодным ощупывающим взглядом, от которого в моей голове в течение последующих нескольких мгновений, пока я усаживался на стул по правую руку от директорского стола, пронеслись все неблаговидные поступки, совершенные мною с тех пор, когда я себя помню, то есть с пятилетнего возраста. Вспомнилось, например, что я, играя с друзьями в футбол, случайно, резиновым мячом выбил в соседском доме стекло. Вспомнилось и все остальное – и вплоть до сегодняшнего дня.

Наина Васильевна, – спасибо ей за это, – прервала обвал моих панических мыслей, сказав громким, властным голосом:

– Савва, довожу до твоего сведения, что завтра вечером в наш город приезжает партийная комиссия ЦК КПСС из Москвы, – она подняла указательный палец, – с проверкой, всего их будет девять человек. Могу успокоить тех, кто не в курсе, проверять будут не нас. Наша обязанность – кормить этих людей: организовать завтраки на протяжении десяти дней, что они здесь пробудут, и ужины, когда в этом будет необходимость, – обедать же они будут по месту работы. Ну и, кроме того, тебе, Савва, надо быть готовым к приему их в любое время дня и ночи, короче, твой бар на этот период превращается в кабинет специального назначения. Пока понятно? – прервала она сама себя. Я кивнул, после чего она продолжила: – Итак, по первому же звонку из райкома партии ты выпроваживаешь посетителей или посторонних, если они в это время в баре находятся, вешаешь табличку «Спецобслуживание», и тут же связываешься с заведующей производством, чтобы в паре с ней решить все вопросы, связанные с обслуживанием. Ну, там сервис, культура, музыка – за тобой, этому тебя, надеюсь, учить не нужно.

– Но, я извиняюсь, у меня в репертуаре совсем нет советских патриотических песен, в основном вся музыка танцевальная… и к тому же западная, – ввернул я на всякий случай.

Наина Васильевна от моих слов сморщилась, словно от головной боли и сказала:

– Запиши в звукозаписи все, что тебе требуется, любое количество кассет – мы оплатим. Ну и медленная зарубежная музыка подойдет, будут слушать, что есть. – Она неожиданно улыбнулась: – Главное, чтобы музыка способствовала аппетиту.

Затем слово взял Владислав:

– Обеспечивать охрану важных столичных гостей будут два наших сотрудника, одетых в гражданское. Они постоянно будут вместе с ними, по одному у каждой двери. Мы вас познакомим, Савва, и они все время будут находиться с тобой на связи.

Далее работник «невидимого фронта» внес еще несколько деталей по теме, уже не столь существенных, затем, как бы вскользь, заметил, слегка расслабив до этого свое твердокаменное выражение лица:

– Мы на тебя надеемся, Савва. Твое досье проверялось во всех инстанциях вплоть до Москвы, и твоя кандидатура получила одобрение.

– Одобрение на что? – спросил я, прикинувшись непонятливым, а сам подумал удивленно: «Надо же, даже на такую мелкую рыбешку как я, у них, оказывается, имеется досье».

– На то высокое доверие, что тебе оказано, – сказал Владислав с пафосом, чуть ли не торжественно. Я едва не рассмеялся ему в лицо: это «доверие» для нас, работников торговли, не несет с собой ничего, кроме головной боли: принимай этих начальничков, да еще по высшему разряду, учитывай и удовлетворяй все их желания и капризы, а в итоге – бар за эти 10 дней существенно потеряет в плане, а моя семья – в доходе, так как, кроме того, что я все это время не смогу обслуживать «нормальных» клиентов, мне придется иметь дело с людьми, которые не привыкли платить даже за собственный обед. Их расходы, как водится, будут оплачены за счет заведующей производством и бармена, а в особо «тяжелых» случаях – за счет общепита и городского торга. Сомнительное это удовольствие, скажу я вам, но вслух я произнес, конечно, совсем другое:

– Большое спасибо за доверие.

Директор, кивнув удовлетворенно при этих словах, отпустила меня. Надо сказать, что обслуживание всевозможных делегаций и комиссий стало для нас, работников ресторана, делом уже привычным – кто только не ездил к нам: республиканские министры, а изредка и союзные, а также их заместители; многочисленные работники ЦК Молдавии, управляющие различными звеньями народного хозяйства, отделами министерств и ведомств, проверяющие всех рангов, профилей и мастей, начиная с партийных и заканчивая инспекторами пожарными, спортивными и республиканского рыбнадзора, – все они бывали в наших краях достаточно часто, только вот из Москвы столь крупные фигуры еще не приезжали.

На следующий день с утра пораньше я с водителем общепита дядей Мишей Броверманом на его грузовике-будке отправился на районную базу смешанного торга и, проведя на ее продовольственных складах тщательную «ревизию», выбрал для нужд бара товаров эдак на восемь тысяч рублей. Заведующие 1-м и 10-м складами, от которых я обычно получал продукцию, мои добрые знакомые Валентин и Екатерина Илларионовна встали, естественно, на дыбы и дружно возмутились моим эгоистически-потребительским поведением, открыто заявляя, что я их обираю. И дело не в том, что они меня не любили, нет, любили, конечно, и не без взаимности, только на этот раз я, отобрав лучшие из дефицитов, почти ничего им лично от себя не отдарил, не оставил – эти товары предназначались для пользования партийных боссов по распоряжению свыше, и на черта мне было еще кому-то за них доплачивать, я с этого для себя персонально, может быть, ничего не поимею, кроме, весьма возможно, недостачи.

Валентин – кладовщик склада №1, до конца не удовлет-воренный моим объяснением, позвонил директору торга, и мне, наблюдая за ним, посчастливилось увидеть странную метаморфозу: у него во время телефонного разговора резко, до окаменения изменилось лицо, из чего я понял, что Владимир Викторович, директор торга, попросту послал его на три веселых буквы.

– Говорил я тебе, – сказал я Валентину мягко, когда он, глядя сквозь меня, застыл с трубкой в руке, из которой уже с минуту слышались короткие гудки, – не звони ты начальству, не напрашивайся на комплименты. – Я взял из его рук трубку, положил на место и продолжил: – Потерпи несколько дней, уедут столичные проверяющие, и мы будем дружить, как и прежде – полюбовно и взаимовыгодно.

– Хрен с ним, забирай все что хочешь, – только и выговорил возмущенный до глубины души Валентин и стал подписывать протянутую мною пачку накладных, чуть ли не прорывая их шариковой ручкой насквозь.