Алексей Лельчук - Истории без географии

• Название: Истории без географии
• Автор: Алексей Лельчук
• Жанр: Короткие истории

Мы с Митькой летели над Альпами, не помню уже откуда и куда. Я сидел у окна, Митька у прохода. Земли не было видно, было только ровное, с густым начесом, серое поле облаков и торчащие из него пики самых высоких гор – черные куски земли, прорвавшиеся к небу. Я потянул Митьку за рукав: ― Глянь, отсюда видны только эти пики, и все. А что под ними – совершенно невозможно угадать. – Чево? – не понял он. – Пики, говорю, только видны, монбланы всякие. Но по ним никак не узнаешь, что там за география внизу, из чего они растут, – повторил я. – А надо узнавать? – переспросил Митька. – А надо узнавать? – передал я его вопрос альпийским вершинам. – Не надо, – ответили вершины, сверкнув на солнце черными иглами. – Бог с ней, с географией, – сказали вершины. – Просто собери все рассказы в одну книжку, в каком угодно порядке, и пусть читают. – Идёт, – сказал я, – так и сделаю. Так я и сделал.

---

Я отошел еще несколько метров по дороге и остановился. Стройбат от этого заметно отодвинулся назад и влево, так что мне открылся большой кусок степи за вторым КПП. Точно такой же, как и тот, что был виден с узла. Холмы и битый кирпич.

За моей спиной ― нехитрый солдатский пейзаж ― двухэтажные бараки казарм и служб, чуть зеленые деревья и травка то там, то здесь, вперемежку с мусором и огромный пустырь, переходящий в плац. Все тихо, людей нет, никто не застанет меня сейчас на середине дороги за моими утренними философиями. Я повернулся обратно к степи.

Сегодня эта земля казалась мне особенно родной. Мы с ней вместе отдыхали. Я ― от прошедших кошмарных недель в роте, земля ― от прошедших миллионов лет геологических игр. Мы оба были после чего-то. Мы оба хорошенько выспались, сбросили на пол надоевший бушлат, и вышли на пустую дорогу ― постоять. Низачем поторчать на ветру и почувствовать сладость непроисхождения вокруг никаких событий, подумать о своем и о вечности мира.

На этой земле уже ничего нельзя испортить, сломать, сжечь, разрушить, ― все само сгорело и порушилось миллионы лет назад. Остался голый ровный стол, специально для игр. Замечательное место для испытания ракет! Наилучший выбор. Огромная детская площадка сотни километров шириной ― играй-заиграйся в войнушку.

Неважно, что люди накидали здесь фюзеляжей ракет, самолетов, побросали ржавых, наполовину разобранных тягачей по обочинам дороги, понаоставляли старых полуразрушенных казарм, блиндажей, ― ей все равно. Обломки машин сторожат дорогу от самой нашей части до города, развалины старых сараев и казарм стоят пореже, как ямские станции. Это так мелко для нее.

Всё это ― только тут, около людей, около трубы с водой. А пройдешь пятьсот метров за соседнюю горку, ― и нет ничего, снова степь, пустыня, ковыль местный да битый кирпич. Земля отдыхает.

Мы с ней отдыхаем. Нам есть от чего отдохнуть.

Здесь ведь не всегда было так тихо. Когда-то тут плескалось море, тримоглодиты шныряли за своими тримоглодитихами. Кто-то, совсем простой по биологическому строению, постоянно пытался кого-то другого съесть, такого же простого, ― обычно успешно. Между плетущихся водорослей и морских звезд сизые ракушки-бякушки молча осуществляли свой нехитрый жизненный процесс, постепенно превращаясь в более высокие формы материи. Птеродактили тогда еще не летали, но и без них местечко было бойкое.

Недели две назад я нашел окаменевшую раковину на одной из горок, где мы сидели, ожидая своей очереди на стрельбах, и парень с геофака расписал нам по ней все что знал про теллурий, докембрий, вторичный, третичный, и какие еще бывают периоды. Про четверичный период ему не было нужды нам рассказывать, потому что четвертичный период ― это мы сами. Это наши скелеты и скелеты наших ракет и бульдозеров будут раскапывать геологи далеких веков. Как-то они о нас подумают?

А, пожалуй, не хуже, чем мы думаем о тримоглодитах.

Я еще раз обернулся на узел. Так и нет никого. Непривычно.

04256 ― это номер нашей части, мы здесь служим. Но он не настоящий. Настоящий номер ― государственная тайна, так что я его немножко изменил, чтоб исказить истину, чтоб мои философии не касались земли, чтоб никто не застал меня здесь на дороге и не пригвоздил обратно к службе, правде, сапогам и армейским друзьям. Номер остался там ― валяться на драном линолеумном полу вместе со старым бушлатом и противогазной сумкой, набитой печеньем. Я выспался, я не взял с собой ни бушлата, ни настоящего номера.

1995

Грибочки

А что, нормальная у нас тут жизнь! Лес вокруг, грибы, ягоды. Только вот с грибами одна беда – гость на них косяком идет, так что хоть лицензии на отстрел выписывай.

Была у нас прошлым летом история с капитаном одним, Иван Иванычем, в последнее время в фирме у нас работал.

А мы тогда только дом купили, двести километров от Москвы, и всех в гости звали. Пусть, думаем, люди радуются. Как Чехов Антон Палыч. Он тоже – снимет дачу за городом и давай всех к себе в гости звать. Чем мы хуже? Не в смысле литературы, конечно, а что касается гостей. Звали мы всю фирму в гости, а приехал только Иваныч с новой женой и ее дочкой от первого брака.

Его-то собственная жена отдельно живет, и собственная его дочка иногда к нему в гости приезжает. Но Иваныч ищет себе вторую половину и, надо сказать, небезуспешно. У него и своя-то жена – красавица, а уж новые претендентки – просто загляденье. Все красотки как на подбор, то блондинки, то брюнетки, стройные, грация и дикция отчетливые, в глазах блеск и влюбленность в нашего Иваныча. Как приведет он новую любовь, все посмотреть сбегаются. У нас много в фирме мужчин работает.

Ну, а сам он что? Капитан – он капитан и есть. Невысок, лысоват, белобрыс, говорит тихо, улыбается загадочно. Чем он их берет, этих красавиц, неизвестно. Всем хороши они у него, да только вот почему-то каждый год новая. Мы все думали, куда ж он отработанных-то девает?

Ну ладно, к делу. В августе уже было, дожди пошли. Соседка попросила меня крышу у ней рубероидом перекрыть заново, а то, говорит, заливает в углу. Ну, купил я рубероида, привез, отрезал, на крышу залез с этим куском и рейками деревянными. «Хорошо, – думаю, – работать, когда никто не мешает».

Сижу я на крыше, в одной руке молоток, в другой гвозди, нижними конечностями, как говорится, рубероид этот примеряю к месту, а оставшимися частями тела рейку придерживаю, чтоб не съезжала. Только стал заколачивать, вдруг глянул на край деревни – ползет красная «копейка». Ну, думаю, началось.

Подъехали, так и есть – выходит Иваныч и с ним жена новая, и дочка ее с заднего сиденья вылезает. «Здрасьте, – Иваныч говорит, – приглашали? Мы приехали».

Побросал я все эти гвозди, молотки, валюсь вниз: «Куда, вы, – говорю, – сейчас приехали? Грязь непролазная. С утра подсохло, проскочили, а вечером дождь зарядит, как обратно потянем?»

«Ну, – Иваныч улыбается, – протянем, мол, и обратно, а ты нам только дорогу покажи, где у вас тут грибы. Вот Катя, – показывает на новую свою пассию, – с Украины. Очень хочет наших подмосковных грибочков попробовать».

Я как глянул на эту Катю – боже мой! Таких еще не было! Выше Иваныча чуть не на голову, глазищи вот такого размера голубые, коса русая по плечу струится до пояса, осиная талия, ножки точеные в туфельках на тонкой подошве. Засмотрелся я на нее, но дело не забыл.

«Есть, – говорю, – грибочки, только сегодня поздно уже, до вечера не успеете, а мне вам показывать некогда, потому как крышу надо до завтра покрыть, а то по радио опять дожди обещают».

Стали они меня убеждать, Катя стала аргументы и примеры приводить из истории – дикция и эрудиция, и все там такое. Дались же ей эти грибочки. Ну, а Иваныч ей угодить хочет, да и самому беленьких, небось, хочется. «Пойдем, – говорит, – сегодня».

«Вы, – говорю, – Иван Иваныч, мне бы лучше крышу помогли покрыть рубероидом. А то одному-то неудобно и резать, и лазить. А завтра я бы вас на самые утренние боровички и сводил. Сейчас-то их все равно за день дачники разобрали».

Нет, пошли они в дом, и дочка ее пошла, Настя, лет семнадцати, а из другой двери «копейки» еще Катина мама вылезла – тоже пошла в дом, мою жену уговаривать.

А жену мою уговорить проще простого. Для гостей она что хочешь сделает, так что, зная это ее свойство, я отвел ее в сторонку и говорю: «Говорили им в грязь не приезжать, а они чего приехали? Пусть сами и идут тогда по грибы свои». Ну, ладно, согласилась она со мной, пусть, мол сами идут. А у нас вдоль грибной тропинки тряпочки на деревьях привязаны. Сбиться трудно. Иди себе по тряпочкам, по сторонам поглядывай, грибочки бери, ну и к тряпочкам обратно возвращайся.

Пообещал мне Иваныч после грибочков с крышей помочь, взяли они корзинки, надели сапожки какие ни есть резиновые и пошли втроем, а Катина мама осталась моей жене по огороду помогать.

«Это, – говорит, – у вас тут нужно прополоть, а то травы наросло, так что цветов не видать. Тут бы я вот это посадила, там бы проредила, здесь надо дорожку спрямить, а куча компостная у вас не того цвета. Вишни ваши, – говорит, – вообще пересадить надо, а то они вырастут и будут клубнику загораживать».

Ну, моя жена – человек привыкший, она спокойно пропускает эту тираду мимо ушей, и даже ей не объясняет, что у нас не Украина, и вишня такая не вырастает, чтобы что-нибудь загораживать. Зачем человека расстраивать? Дала ей тяпку, они там в огороде копаются, я на крыше рубероид стелю, и ждем мы, когда гости наши вернутся из леса с грибами.

А дело к вечеру идет. Как солнце за соседский дом перевалило, я говорю: «Девять часов. Пора бы им возвратиться». Стал дальше крышу крыть, а на сердце-то неспокойно.

Прошел еще час, ну, думаем: куда ж они задевались? Дорожка эта тряпочная вся на полчаса в одну сторону; ну, грибочки поискать – еще часок. А тут уже четыре часа прошло. Мобильников мы их не знаем, и вообще не знаем, есть у них мобильники или нет. Катина мама тоже нервничает: «Катенька после простуды, а у Настеньки экзамен послезавтра».