Кайркелды Руспаев - Горький аромат фиалок. Роман. Том первый

• Название: Горький аромат фиалок. Роман. Том первый
• Автор: Кайркелды Руспаев
• Жанр: Русское современное

Главные герои моего романа оказались перед выбором – продолжать жить по тем принципам, которые исповедовали всю предыдущую жизнь, или изменить им, чтобы приспособиться к изменившимся условиям. Как поступил каждый из них и что из этого вышло – об этом и повествует эта книга.

---

– Проснись! Чем тебя поразили сегодняшние новости? Или ты все же знаешь эту девушку?

– Нет! Я же сказал уже, что нет!

– Объясни тогда, почему ты вдруг стал такой… – Балжан замолчала, не найдя подходящего слова.

– Какой?

– Ну, молчишь, думаешь о чем-то, не слушаешь меня. Ты имеешь какое-то отношение к ней?

– Какое отношение я могу иметь! Просто жаль девушку… такая юная… и, вот…

– А чего ее жалеть! Маялась, небось, дурью от нечего делать, вот и домаялась.

– Что ты хочешь сказать?

– Наркоманка она, вот что! Разве не ясно?

– Все-то ты знаешь, все всегда тебе ясно! – сердито бросил Заманжол и, резко отодвинув прошкарябавший по полу стул, встал, и сопровождаемый недоброжелательным взглядом жены, покинул кухню. Он отправился прямиком в спальню, где разделся и лег на заранее застеленную кровать.

Балжан убрала со стола и, уложив дочку, прилегла на диван – просматривать сериалы. А Заманжол долго лежал без сна, ворочался с боку на бок, вновь и вновь возвращаясь к событиям, произошедшим когда-то в райском уголке природы, превратившемся потом для него в сущий ад.

После службы в армии, где Заманжол обрел двух своих друзей – Бекхана и Владимира, он поступил в пединститут. Заманжол имел абсолютный слух и очень хорошо, можно сказать, виртуозно играл на домбре и гитаре. Он всегда участвовал в концертах и смотрах художественной самодеятельности. Когда в ауле организовали вокально-инструментальный ансамбль, Заманжол солировал в нем на гитаре. Учителя, родители и друзья советовали поступить в консерваторию, они были уверены – из него выйдет выдающийся музыкант. Но он «зарыл» свой талант, став учителем.

А все потому, что любил детей. И он никогда не делил их на своих и чужих. Заманжол осознанно выбрал свою профессию и ни разу после не пожалел об этом, хотя работа учителя наряду с радостями приносит и огорчения.

Женился Заманжол на городской девушке, своей сокурснице, красавице Балжан, о которой, пожалуй, мечтал каждый студент их института. Они очень любили друг друга в первое время. Все у них было хорошо; только одна беда омрачала первые годы их супружества, – Балжан не могла забеременеть. Причина банальна – ранний аборт. Еще до поступления в институт Балжан влюбилась без ума в парня, который исчез из ее жизни, как только узнал, что она забеременела.

Заманжол стойко переносил эту беду, переводил в шутки колкости, которыми бесцеремонные аульские остряки доставали его; щадя нервы Балжан, не пытался опровергнуть мнение односельчан, считавших его импотентом или мужчиной с негодным семенем. Он был настолько снисходителен к людям, что прощал им и бестактности, и откровенные насмешки. Но многие принимали это его качество за слабость. И Балжан упрекала его в слабохарактерности, в неспособности дать отпор насмешникам. Но Заманжол был выше всех этих остряков и не хотел опускаться до ссор и свар. Да и что он мог сделать с ними? Не будешь же драться с каждым болтуном или сплетницей!

А характер у него был. Да еще какой! Он всегда говорил в глаза все, что думал, невзирая на чины и лица. Отчего и невзлюбили его начальники и некоторые коллеги.

Балжан лечилась от бесплодия, обращалась к знахарям и целителям и, наконец, забеременела. И сразу же по аулу распространился отвратительный слух – якобы Балжан пришлось прибегнуть к услугам другого мужчины. Даже называли вероятного «осеменатора», сотрудника облоно, в одно время зачастившего в их аул. Сотрудник тот был однокашником Заманжола и Балжан, поэтому всегда останавливался у них. Эти сплетни омрачили радость от рождения дочери, но и тогда Заманжол сохранял спокойствие, придерживаясь поговорки «На чужой роток не накинешь платок». Чего не скажешь о Балжан – она зря трепала нервы себе и ему, пытаясь оправдаться, устраивая ненужные истерики.

Амина подросла, и всем стало ясно, кто ее отец. Она была – «вылитая папа». Но свое черное дело сплетни все же сделали – между Заманжолом и Балжан наметилась трещина, которая увеличивалась с течением времени. Возникающее между ними напряжение, а они оба знали, о чем судачили аульские сплетницы и сплетники, стало привычкой, хотя причин вроде и не было – Заманжол ни словом, ни полусловом не то что не упрекнул жену, но даже не обмолвился о предмете тех сплетен. А ведь он знал о том, что их бывший однокашник, сотрудник облоно, был влюблен в Балжан во времена их студенчества.

Когда грянул кризис, и по школам прокатилась волна сокращений, первым сокращенным оказался Заманжол Енсеев, хотя так, как его, ученики не уважали ни одного учителя. А все потому, что директор школы воспользовался удобным поводом, чтобы избавиться от неуемного и требовательного учителя, проявлявшего принципиальность, особенно, когда дело касалось учеников, их интересов, их достоинства. Заманжол Ахметович не мог пройти мимо, когда унижали детей, почему и нажил недоброжелателей среди коллег, которые и не подумали вступиться за него. Наоборот, многие очень позлорадствовали, когда узнали, что сокращают именно его.

Енсеевы перебрались в город. Благодаря своей школьной подруге Боте, работавшей завучем, Балжан устроилась сама и устроила мужа в самую престижную школу города. Они сумели купить благоустроенную квартиру в не совсем еще старом доме. Один из бывших учеников Заманжола, эмигрировавший в Германию, прислал оттуда новенький автомобиль в знак благодарности. Казалось бы, – работай, живи, радуйся. Но не тут-то было! И в новой школе Заманжолу не повезло с начальством. Дарья Захаровна Тиранова оказалась властной самодуркой, не терпевшей инакомыслия, и теперь отношения с нею накалились до предела и угрожали ему новым увольнением.

Дарья, как непочтительно звали директрису за спиной, постоянно упрекала завуча Боту Хасеновну, за то, что она порекомендовала «этого упрямца», «эту головную боль», и даже – «этого козла!». Ну а та, в свою очередь, жаловалась Балжан и просила, требовала подействовать на мужа. На этой почве отношения между Заманжолом и Балжан еще более осложнились, и не проходило дня, чтобы между ними не возникали ссоры. А тут еще эта девушка из теленовостей…

Неизвестно, когда легла Балжан. Заманжол незаметно уснул. И приснился ему сон – иногда мы видим сны настолько реальные, что, проснувшись, долго не можем прийти в себя от перескока в другую реальность.

Бурные волны уносили Алтынай, и Заманжол никак не мог дотянуться до нее. Он хватался, то за кончики пальцев, то за краешек одежды, но она всякий раз ускользала. Девушка всплывала, и тогда Заманжол видел искаженное страхом лицо в нереальном свете молний, а когда она уходила под воду, Заманжол нырял, но тщетно – он так и не смог догнать ее.

Сердце бешено колотилось; Заманжол задыхался, но продолжал безумную гонку по ночной реке. Алтынай кричала захлебываясь и быстро удалялась. А потом и вовсе скрылась из глаз.

Вдруг Заманжол оказался в больнице, в белоснежной палате. Он лежал и не мог двинуться. Все видел и все слышал, но не мог даже пошевелить губами. Тут в палату вкатили специальную кровать на колесах, и уже было понятно, кто на ней лежит. Заманжол хотел попросить санитаров показать ему пострадавшую, доставленную из зала ожидания железнодорожного вокзала, хотя точно знал, что это Алтынай. Нужно только прикоснуться к ней, расспросить. Он был уверен – она обязательно отзовется. И расскажет… о том, где была все эти годы. А главное – как ей удалось выбраться из могилы.

Санитары подошли ближе, и он понял, что это не санитары вовсе, а доктор Парфенов и корреспондент городского телевидения. Не обращая внимания на его отчаянные мимические жесты, они закатили его вместе с койкой в какой-то темный закуток, отделенный от палаты полупрозрачной занавесью.

Видны были лишь размытые силуэты врача и корреспондента; они манипулировали какими-то инструментами, склонившись над пострадавшей, о чем-то оживленно беседуя при этом. Заманжол прислушался.

– Она утонула, и ее давным-давно похоронили, – сказал корреспондент.

– Нет, она у меня, – возразил доктор Парфенов, – Ей стало плохо в зале ожидания вокзала, вы же знаете.

– Да, конечно, – вроде бы согласился с ним корреспондент, но говорил он совершенно о другом, – Речка-то какая бурная. Никаких шансов спастись у нее не было.

– Это поправимо, – гнул свое врач, – Я соберу консилиум, и мы сообща поставим точный диагноз. А с точным диагнозом на руках вылечить не проблема.

– Ха- ха-ха-ха! – рассмеялся корреспондент, выпрямляясь во весь свой немалый рост, и его дробный смех гулко прокатился под неясными сводами высокого потолка, – Вы что! Никому еще не удалось вылечить утопленницу. Да и кости ее давно истлели.

– Вы думаете? – засомневался Парфенов.

– Конечно! – корреспондент отложил свои инструменты и начал стягивать перчатки с рук, – Меня удивляет, что вы вообще взялись лечить ее. Безнадежное дело! Да никто и не откликнется – ее же похоронили и давно забыли, – кому нужна мертвая девушка? Так что не мучайте себя зря и отправьте ее в морг, – там ей самое место.