Алексей Сокин - Проблемы западноевропейской морской торговли XIII – XV века в освещении российской медиевистики

• Название: Проблемы западноевропейской морской торговли XIII – XV века в освещении российской медиевистики
• Автор: Алексей Сокин
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9909029-0-9

Монография описывает особенности исторических исследований вопросов западноевропейской морской торговли. Обзор исследований включает в себя дореволюционную, советскую и постсоветскую литературу, исследуются и критически оцениваются взгляды отечественных медиевистов на вопросы морской торговли XIII–XV века.

Издание предназначено для учёных-медиевистов, также будет интересно всем, интересующимся вопросами западного средневековья.

---

А. К. Дживелегов выделял несколько крупных торговых центров мировой торговли, среди которых первенство отдавал итальянским городам – Венеции, Генуе, Милану и Флоренции.

Исследователь усматривал во взаимоотношениях этих городов напряженную конкурентную борьбу, которая выражалась в погоне за рынками в виде присвоения отдельных островов и портов[173]. Отличие итальянских городов от немецких центров заключалось, по А. К. Дживелегову, в том, что первые сумели сосредоточить у себя и транзитную торговлю и промышленное производство. Но и среди упомянутых итальянских центров были свои различия. Например, Венеция значительно преуспела и в производстве стеклянных изделий и шелковых тканей, и в средиземноморской торговле. Она являлась важнейшим связующим звеном между Западом и Востоком, осуществляя перевозку восточных пряностей и западноевропейских товаров. «Транзитная торговля Венеции имела в виду, главным образом, запад, ее промышленность – и запад, и восток»[174]. А. К. Дживелегов называл Венецию «первоклассной морской державой», «истинной владычицей морей», «царицей Адриатики». Грозным соперником Венеции А. К. Дживелегов видел Геную, которая сосредоточила в своих руках черноморскую торговлю и «западную половину» средиземноморской. Однако, Генуя, как считал А. К. Дживелегов, в отличие от других итальянских центров (Венеции, Милана, Флоренции) не имела промышленного производства, зато сумела восполнить этот пробел посредством выработки новых форм торговых отношений – комменды и публичного банка[175]. Историк выделял третий тип итальянских городов, образцом которых являлся Милан. «Это прежде всего крупный промышленный центр с системой пассивного вывоза»[176]. Здесь не было активной торговой деятельности, но большие обороты суконной промышленности, как считал исследователь, заставляли Милан включиться в итальянский товарообмен. Четвертый тип итальянских городов А. К. Дживелегов находил во Флоренции и связывал его с развитием промышленности и кредитного дела. Кредитное дело, по мнению исследователя, как возвысило Флоренцию, так и явилось главной причиной ее кризиса и гибели.

В развитии морской торговли принимали участие и другие торговые центры Южной Франции, Англии, но они, по мнению отечественных историков, не могли составить конкуренцию Венеции или Великой Немецкой Ганзе. Среди них А. К. Дживелегов выделял Марсель со специально созданным для торговых нужд флотом, Нарбонну с малочисленными галерами, Монпелье, Бордо, Нант, Руан, имевшие выход в море. В то время как итальянские города переживали расцвет, во Франции шел процесс формирования национального купечества, богатого, опытного, хорошо знавшего состояние международного рынка и международный денежный курс[177].

Особого внимания в дореволюционной историографии заслуживала проблема соперничества Венеции и Генуи в черноморских колониях. Эту проблему отечественные исследователи рассматривали через политический аспект. В отечественной историографии XIX в. эта тема только начала открываться. Ученые стали обращаться к реконструкции основных исторических событий этого периода, шаг за шагом выясняя название, месторасположение итальянских колоний, мельчайшие обстоятельства разгорающихся конфликтов.

Ярким примером могут служить работы профессора Новороссийского университета Филиппа Бруна (1804–1880), в которых автор исследовал возникновение итальянских колониальных поселений в Крыму. Исторические источники позволили историку сделать вывод о том, что венецианцы освоили побережье Крыма еще в период существования Киевского государства, и вверх по Днепру доплывали до границ славянских племен. Интенсивные торговые связи между Венецией и русскими землями, по мнению Ф. К. Бруна, не прекратились даже после завоевания Киева татарами в 1240 г.[178] Преобладание венецианцев на Черном море исследователь связывал с основанием Латинской империи, а утверждение здесь генуэзцев с 1261 г., с момента заключения договора в Нимфее[179].

Член Одесского общества истории и древностей Михаил Волков рассматривал политическую сторону итальянского конфликта. Он подробнейшим образом разобрал каждый момент военных столкновений между Генуей и Венецией. Истоками противостояния автор называл стремление к обогащению итальянского купечества посредством торговли. Как отмечал историк, «торговля занимала тогда первое место в общественной жизни»[180]. Венеция и Генуя, вытеснив из Средиземноморья Флоренцию, стали вскоре главными соперниками, а главным предметом их спора, как считал Волков, была черноморская торговля, приносившая наибольший доход итальянцам.

Ф. К. Брун третьим соперником в бассейне Черного моря называл не Флоренцию, а Пизу, чьи колонии появились даже раньше генуэзских[181]. М. Волков раскрыл политическую историю присутствия морских республик в бассейне Черного моря. Как считал исследователь, первой здесь появилась Венеция в ходе организации крестовых походов и завоевания Византийской империи. Затем Генуя сумела на несколько десятилетий подчинить себе черноморскую торговлю. Генуэзская Кафа и венецианская Тана – главные итальянские колонии на черноморском побережье – являлись непримиримыми врагами на протяжении более чем столетия.

В дореволюционной отечественной историографии дискуссионным являлся вопрос об основании Кафы. Михаил Волков затруднялся назвать точную дату, относя это событие к моменту падения Латинской империи и вступления на престол Михаила Палеолога, но не позднее 1289 г.[182] Филипп Брун, как и директор Ришельевского лицея в Одессе Николай Мурзакевич (1806–1883), шел вслед за немецкой историографией и говорил о появлении первых поселений в Кафе в 1266 г.[183] Профессор Ришельевского лицея Владимир Юргевич (1818–1898) сделал сенсационное предположение о появлении генуэзской Кафы уже в 1204 г., после вторжения генуэзских рыцарей вслед за завоеванием Константинополя латинами[184]. По мнению Юргевича, в основе упадка Кафы лежали и политические, и экономические причины, уже отмеченные другими исследователями. Именно против них, как равнозначных, был выработан Устав 1449 г., который, с одной стороны, оговаривал меры предосторожности относительно татар, турок и христиан другой конфессии, а с другой – вводил систему фискальства для искоренения внутренних злоупотреблений, подорвавших торговый кредит[185].

Дальше всех в исследовании юридического статуса генуэзских колоний, в том числе Кафы, пошел член Императорской Санкт-Петербургской академии наук Максим Ковалевский (1851–1916). Он попытался представить Устав для колоний 1449 г. как своеобразный документ, с одной стороны, содержавший в себе традиционные представления о колониальном устройстве, сложившиеся на протяжении почти двух столетий, с другой стороны, – отражавший реалии быстро изменявшейся колониальной политики середины XV в. Он, как и большинство отечественных исследователей, отмечал, что правовые отношения генуэзских колоний целиком копировали внутреннее государственное устройство Генуи с соблюдением принципов управления крупной морской державы средневековья: краткосрочность полномочий, избираемость должностных лиц, коллегиальность, строгая отчетность в действиях и имущественная ответственность[186]. «Первоначальная организация Кафы была, по крайней мере, в ее главных чертах, снимком с генуэзских порядков»[187]. Однако, при многонациональности (как отмечал Ковалевский, здесь жили евреи, русские, греки, мусульмане, грузины, мингрелы, черкесы, трапезундцы, валахи, франки, венецианцы) генуэзских колоний преимущества, конечно же, отдавались генуэзцам и в юридическом, и в экономических вопросах.

М. М. Ковалевский рисовал более сложную схему внутреннего устройства Кафы, чем мы встречаем у названных авторов. Наряду с консулом и двумя его помощниками, он отмечал наличие совета старейшин при консуле, совета казначейства при массарии, совета попечителей, совета торговли, продовольственного комитета, консульской свиты, ночных стражей, милиционеров. Высшая администрация в лице консула, как утверждал Ковалевский, получала непосредственно от Генуи жалованье, и должна была содержать все необходимые для осуществления своих обязанностей должности, а система советов существовала за счет дополнительных сборов и штрафов. В таком виде устройство Кафы просуществовало до момента ее передачи Банку Святого Георгия, который решил значительно преобразовать систему для того, чтобы исключить злоупотребления, укрепить финансовые позиции купечества и выстроить более сильную оборону от надвигавшейся угрозы со стороны турок и татар. В частности, был разрешен чекан монеты, что ранее являлось прерогативой генуэзского правительства, поощрялись доносы, запрещалось консулу вести дипломатические переговоры с иностранными государствами из-за опасения отпадения Кафы от Генуи. К числу важных наблюдений, сделанных Ковалевским, следует отнести вывод о том, что корни современной административной юстиции лежат не в более поздней английской или французской практике, а в системе итальянских городских республик и их отдаленных колоний на Востоке[188]. Интересны его предварительные заметки об общественных нравах и обычаях, обыденной жизни кафских жителей. Историк отмечал суровость, грубость нравов, выяснял особенности отдыха и развлечений, анализировал регламентацию торговой деятельности купцов. Помимо общих правил, характерных для всей генуэзской торговли (ответственность владельцев кораблей за перегруз, открытость торговли, четко определенные часы сделок и жестко установленные меры весов, исключительное право генуэзцев на розничную торговлю), М. М. Ковалевский выделял специально разработанные для Кафы торговые статьи: запрет всякого торга в кредит с татарами (из-за боязни столкновений, военных конфликтов), запрет выезда из города мастеров, обслуживавших морскую торговлю, льготы на продовольственные товары, обеспечивавших жизнь города.