Александр Селиванов - Развитие объектов. Наука управления будущим

• Название: Развитие объектов. Наука управления будущим
• Автор: Александр Селиванов
• Жанр: Философия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906880-30-7

В книге на основе рациональной материалистической философии и системы научного познания осмысляется феномен развития, онтологические и культурологические основания познания конкретных развивающихся объектов (от Метагалактики – до человеческих сообществ и личностей), исследуются возможности метафизики «стрелы времени» для практики научного познания и строительства будущего, управления будущим. Большое внимание уделяется пониманию роли и места русской культуры в освоении будущего.

---

Китай – культура вечности законов бытия (дао), «стационарной вечности» и релятивной реальности, устремленной к вечному как идеалу, высшей ценности, постановщику, оценщику и координатору земных целей. В понимании этого человека мир, пребывая в вечности, лишь поворачивается различными сторонами, рождает из себя бесконечное многообразие себя, оставаясь самим собой в бесконечной многогранности и многообразности. Человек, вся реальность (временное бытия, реальные объекты и процессы) в своем существовании в каждой из бесчисленного многообразия форм устремлены к максимально точному соответствию дао как идеалу. Взаимодействие с дао возможно через его понимание и посредством точечных действий, через некоторые (жесткие) алгоритмы поведения, действия, управления, через соблюдение и сохранение традиции.

Индия – культура вечного возвращения в рамках больших круговоротов, интегрируемость большими круговоротами космической и земной (многоразличной) процессуальности. Интегральный характер больших круговоротов создает возможность (и надежду) на корректировку места в следующих витках «колеса Сансары» в зависимости от характера жизненного процесса – отсюда предельный витализм и гуманизм индийских философских систем и культуры в целом, фаталистический оптимизм. В буддизме – указывается путь выхода за пределы «колеса Сансары» посредством индивидуальной практики, адаптирующейся к различным мировоззрениям, в особенности – к даосскому.

Уже на данном «пилотном уровне» понятно, например, что поскольку южноазиатские и дальневосточные философские системы (Индии, Китая, Японии, Кореи, буддизм как мировая религиозно-философская доктрина) не несут в себе идеи линейного времени, самой возможности идеи поступательного развития, то это принципиально меняет ценностно-смысловые и целевые основы культуры, воспитания личности, систем образования, в том числе отношение к творчеству (созиданию принципиально нового, то есть того, чего не было ранее), к науке и инновациям.

Европа – культура стрелы времени, ведущей к реализации предзаданного Абсолютом, вследствие чего такое бытие становится ощутимо временным. Земные смыслы видятся как путь вхождения в вечность и характер этой вечности находится в зависимости от земного пути. Причем, в западной традиции антиномия Канта в отношении временности и вечности разрешена в концепции Гегеля (конечное как реализация вечного, как достижимость идеала). Это в наибольшей степени соответствует смыслополаганию в западноевропейской культуре, ибо Европа опирается на признание принципа внутренней самодостаточности сущего (мира, человека, культуры и так далее). Потому даже абсолютный дух становится исчерпаемым и может целиком обрести себя посредством двойного отрицания, полностью реализуется (главное, может реализоваться – вот основа веры), так осуществляя свою самодостаточность (гегелевское «все разумное действительно, все действительное разумно»). Специфическое понимание времени лежит в основании европейской культуры и ее эволюции, ее прошлого, настоящего и будущего. Отсюда вытекает все в исторической культуре и социальной практике европейского мира, в том числе индивидуализм как принцип, основанный на признании самодостаточности личности, культурный и индивидуалистический цинизм, закономерно появившиеся течения протестантизма, позитивизма, прагматизма. Причем, протестантизм – это своеобразный реванш животного человека над человеком духа, над социальным человеком, над человеком коллективного разума и морали, способствовавшее превращению человека в существо, которое утрачивает многие черты человека.

Религиозные вероучения весьма многоразличны, но они несут в себе особенности и основания собственных культур (субкультур) на уровне метафизики.

Мистические (спиритуалистические, эзотерические, оккультные, магические, астрологические, «гадалочно-предсказательные» и т. д.) учения, практики и их носители (конкретные люди) несут в себе в среднем весьма хаотические метафизические концепции, основанные на сочетании самых различных философских и религиозных систем и рожденных в них мистических практик, порой причудливо сочетают в себе духовный (включая интеллектуальный и психологический) опыт и духовные практики Востока и Запада, самых разнообразных, часто противоположных и взаимоисключающих метафизических и мировоззренческих конструкций. Эти концепции имеют весьма хаотичные и расплывчатые представления о пространстве и времени, как правило, сводящиеся к действиям «светлых» либо «темных» сил с последующим возвещением о наступлении, соответственно, «конца мира» или «победы» («света» над «тьмой», либо наоборот). Время, по сути, здесь играет второстепенную роль статиста наступления указанного неминуемого события, которое никак эволюционирует. В конкретном объекте происходит лишь накопление чего-то «светлого» или «черного», как в некотором сосуде, который в некоторый момент просто переполняется, за что ждет либо «благодать», либо «кара».

В целом в метафизиках, в которых время неопределенно либо неорганично, не может быть великих смыслов, а земные смыслы, ценности, цели хаотичны и часто деструктивны.

Во внеметафизических концепциях (особенно в позитивизме, прагматизме) также не может быть великих смыслов, а витальные смыслы, ценности, цели потому также хаотичны и часто деструктивны, могут становиться оправданием цинизма, отрицания великих смыслов и высших ценностей. При этом, внеценностный и внесмысловой характер позитивизма делает его способным выступать как дополнительный интеллектуальный инструментарий иных метафизик – безразлично каких и для каких целей. Поэтому не странно ни распространение деградационных и сатанинских идеологий и концепций в западной культуре, ни их интеллектуальная мощь, использование самых современных высоких интеллектуальных технологий и высоко квалифицированных специалистов[12]. Даже экологические идеи и движения они используют для антиразвития.

Примечание 3. В русской культуре ее великие смыслы и высшие ценности (правда, справедливость, коллективизм, демократия и т. д.), ее давно понятая универсальность и всечеловечность также опираются на порожденную (увиденную) русским человеком метафизическую модель бытия и времени, на понимание процессульности бытии.

Осмысление духа русской культуры, ее предельных смыслов, высших ценностей как основы российской цивилизации более двух столетий осуществлялось усилиями многих отечественных писателей, художников, музыкантов, философов: в произведениях А. Пушкина, Н. Гоголя, М. Лермонтова, Л. Толстого, Ф. Достоевского, И. Гончарова, Н. Лескова, И. Тургенева, А. Чехова, Ф. Тютчева, И. Шишкина, И. Айвазовского, А. Куинджи, П. Чайковского, М. Мусоргского, Г. Свиридова, А. Блока, С. Есенина, А. Платонова, М. Горького, М. Шолохова, В. Шукшина, Н. Рубцова, в работах славянофилов, западников, евразийцев – П. Чаадаева, Аксаковых, И. Киреевского, Н. Данилевского, К. Леонтьева, С. Франка, Н. Лосского, Н. Бердяева, М. Бахтина, А. Зиновьева, Э. Ильенкова, В. Кожинова, А. Панарина, С. Кара-Мурзы и многих других[13].

Метафизические основания русской культуры можно представить следующим образом.

Человека русской культуры, осваивавшего просторы Евразии, как это продемонстрировано в текстах приведенных и не приведенных выше авторов, очаровывает вечное творчество бытия, вечность как творчество. Вечность как бесконечность, безграничность, бесконечномерность в постоянном творческом динамизме[14]. Это составляет сущность метафизики данного типа культуры и цивилизации. Именно ею пронизано мировоззрение, душа русского человека, его социально-культурная историческая деятельность, вся отечественная культура, как следствие, история, философия, наука. Это является квинтэссенцией очарования бесконечностью как несогласием с конечностью бытия в пространственном, временном и морфологическом измерениях, гармонично дополняясь очарованием пространственной безграничностью бытия (в том числе его земных просторов) и бесчисленностью и гармонией множества бытийных форм. Естественно, это не китайское дао, не индийский путь, не греческие бытие, эйдос, логос, даже не европейская эсхатология.

Русский человек издревле «верит» в причастность бытия и человека вечности как творчеству, в вечность и бесконечные возможности творчества мира. В вечность как постоянное обновление, в «вечное новое». Этим пронизано, здесь начинается поиск своей смысловой (метафизической) идентичности. Этим объясняются все стороны души такого человека, его «странности», его величие и его «слабости». Без великого творчества русский человек «слабеет душой». Потому в эпохи разрыва «бытия чуда», осуществления высшего творчества, в обыденной жизни русский человек хиреет, его охватывает скука, «русская хандра» (А. Пушкин), он становится Обломовым. Ближе всего к пониманию этой – творческой – сущности русского мировоззрения подошел Н. Бердяев в своей философии свободы и творчества. Правда, религиозный характер его концепции вносит специфику в его восприятие современными отечественными философами. Однако возможно и необходимо внерелигиозное философское понимание глубинной сущности этой метафизики, метафизики творчества.