Сергей Филиппов (Серж Фил) - Аист. Абсолютно правдивый роман в стихах

• Название: Аист. Абсолютно правдивый роман в стихах
• Автор: Сергей Филиппов (Серж Фил)
• Жанр: Драматургия

Четверо мужчин собираются на двадцатую годовщину смерти их друга. Вскоре после этого с ними случаются различные трагические происшествия, в результате которых они оказываются на грани жизни и смерти. В больнице, куда все они попадают, с ними происходит событие, которое резко изменяет их отношение к своим жизням, и совершается переоценка нравственных ценностей. Действие романа разворачивается как в наше время, так и в ином пространственно-временном измерении.

---

8

Это было ощущенье вне понятий!
Во сто крат милей красавицы объятий,
Круче в тыщи раз хмельного опьяненья,
Слаще власти безграничной упоенья!
Распростившись со своей душевной болью,
Пил свободу и покой Серёжка вволю,
Он как будто с гор скалистых рухнул в пропасть,
Но не смерть нашёл, а радостную лёгкость!
Он парил, летал, уже привыкнув к чуду,
И не просто так, он сразу был повсюду,
Где угодно мог мгновенно очутиться,
Лишь о том мысль успевала зародиться!
Он летал, но не один – с сопровожденьем:
Аист рядом с ним, блистая опереньем,
Находился и держался строго, гордо,
Молчаливо. Только знал Серёжка твёрдо,
Что, конечно, никакая он не птица!
Но в кого же он когда-то обратится?
Кем он станет, сняв пуховую одёжку?
Вот одно, чего не мог узнать Серёжка.

Как ему всё в ипостаси этой ново!
Нет пространства, нету времени земного,
А над чувствами его одно главенство:
Безграничное и светлое блаженство!
Только раз, помимо воли, оказался
Он над местом, где и быть не собирался:
Сосны кроны здесь свои печально клонят,
И увидел он, что там ЕГО хоронят.
Вот друзья стоят в молчании надрывном,
Вот и мать в платочке чёрненьком, противном,
Кто-то бодренький, в костюмчике опрятном,
Говорит, каким покойник был приятным;
Вот гроб ловко в ямы чрево опускают,
А потом песочком жёлтым засыпают,
Ставят в ноги пирамидку со звездою,
Свежий холм убрав цветами и хвоёю.
По стаканам ловко водку разливают,
Молчаливо, торопливо выпивают
И жуют (в душе собою явно горды!)
С ветчиной и колбасою бутерброды.

Всё Серёжка это видит равнодушно,
Улетел бы он, но знает: тут быть нужно,
И тогда он, на друзей взирая лица,
Хочет как-то перед ними проявиться.
И тотчас же ветер холод насылает
И по небу тучку чёрную пускает,
Ну а та – ей явно здравый смысл неведом! —
Плачет скорбно, но не дождиком, а снегом!

9

Всё Серёжка это вспомнил ясно, чётко,
Боль пришла, как будто стан обняла плётка,
Но следы её объятий не на теле —
На душе его нагой рубцы алели!
Сколько лет прошло, как тут он оказался?
Он не плакал, не скорбел, не волновался,
Жизнь его была ни радость и ни мука,
Лишь бездонная, с тоской тягучей скука.
Ах, душа его отвыкла от терзаний,
Как алкаш от кайфа в годы воздержаний!
Но теперь же насыщалась с упоеньем
Скорбью, радостью, живительным волненьем!

– Как же быть?! Ведь душу я порву на части!
Помоги мне, Ангел, если ты во власти!
Хоть одним глазком взглянуть: а как там братья?
А потом плевать! Хоть к дьяволу в объятья!

– Ожидаю я давно тебя азартно! —
Прозвучал басок надтреснутый внезапно.
На мгновенье свет, как шторой, затемнился,
И, Серёжки возле, некто появился.
По обличью он как Ангел оказался,
Только голосом своим с ним различался.
Будто братья-близнецы, лишь взгляд теплее
Брата первого, второго – холоднее.

«Это дьявол? – удивлён Серёжка явно. —
Да, в фантазии людской не всё исправно,
Раз рисуем мы его ужасным монстром
С пастью страшной, при хвосте и с рогом
острым!»

– Ну, не нужно удивляться. Право, внешность
Значит так же мало, как в раю безгрешность! —
Произнёс и этим явно насладился
Тот, второй, что здесь позднее появился. —
А по сути: вы привыкли в вашем мире
Всё делить на зло-добро, мол, или-или,
В этом вы поднаторели и немало:
Бог добру, а дьявол злу у вас начало!
Ну а наша с ним душа (кивок на брата!)
И добром и злом до краешков богата,
Но различны ипостаси в мире этом:
Я – на тёмном островке, он – здесь, на светлом.
Есть ещё у нас один брат – повелитель
Ваших душ, их чистоты определитель,
Он поступки ваши все учтёт до точки
И укажет, на каком быть островочке!
Мы потом свою работу совершаем:
Память вашу возвращаем и стираем,
Нужно помнить всё, чтоб мук усилить действо,
Для покоя память – это как злодейство!

– Это точно, мы когда-то проходили,
Жизнь загробную на рай и ад делили,
Но, по правде, я до сказок не был жаден,
А к религии совсем душой прохладен.
Лишь с одною сказкой я посмел сродниться,
Эта сказка – друг нежданный, аист-птица,
Но, как только птичья жизнь так зло прервалась,
То во мне для сказок места не осталось!

– Я тебе уж говорил: так было надо! —
Светлый Ангел бросил быстрый взгляд
на брата. —
Но, однако ж, ты хотел в тот мир вернуться,
Где пришлось тебе со злобою столкнуться?

– Да, хочу, мечтаю, жаждаю. Скорее!
Мир тот, знаю, и светлее и добрее!
Там друзья, и им нужна моя подмога,
Ангел, милый, помоги мне, ради бога!
А потом сотри мне всю, до дырки, память,
Чтоб не смог я ни смеяться и ни плакать,
Жить в раю с живою памятью – мученье,
Муки ада с ним в сравненьи – развлеченье!

– Это ты сполна проверишь, обещаю, —
Тёмный Ангел прохрипел, – я не стращаю,
Но за это номинал цены ужасен!

– Наплевать! – сказал Серёжка. – Я согласен!

– Ты уже на этот остров не вернёшься
И от памяти своей не отвернёшься,
Будут в тёмном островке, тебя калеча,
Душу хрупкую ломать, как кость предплечья!
А поскольку мест тут лишних нет по блату,
То и ты своё уступишь, но не брату,
Будет занято оно подонком, вором,
Твоим недругом – Толяном-живодёром!

– Ну и пусть. – Серёжкин голос твёрд,
спокоен. —
Перед близкими во многом я виновен.
А Толян? Ну что ж, не весь же он из злобы,
Жил бы с папкой, мамкой, в нём родилось
зло бы?

– Ну, ты выбрал? – бросил Тёмный Ангел
резко. —
Нет в душе твоей сомненья, страха плеска?
Если есть, твою стереть мы можем память,
И в блаженстве здесь ты вечно будешь плавать.

– Нет, спасибо, я наплавался досЫта
В том блаженстве, больше нету аппетита!
Ну, а страх? Конечно, есть, вопрос понятный,
Но свернуть я не посмею на попятный!

– Молодец, – сжал Тёмный Ангел губы криво,
Погрозил Серёжке пальчиком игриво,
Осмотрел свои ухоженные руки. —
Если б знал, какие ждут тебя там муки!

– Выбор сделан! – подытожил Светлый Ангел.

И в глазах Серёжки словно вспыхнул факел,
После всё укрылось плотной тёплой тьмою,
И Серёжка полетел, крутясь юлою…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЛЁВКА

«Я твёрдо на земле стою, кой-что меня печалит…» — В. Высоцкий

1

Не одно тысячелетие промчало
С той поры, как Моисей взошёл на гору,
И его евреев племя ожидало
С нетерпеньем, от какого в петлю впору.
Время тает, за неделей мчит неделя,
Ждать невмочь уже! Народ взроптал устало
И, предав Творца, создал, себя лелея,
Он тельца из благородного металла.

Моисей, согбясь под тяжестью скрижалей,
Торопился, весть благую нёс народу!
Те же, всё забыв, от радости визжали,
Золотому низко кланяясь уроду!
Сжёг тельца пророк и прах его сдул в воду,
А потом дал пить её израильтянам,
Но прощенье всё же вымолил народу,
Правда, бошки пооткручивав смутьянам!

Мы умны теперь, по жизни шпарим смело,
Суеверия, незнания – не в моде!
Но одно тут странно: что ж мы озверело
Смысл не в Боге ищем, а в златом уроде?!

2

На окраине посёлка, над рекою,
Особняк – в три этажа – стоит вольготно,
Окружён зубчатой красною стеною,
Створки кованых ворот прикрыты плотно.
Всё внутри стены ухожено, опрятно,
Есть бассейн с водой кристально-голубою,
Рядом с ним шезлонги, в них тела приятно
Нежить, солнце ослепляя наготою.
Есть гараж на три авто и банька-чудо,
Двухэтажная, с верандой кольцевою,
И частенько пахнет радостно оттуда
То дубовой, то берёзовой листвою.
А какой – от клумб и правильных рабаток —
Аромат, кружащий головы, исходит!
Напоённый воздух им настолько сладок,
Что, пожалуй, брось дрожжей, и он забродит!

Возле стенки гаража вольер просторный,
Огороженный красивой крупной сеткой,
В нём скучает пёс лохматый и огромный,
Чёрен шерстью, но во лбу со светлой меткой.
В глазках-щёлках и во всей ленивой позе
Безразличье ко всему и всем на свете,
Но обманчив вид, и, чуть случись угрозе, —
Вскочит, рявкнет и любого съест на месте!

У ворот гаражных, настежь что открыты,
Джип «Чероки», нам знакомый, отдыхает,
Будто зверь стоит: огромный, хищный, сытый.
Раз тут джип, то здесь и Лёва обитает.
Да, его это домишко не убогий,
«Дачка летняя» – как всем он заявляет;
Лёва – практик, не сторонник трепологий,
Бизнесмен. И эту жизнь он круто знает!

3