Василий Ардаматский - Ленинградская зима

• Название: Ленинградская зима
• Автор: Василий Ардаматский
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: ISBN 5-7720-0596-0

В остросюжетной повести «Ленинградская зима» известного советского писателя В.И. Ардаматского рассказывается о работе чекистов в годы Великой Отечественной войны в осажденном Ленинграде.

---

За дверью послышался низкий голос Стрельцова, он уже вошел, но тут же повернул обратно и, приоткрыв дверь, сказал что-то дежурному.

– Прошу извинить… – проворчал он, садясь в кресло перед столом Куприна.

– Что случилось? – спросил Куприн.

– Два раза просил уточнить очередность эвакуации наших семей – как горох об стену! А в результате – звонили из горкома, завтра дают места, а кто может уехать, мы не знаем.

Стрельцов был возмущен, но говорил неторопливо, он вообще никогда не торопился.

– Ну, так что же, что же все-таки было в Смольном? – нетерпеливо спросил Макаров.

– По поводу наших сводок сказано, что мы берем поверху, слухи собираем, охотимся на болтунов. Товарищ Жданов напомнил, что за надежность тыла, за спокойствие города целиком отвечаем мы.

Куприн подробно рассказал о своем разговоре со Ждановым.

– Пахать надо глубже – факт, – нарушил молчание Стрельцов.

– Что вы имеете в виду? – спросил Макаров.

– Помните, мы закрыли дело деникинца, кажется, его фамилия Бруно? – спросил Стрельцов.

– Там не за что было зацепиться, – ответил Макаров.

– Сегодня майор Грушко доложил, что этот самый Бруно исчез и есть все основания полагать, что он отправился к немцам, – неторопливо сообщил Стрельцов. – Вот, мне кажется, это как раз пример мелкой пахоты.

– Когда он у нас проходил? – спросил Куприн.

– Меньше года, – ответил Макаров и пояснил: – Здесь, у вас, мы слушали доклад Грушко об этом деле и дружно его прикрыли.

– Не помню, – сказал Куприн. – Давайте вызовем Грушко, пусть напомнит.

Куприн был рад, что разговор в самом начале обрел конкретность – от общих дискуссий и обмена мнениями он уже порядком устал.

Майор Грушко, чемпион города по самбо, как многие сильные люди, стеснялся своей могучей фигуры. Вот и сейчас, войдя в кабинет и поздоровавшись, он быстро сел за длинный стол около двери, положив перед собой толстое дело.

– Мы решили вернуться к делу Бруно. Помните? – сказал Куприн.

– Как не помнить… – негромко отозвался Грушко, но в голосе его слышались сильные, трубные ноты.

– Напомните суть этого дела…

Андрей Адольфович Бруно до недавнего времени работал заведующим мастерскими одного производственного комбината. Первый раз им заинтересовались примерно полгода назад, когда о нем поступил запрос из Одессы. Там судили долго скрывавшегося крупного деникинского контрразведчика, и он дал показания в отношении какого-то Бруно. Этот Бруно бежал из Красной Армии к Деникину и передал белым секретные документы. На это показание обратили серьезное внимание только спустя несколько лет после суда… Стали искать и вскоре там же, в Одессе, нашли в архиве судебное дело. Оказывается, в двадцать втором году Бруно судили за уклонение от военной службы – время было уже не военное, и ему дали два года условно. Об измене суду не было известно. Одесская прокуратура объявила розыск Бруно, и он без особого труда был обнаружен в Ленинграде, где жил с 1929 года. Когда его вызвали в НКВД, он принес целую папку благодарностей. Все, что сказали о нем на суде в Одессе, он категорически отрицал. Но подтвердил факт уклонения от военной службы и судимость за это и сообщил, что фальшивую запись в его военном деле сделал за взятку тот самый деникинский контрразведчик, который работал тогда в одесском военкомате. Очной ставки устроить было нельзя – контрразведчик давно расстрелян. Никаких других данных не было, и искать их не стали. Дело закрыли, а Бруно оставили в покое…

– Вчера вечером позвонила по телефону работница мастерских и сообщила, что у них пропал заведующий. Я проверил: он еще недели три назад сказал, что едет в Гатчину за дочерью, и не вернулся, – закончил Грушко свой короткий рассказ.

– А может, он там заболел? – спросил Макаров.

Грушко поднял в недоумении свои крутые борцовские плечи.

– Подождите, – сказал Куприн. – В Красной Армии он служил?

– Сперва он был офицером в царской, – ответил Грушко, заглядывая в дело. – Потом в Красной, потом – у Деникина, а потом – уклонение от службы уже снова в Красной. Пестрая картинка…

– Какую проверку провели мы? – спросил Куприн.

– Слабую, – тихо ответил Грушко.

– Я прошу у вас не оценку, а точно, что было сделано, – густые черные брови Куприна сошлись в одну линию.

– Опросили его непосредственное начальство, поспрошали сослуживцев, все дали отличную характеристику. Вот и вся проверка.

– Вот это и есть копать поверху, – сказал Куприн. – Очень полезно, что мы наткнулись на этот пример. Надо срочно послать в Гатчину человека.

– А если Бруно там нет? – спросил Макаров.

– А если он там? – перебивая, ответил Куприн. – Решение принято. Что у вас, Грушко?

– Хочу напомнить еще об одном человеке. Помните дело о пожаре на новом корабле? Там свидетелем проходил некто Давыдченко.

– Хорошо помню – мы локти кусали, что не смогли его судить, – сказал Стрельцов.

– Давыдченко живет тоже в Гатчине. Я до сих пор уверен, что вся техника для поджога тогда хранилась у него, – сказал Грушко.

О дружбе майора Грушко и майора Потапова знают на всех этажах управления. Нельзя без улыбки смотреть на них, когда они рядом: великан Грушко и щуплый Потапов с сильными очками на носу, не дотянувшийся даже до плеча своего друга. Они дружат семьями, хотя живут в разных концах города, пойти в гости друг к другу так у них и называется – произвести замер города с юга на север или наоборот, в зависимости от того, кто к кому шел.

Поздней ночью они вышли из управления и стояли у подъезда на безлюдном Литейном проспекте.

– Ты меня предложил? – спросил Потапов.

– Макаров.

– Спешка с семьями из-за этого?

– Сам распорядился.

– Хорошо, что наши будут вместе.

– Не верю, что Бруно там, ты скоро вернешься.

– Что дома скажем?

– Служба, что ж еще…

– А проводить нельзя?

– Когда же? В девять к Стрельцову. Грузовики – в десять.

В бездонном темном небе послышался гул невидимого самолета, оба невольно посмотрели вверх, туда, где нес свою ночную вахту наш истребитель. Грушко положил тяжелую руку на плечо друга:

– До утра. Ольге привет.

– Наде…

И они пошли – каждый в свою сторону – и еще долго слышали шаги друг друга…

Из ленинградского дневника

Образовался какой-то быт: живу в гостинице «Астория», в самом дешевом номере – главный бухгалтер Московского радио может спать спокойно. Езжу с оказиями на фронт, но толком ничего не вижу и не понимаю, что там происходит. Военные, с которыми приходится говорить, – одни темнят, другие сами ничего не знают, третьи паникуют, четвертые грозятся в недалеком будущем разгромить врага. Поди разберись во всем этом…

Ежедневно диктую в Москву радиокорреспонденции о боевой готовности Ленинграда, о доблестном труде ленинградцев и о ратной доблести защитников города. Но все это правда – атмосфера, в которой живет, трудится и воюет город Ленина, очень бодрая. Ни тени паники. Смотришь на Невский и диву даешься – бурлит, как в мирное время. Только военных больше в толпе.

Гостиница полна эвакуированными из Прибалтики, но долго они здесь не задерживаются, их отправляют дальше, в глубь страны. На днях в кафе «Астория» ко мне привязался пьяный эстонец, все спрашивал у меня с надрывом: «Скажите мне, дураку, зачем я уехал из своего родного Таллина?»

В Ленинграде появились московские писатели Светлов и Славин. Они чудом прорвались сюда на автомашине – на какой-то заграничной, большой, черного цвета. Все мы ахали, изумлялись, как ловко они сумели проскочить в Ленинград. Какой молодец их шофер Хаскин – парень с шалыми глазами.

И вдруг Светлов сказал:

– Как вам не стыдно, задумайтесь, о чем вы говорите, опомнитесь, милые! Страшная суть происходящего не в том, что мы проскочили, а в том, что мы – советские люди – вынуждены проскакивать в свой город Ленина. Задумайтесь, ребятки, над этим. И тогда вы поймете, что мы со своим авто пережили не героический эпизод, а прямо дикий, пронзительный позор! Понимаете? Позор! Наш доблестный Хаскин перенес этот позор, находясь в наиболее активной позиции, ибо он вертел баранку. А мы со Славиным от обычного груза отличались тем, что на наших спинах не было надписи «Нетто», что, как известно, означает вес без упаковки. Вот так-то, дорогие мои…

Пора, пора серьезно задуматься о войне, о своем месте в ней и о своей ответственности. Ведь прошло уже целых два месяца войны…

Глава шестая

Легенда, разработанная в абвере для Н.П.Чепцова

Чернышев Николай Петрович. Беспартийный. Одинокий. Родился 2 сентября 1905 года в городе Пскове, в семье железнодорожника-мостостроителя. Жил в Пскове до 1924 года, когда отца перевели на южную дорогу. Семья поселилась в Харькове. Отец в этом же году умер от тифа. Николаю пришлось бросить школу и поступить на авиационный завод. Работал токарем. В 1927 году в результате аварии в цехе получил инвалидность (потерял три пальца правой руки). Затем до 1929 года работал на том же заводе заместителем заведующего Домом культуры. С 1929 по 1935 год – заместитель директора парка культуры и отдыха в Харькове. С 1935 по 1940 год – агент по снабжению Военторга. Вольнонаемный, место службы – город Витебск. С 1940 года в составе особой группы Военторга работает по обслуживанию частей Красной Армии, вступивших в Прибалтику. В связи с войной – эвакуация. Потерял свою колонну, самостоятельно добрался до Ленинграда, ищет работу.