Вета Ножкина - Небо на ниточке. Роман-дневник

• Название: Небо на ниточке. Роман-дневник
• Автор: Вета Ножкина
• Жанр: Русское современное

Ты сам решишь, дорогой читатель, надо ли тебе знать о болезни, наименование которой боятся произносить вслух. Но помни, что не думать о чём-то плохом – ещё не значит оберечь себя. Героиня романа Анна ищет и находит формулу от недуга, прощупывая каждый миллиметр жизни, подсказывая, что тебе стоит изменить, чтобы жизнь пошла по другому сценарию. Эта книга – предупреждение. Эта книга – оружие. Она пригодится тебе, если придётся сражаться за жизнь близких или собственную с врагом по имени рак.

---

Сейчас ей нужно слышать только положительное, позитивное. Кто знает, может, именно сила мысли сможет помочь установить защиту организма. Зачем Юльке, и Марине в том числе, знать, что метастазы в кости, которые обнаружили у Юльки, это уже начало конца. Но вдруг это ошибка? И вдруг там, в Германии, химия подействует чудесным образом, и очаг опухоли можно будет удалить?

Слово «вдруг» стало синонимом слову «надежда». Я часто слышала его внутри себя, и верила в его сказочную силу.

…Через два года после операции и шести курсов химий Наташа – та корреспондентка, телеведущая, о которой я говорила, вдруг почувствовала, что послеоперационный дискомфорт в кишечнике становится всё явственней. Обратилась в больницу, а там огорошили: – Рецидив на кишечник, опухоль неоперабельная.

Сначала Наташа струхнула. Потом, по совету сотрудников и влиятельных друзей, предложивших солидные суммы на лечение, обратилась в одну из клиник Германии. Там её прооперировали и назначили курс химиотерапии. С большим трудом получилось выкупить и вывезти в Казахстан лекарства, с которыми Наташа приходила на процедуры.

Я очень вдохновилась рассказом Наташи. А теперь, узнав, что у Юльки есть эта возможность – надеялась, что всё непременно принесёт хороший результат.

А тут этот перелом шейки бедра…

Но уже на руках билеты в Германию, и главное – там надежда, а в Томске – отказ. И, самое страшное: при подготовке документов в Германию выдали выписку, а там открытым текстом написано – «St IV – четвёртая стадия, dep in… – метастазы в кость».

«Сейчас, когда я пишу эти строчки, ты уже в Германии. И Марина рассказывала, что ты даже умудряешься между процедурами знакомиться с достопримечательностями города! Молодчинка! Напиши – что видела, где была? Тебе в этой жизни ещё многое надо увидеть и сделать, поэтому насыщайся впечатлениями и обязательно описывай их. Бог видит, как ты умеешь наслаждаться жизнью. А он любит каждого, даже самого грешного человека, и всякого простит, кто не доверял ему и просит прошения. Верь! Я тоже хотела бы побывать в Германии…».

Написала последнюю строчку, а сама подумала – «только не по больничным поводам».

«Знаешь, я не верю в Бога. Точнее, воспитана, как атеистка, хотя меня маленькую крестили. Мне трудно даже представить, что какие-то сверхъестественные силы могут помочь. Поймала себя на том, что пытаюсь с кем-то мысленно разговаривать… Может, это и есть Бог?…».

По мне друзья заказывали сорокоусты. Много где – в разных городах Казахстана, в разных городах России, и в Литве, и в Израиле, и в Германии, и в Канаде, и на Украине… И мне верилось – мне силу это даёт.

Михаил и Ольга Солнцевы летом отправились в путешествие по Золотому кольцу, и в каждой церкви ставили свечи за здравие близких, и моё в том числе. Ольга привезла мне из Углича иконку Божьей Матери, и я от неё такую силу почувствовала – будто сила с этой иконы сошла, и меня, словно мать родная обняла… Почувствовала – под защитой я, под крылом её.

А ещё Галя моя придумала такую полуигру: на футболке со стороны спины распечатала эмблему нашего бардовского проекта «Наш Остров», а с другой стороны стала вывязывать узелки-обереги.

– Узелков этих должна быть тысяча, не меньше, – сказала она мне по телефону, – И вывязать их должны все твои друзья, кто желает тебе здоровья.

– Да, как же это возможно? Тысяча?! – удивлялась я.

А Галя в апреле поехала в Усть-Каменогорск, и оттуда – к нам, в Алма-Ату. Привезла эту футболку, на которой уже было вывязано больше половины узелков.

– Это твои друзья из Усть-Каменогорска постарались! – сказала Галя, протягивая мягкую, пышущую энергией здоровья драгоценную одёжку, – Представляешь, сколько людей хотят, чтобы ты выздоровела!

Это был тот переломный период, когда я уже, казалось, не смогу больше принять процедуры химии. Тогда оставалась ещё одна – шестая. Но уже на четвёртой химии, прямо во время вливания, меня начало тошнить и полоскать. Это вытерпеть уже было невыносимо. Организм бунтовал, отторгал то, что называлось спасением. «Какое же это спасение», – думала я, – «если я могу просто этого не выдержать?». Температура, печёночная боль, отторжение всего, даже воды, невозможность шевелиться, открывать глаза, и тем более думать…

«Если я буду овощем – я не хочу так жить», – истерила я в минуты просветления. – «Я не могу видеть, как мучается Серёжка, как мучаются мои дети, которые не знают – чем мне помочь…» – выла я то ли луне, то ли Богу, когда оставалась одна.

Спасение пришло, как насильное, навязанное втягивание меня в жизнь. Позвонил друг из Питера – Слава Коваль. Сказал, что проездом на Байконур будет у нас, и что было бы здорово организовать ему концерт.

Как объяснить человеку на другом конце провода, что я – это уже не я, и пообещала перезвонить…

У меня всё бунтовало внутри – неужели не найдётся больше никого, кто мог бы провести этот концерт? Обзвонила нескольких человек – отказались.

– Ну, ты же знаешь, что аренда высокая, билетами мы не отобьём…

Или отказ звучал так:

– Ой, что ты, его ведь в нашем регионе не знают. Нужна хорошая рекламная компания, а откуда средства – он ведь сам не будет вкладываться…

На риски подобного рода шли только мы с Серёжкой.

– Вот ненормальные! – слышалось от друзей, которые всё-таки покупали билеты, чтобы хоть чем-то помочь нам, вкладывающимся в гастролёров по полной.

В нашем мире взаимодействия между людьми держатся исключительно на обмене. Мы обмениваемся взглядами, адресами, делами, энергией и деньгами. Мы меняем внешнее вместо того, чтобы менять внутреннее отношение к предметам, вещам и тем же деньгам. Кабала внешней зависимости определяет степень наших взаимодействий. Вот бы наоборот: человек жил, чтобы находить свои внутренние недочёты и менять их на рост, выискивая предпочтения для совершенствования. Тогда жизнь не казалась бы рутиной, и отсутствовали возгласы «тебе хорошо – ты так интересно живёшь», так это было бы нормой.

И потому я решила провести концерт Славы. Провести, и всё тут – не во чтобы то ни стало, а просто занять себя делом. Цель была, как у прежних организаций гастролей – познакомить публику с интересным автором, с его богатым внутренним миром – а вдруг да кто-нибудь что-нибудь в себе, благодаря этой встрече, откроет, и изменит к лучшему.

И тут же шло внутреннее бунтарство – «а если сил, физических сил не хватит, и отказаться уже не будет времени?!». И тут же предложение Сергея:

– А если ты просто всё подготовишь для рекламной компании, напишешь сценарий, а кто-нибудь проведёт?

– Или всё, или ничего! – закрыла тему я.

Оправдание «другой меня» было в следующем: за неимением опыта, никто не проведёт так, как провёл бы человек, знакомый с автором, или «пронёсший» его творчество через себя, через анализ его песен. Такая наглая уверенность о проведении концертов для самых разных авторов во мне уже утвердилась много лет назад. И я осознавала, что это грех – думать так, возвышаясь над возможностями других людей. Но жизнь говорила об обратном: не/кому больше.

– Это же делается не для заработка, – пытался убеждать меня Серёжка на этапе становления нашей политики проведения концертов, несогласную с таким меценатством.

– Как ты не понимаешь, люди наверняка думают, что раз мы выплачиваем им гонорар, значит, и оставляем немало у себя.

– Но есть простая здравая арифметика… И не бери на себя миссию думать за других… А если они так думают, это их проблемы. Это же когда-нибудь станет понятным, что именно обогащает людей, а нам сторицей вернётся.

Я не соглашалась, но продолжала вести вечера, комплектовать программы, и – надеялась, что когда-нибудь те, кто показывают свои программы, будут помогать нам в элементарном – сборе публики. Но шли годы, и этого не происходило. Весть о нашем Острове разлетелась далеко за пределы республики, и, наслышанные о том, что мы организуем программы и исправно выплачиваем гонорары, авторы звонили, писали теперь уже из городов России, предлагая себя, в качестве выступающих.

Со Славой мы познакомились в две тысячи пятом году на Томском фестивале «Бабье лето».

В палаточном лагере организаторов для всех приглашенных были установлены добротные высокие палатки. Ночи начала сентября в Томске уже приближались к нулевой температуре. Я, зная, как переношу холод, захватила с собой из дома спальник, и к выданному организаторами спальнику – мой дополнительный оказался кстати. А ещё – нас в палатке поселили двоих. Моей соседкой оказалась Яна Симонович. Яна приехала из Германии, и её творчество меня изумило женственностью, какой-то нежной трогательностью. Перед отправкой ко сну все долго грелись у костра, готовые не спать вообще, чтобы не стучать от холода зубами в своих «комфортабельных» палатках. Уже и петь, и играть даже около костра было невозможно – замерзали пальцы. Мы молча сидели и смотрели на отдающее тепло пламя, и не расходились, пока сон не подбирался совсем близко…