Дмитрий Саввин - Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

• Название: Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни
• Автор: Дмитрий Саввин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-95139-0

Эта книга – открытое окно в провинциальную российскую церковную жизнь начала XXI века, через которое каждый может увидеть основные ее узлы, линии разлома и те повороты, которые, возможно, оказались роковыми. Через призму ярких, но при этом и очень типичных и легко узнаваемых художественных образов перед читателем раскрывается церковная реальность начала «нулевых», а за вымышленными сюжетными линиями угадывается документальная точность.

В книге сохранено авторское написание приставки «без», соответствующее дореформенной орфографии

---

Сам же отец Василий сообразил достаточно быстро, в чем дело. Правда, сообразить было значительно легче, чем признаться себе в этом… Пахомий был старым архиереем, сделавшим церковную карьеру еще в советское время. Уровень его знакомств, а стало быть, и уровень информированности был весьма значителен. В бытность свою архимандритом и преподавателем Духовной семинарии в Одессе он перезнакомился не только со многими епископами РПЦ МП, но даже и с зарубежными богословами и архиереями. В те времена власти старались лишний раз не пускать в Москву церковные делегации, прибывавшие в СССР из-за рубежа. Не то чтобы от этого мог быть какой-то ущерб даже и с советской точки зрения – скорее из принципа. Мол, знайте свое место! Поэтому делегации везли на юг – в Одессу, где было море, вино и фрукты и где можно было организовать достойный прием.

За время своего служения Пахомий видел очень многое и научился многому. Да и не только за время служения – ведь рос-то он в священнической семье, и времена антицерковного террора и сталинских концлагерей его родители помнили прекрасно. Они могли рассказать многое, очень многое – и рассказали. Потому огромный личный опыт, в сочетании с природной интуицией, позволял Владыке Пахомию видеть то, что другим людям было незаметно.

«Почуял сексота», – как-то признался сам себе Васильев, в очередной раз задумавшись о необычном поведении архиерея. Для всех остальных он был обыкновенным молодым попом, не лучше и не хуже. Но у Пахомия сработал его внутренний радар: он безошибочно засек чекистского информатора. И далее стал действовать по оптимальной для архиерея советских времен схеме. Гнобить сексота он не стал – по двум причинам. Во-первых, это безполезно (все равно кого-то зашлют или завербуют, всех не загнобишь), во-вторых – небезопасно (епископ, который не хочет присутствия вблизи себя людей из госбезопасности, становится крайне подозрительным в глазах госбезопасности). Но, демонстративно не трогая и вообще никак не задевая завербованного попа, он постарался от него отдалиться. Как говорится, от греха.

Подобного рода чутье и навыки неизбежно вырабатывались у всех или почти у всех епископов и старых священников советского времени – за вычетом, разумеется, тех, кто сам работал на КГБ. У Пахомия, несмотря на его буйный и несдержанный нрав и любовь к выпивке, «внутренний радар» работал по-прежнему безупречно, а чекистские капканы он чуял лучше, чем старый волчище чует капканы обычные. Молодые священники, рукоположенные уже после 1991 года, такими способностями не обладали, и именно поэтому никто из клириков Свято-Воскресенского храма, за исключением самого отца Василия, не смог разгадать, почему их архипастырь в отношении одного-единственного попа повел себя столь странно…

Странности закончились только тогда, когда Пахомий покинул Мангазейск. Новый архиерей, Владыка Евграф, не обладал чутьем своего предшественника и вскоре приблизил к себе отца Василия, сделав его благочинным Мангазейского округа. Что устраивало все заинтересованные стороны.

Глава 4 Один берется, а другой оставляется

В начале десятого вечера в трапезной Свято-Иннокеньтевского храма было необычно тихо. Особенно шумно здесь, впрочем, никогда не было – отец Василий старался соблюдать монастырские нормы, и поэтому во время приема пищи слышался лишь стук ложек да ровное чтение какого-нибудь жития. Но сейчас тишина была особая: всех работниц и работников, трудившихся на кухне, либо отпустили домой, либо попросили в трапезную не заходить. Двери были заперты, и за длинным столом, покрытым старенькой клеенчатой скатертью, сидели только отец Василий и отец Ярослав Андрейко. На благочинном, несмотря на летнюю жару, поверх подрясника была наброшена черная ряса с желтым («золотым») крестиком сверху. Отец Ярослав был одет попроще – в серенький летний подрясник.

– Отец Ярослав! Ты прости, но говорить буду прямо! – решительно, с резкостью ружейного экстрактора, начал благочинный. – Твоя семейная ситуация ни для кого секретом не является. Идет смущение. Владыка Евграф на это глаза закрывал, но новый епископ уже не будет.

Андрейко слушал отца Василия молча, с каким-то расслабленным, обреченным спокойствием. Казалось, резкие, даже обидные его слова никак не задевали отца Ярослава. Он не пытался прервать благочинного и даже никак не показывал, что ему все это слышать неприятно.

– Сам понимаешь, мне от этого удовольствия никакого… Но мне нужно будет что-то архиерею докладывать, – продолжал отец Василий. – Сам понимаешь, я обязан. Что мне говорить-то?

Отец Ярослав неохотно, но мягко ответил:

– Что? Не знаю… Вам, вероятно, виднее…

– Послушай, отец Ярослав! – Васильев стал говорить чуть тише, и в голосе его появились доверительные интонации. – Понимаю я тебя. Очень хорошо понимаю. Сам ведь разведенный… Ну неужели ты не можешь эту свою… жену на место поставить? Ну будь мужиком, ну если она тебе изменяет открыто, разведись! Нельзя так.

– Да она сама со мной разводиться собирается, – так же мягко, беззлобно ответил отец Ярослав.

– А, вот как! – отвечал отец Василий. – Ну что, это выход… Какой ни есть. Ты извини, конечно, – спохватившись, сказал он отцу Ярославу.

– Ничего, вы все правильно сказали: именно выход, – отвечал тот.

– Только тут еще один момент… – деликатность темы была такой, что слегка запнулся даже отец Василий. – Насчет этой девушки… Наталья, кажется?

Андрейко тихо вздохнул, впервые позволив себе выразить легкое недовольство течением разговора. Не произнеся ни слова, он кивнул, давая понять, что – да, Наталья.

– Ты прости, но я должен тебе сказать. Об этом тоже слишком много слухов ходит. Тоже смущение, – отец Василий, уцепившись за слово «смущение», продолжил уже с обычной твердостью и резкостью: – Так что и этот вопрос нам надо как-то закрыть.

– Понимаю… – неопределенно ответил Андрейко.

– Что делать будем? – строго спросил его благочинный.

– Я вас понял, отец Василий, – ответил ему Андрейко, и в его голосе уже не было равнодушия. – И я разберусь…

Благочинный посмотрел на него испытующим, ехидным взглядом.

– Вот и хорошо, – сказал отец Василий. – Решай со своей женой, и с этой… с Натальей. Если все уладишь как надо, я доложу Владыке, и все устроится.

«Вот как мы заговорили, – подумал отец Ярослав. – Новый архиерей на кафедре без году неделя, а этот себя уже в фавориты записал. Все, значит, у нас теперь будет устраиваться по его докладу… А впрочем, может, так оно теперь и будет».

– Дело это у тебя подзатянулось – уж прости, говорю прямо, – продолжал отец Василий. – Времени на то, чтобы все решить, у нас немного. Сколько тебе надо?

– Чего? – не понял Андрейко.

– Времени.

– Два дня, – ответил отец Ярослав.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул отец Василий. – Послезавтра вечером я тебе перезвоню. Даст Бог, у тебя все уже наладится…

Тут благочинный позволил себе улыбнуться и даже предложил отцу Ярославу чай. Тот не стал отказываться. Поскольку конфиденциальная часть разговора завершилась, двери в трапезную были отворены, и вскоре зашумел чайник, а на столе появилось нехитрое угощение – печенье и сгущенка. Вместе с ними появилась и Лидия Марковна, староста Свято-Иннокентьевского прихода и (естественно!) доверенное лицо отца Василия.

– Батюшка! Благословите! – обрадованная, и даже искренне, визитом отца Ярослава, она подошла к нему под благословение.

– Бог благословит, – тихо ответил ей Андрейко, благословляя. Руку для целования, впрочем, не дал – несмотря на то что это было нарушением церковного устава. Но он за все время священнического служения так и не смог привыкнуть к тому, чтобы другие люди целовали его руку. Лидия Марковна же наоборот, лобызать поповские руки любила, особенно если речь шла о тех священниках, которых она уважала. Отца Ярослава она как раз уважала и любила. И даже высказала ему легкое неудовольствие:

– Что ж вы, батюшка, ручку-то не даете!

Андрейко тихо, устало улыбнулся, ничего не ответив. Затем начались обычные расспросы о храме, о приходской жизни и т. п. Обыкновенно отец Ярослав, как и почти любой священник, ничего не имел против таких разговоров – наоборот, любил поболтать (да и о чем еще говорить попу, как не о своем приходе!). Но сейчас он отвечал рассеянно и невпопад. Ибо мысли его сейчас были о другом.

Меж тем раздался скрип двери и через несколько секунд на пороге трапезной возникла Наталья Юрьевна с намотанным на голову полупрозрачным синтетическим платком, в летнем женском пиджачке, голубоватой длинной юбке и с потертой толстой папкой в руках.

– Благословите! – довольно громко сказала она, глядя на отца Василия большими и мутноватыми глазами из-за толстых стекол очков.

– Я пойду, наверное… – сказал отец Ярослав благочинному. Тот кивнул:

– Хорошо бы, конечно, еще поговорить. Но вон, видишь, Наталья Юрьевна приехала. Нам Наталью Юрьевну ждать заставлять нельзя! – с игривой издевочкой ответил отец Василий.