Винсент Питтс - Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке

• Название: Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке
• Автор: Винсент Питтс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9693-0363-8

Книга представляет собой захватывающую историю взлета и падения главы финансового ведомства двора Людовика XIV – Никола Фуке. Тщательное и захватывающее биографическое описание одного из самых успешных министров двора, ученика и правой руки кардинала Мазарини строится на многочисленных исторических источниках. Книга повествует о коррупционных механизмах, существовавших во Франции при попустительстве государства; о том, как порождение государства может стать больше, чем само государство, и о становлении независимой судебной системы в дореволюционной Франции.

Книга адресована историкам, юристам, политологам, а также всем любителям истории Франции.

---

Неподдельная лояльность Фуке не оставляет места для сомнений. В июле 1652 года армия Конде стояла под стенами Парижа. Го родская администрация не позволила ей войти. Однако Конде двинулся маршем вокруг стены, рассчитывая войти в город через Сент-Антуанские ворота на востоке, которые охраняла Бастилия. Фуке сумел послать гонца в стоявшее неподалеку королевское войско под командованием Тюренна и сообщил ему о маневре Конде и о его силах [112].

Благодаря этим сведениям Тюренн блокировал Конде и разгромил бы его, прижав к городским стенам, если бы дочь Гастона герцогиня де Монпансье не убедила отца отдать приказ открыть ворота и впустить армию Конде. Его отход прикрывали пушки Бастилии, по приказу герцогини стрелявшие по королевским войскам [113].

Париж вновь оказался под властью Конде. Никола ускользнул из города и присоединился к двору, где снова пытался убедить Мазарини пойти на временные уступки. Парижский парламент объявил короля пленником Мазарини и назначил Гастона Орлеанского генерал-лейтенантом королевства, а Конде – главнокомандующим армии. В ответ правительство короля приказало парламенту покинуть Париж и временно собраться в Понтуазе[114] – шаг, который Фуке поддержал [115].

Повиновалась лишь горстка судей, хотя в их число входили первый председатель Матьё Моле[116] и генеральный прокурор Никола Фуке [117].

Возникли два соперничающих парижских парламента. Один из них находился в Понтуазе, а другой, более многочисленный, заседал в своей старинной столичной резиденции и сохранял верность принцам.

Одним из первых актов парламента в Понтуазе стала петиция королю об изгнании Мазарини [118].

Кардинал наконец подчинился и в августе 1652 года уехал во владения герцога Бульонского, входившие в состав Империи. Хотя королевский двор обосновался в Кампани, Фуке оставался в Понтуазе, удобном наблюдательном пункте, позволявшем следить за развитием событий в Париже. Он и брат Базиль – глаза и уши Мазарини в Париже и Кампани – в письмах докладывали о происходящем военному министру Мишелю Летелье и самому кардиналу [119].

В Париже парламент и принцы погрязли в непримиримых раздорах. Многие вступали в тайные переговоры с правительством короля. В октябре Конде, не желая сдаваться, но и не имея ресурсов, чтобы продолжать сражаться, покинул Париж и отправился в добровольную ссылку – на службу к испанскому королю. Не прошло и десяти дней, как в Париж триумфально вступил молодой король. Некоторым задержавшимся там лидерам восстания, в частности Гастону Орлеанскому и его дочери, герцогине де Монпансье, было приказано покинуть Париж. Другие же, в том числе Гонди, были арестованы.

Мазарини вернулся из ссылки в феврале 1653 года. Бунтовщики были наказаны. Верные ожидали заслуженных наград. Фуке уже присмотрел свою. В начале 1653 года умер суперинтендант финансов Шарль де ла Вьёвиль[120]. Должность суперинтенданта финансов была одним из ключевых правительственных постов. Ее чаще занимали по назначению короля, чем приобретали за деньги. Никола Фуке уверенно предложил себя. При этом он подчеркнул, что пост требует человека с принципами, пользующегося общественным доверием и продемонстрировавшего «несокрушимую (inviolable) верность Вашему преосвященству» [121].

Претендовали на должность и другие; среди них блистательный Абель Сервьен[122], один из главных переговорщиков Вестфальского мира, тоже оставшийся верным Мазарини во времена Фронды; Матьё Моле, один из самых уважаемых членов Парижского парламента и кузен мадам Фуке; маршал де Вильруа с его многочисленными связями. В конце концов Мазарини решил сделать должность двойной и назначил суперинтендантами Сервьена и Фуке совместно.

Статус новой должности, помимо прочего, давал право называться «государственным министром». Так Никола Фуке, потомок провинциального торговца тканями в пятом поколении, занял кресло в палате королевского совета.

Глава 2. Суперинтендант за работой

Как государственный министр, занимающий одновременно две из самых высоких должностей в королевской администрации, в 1650-х годах Никола Фуке находился в центре общественной жизни. Десятилетие после Фронды историки часто пропускают, спеша перейти к началу «личного правления» Людовика XIV после смерти кардинала в 1661 году. Однако события второй части срока, который Мазарини провел на своей должности, были крайне важны в связи с тем, что последовало за ними. Некоторое время назад Франция подписала Вестфальский мир (1648), но все еще воевала со своим главным врагом – Испанией[123]. В новом десятилетии исход конфликта оказался далеко не очевидным. Испания все еще могла выставить мощную армию, к тому же на ее стороне сражался талантливый полководец Конде[124]. Теперь он поселился в Испанских Нидерландах, предпочитая воевать в статусе квазинезависимого союзника испанского короля. Война с Испанией означала дополнительную нагрузку на финансовую систему, и без того перегруженную гигантскими долгами из-за прошлых военных расходов, и на истерзанную годами Фронды экономику.

Фронда закончилась, на исходе 1652 года двор вернулся в Париж, но мир во Франции никак не наступал. Крестьяне и ремесленники, на чьи плечи легла основная тяжесть налогового бремени, не получили никакого послабления. И потому на местах – в селах и провинциальных городках – непрерывно вспыхивали восстания. Судьи высокого суда из Парижского парламента и сестринских судов продолжали критиковать финансовые мероприятия кардинала Мазарини и его коллег [125]. Если почитать переписку Мазарини тех лет, то создается впечатление, что до 1659 года – года заключения мира с Испанией – королевские министры работали в состоянии непрерывного кризиса. Многих, казалось, все время не покидало ощущение того, что еще одно сражение или банкротство – и катастрофа неизбежна.

Фуке, приступая к своим новым обязанностям, был далеко не новичком в сложно переплетенных фискальных и финансовых структурах, на которых держалось французское государство. Как интендант в Дофине и Париже, он не понаслышке знал о хаотичности и несправедливости системы. Родственники жены, клан Жанена де Кастий, как и большинство других богатых французских семей, регулярно инвестировали в государственные облигации. И все же одного такого соприкосновения по касательной было недостаточно, чтобы научиться ориентироваться в системе настолько запутанной, что даже и те, кто в нее входил, едва ли понимали ее до конца.

Фуке и его коллеги-министры знали, что в общем и целом налоговая система не обеспечивает трон ресурсами, адекватными государственным расходам и обязательствам [126]. На помощь приходили краткосрочные и долгосрочные займы. Краткий обзор финансовых механизмов, заполнявших разрыв между фактическими денежными поступлениями и потребностью государства в деньгах, даст современному читателю представление о роли Фуке как суперинтенданта и об историческом фоне, на котором проходил его процесс.

С конца Средних веков главным прямым налогом во Франции был сбор под названием талья[127]. Тальей облагались индивидуальные домохозяйства в объеме, по идее сообразном размеру налогооблагаемых владений домохозяйства. Но, как и многое другое при Старом режиме, этот налог не был ни прост в применении, ни единообразен в масштабе королевства. Суммарный плановый доход от тальи и некоторых других прямых налогов и сборов (taillon – специальный военный налог, crue – дополнительный налог, и так далее) ежегодно устанавливался королем и должен был выплачиваться теми, кто не принадлежал к церкви или к дворянству. Были исключения и по другим основаниям. Например, большинство городов покупали коллективное освобождение для всех живущих внутри городской стены. К тому же многие недворяне освобождались от тальи либо на основании занимаемых ими должностей, как, например, королевские казначеи (trésoriers de France), либо лично, решением короля. В некоторых провинциях, в частности в Дофине, освобождение дворян от налога было привязано к землям, столетия назад зарегистрированным как «благородные», а не к людям. Если дворянин владел «неблагородной» землей, он должен был платить талью из расчета оценочной стоимости собственности – в теории, поскольку дворяне или богатые землевладельцы-буржуа обычно находили способы уйти от этого налога. На практике для богатых и власть имущих существовало несметное множество исключений, позволявших перекладывать основную тяжесть налога на крестьян и ремесленников[128].

Способы сбора налога и расчета налоговых обязательств любого конкретного домохозяйства различались в разных частях страны[129]. В центральных и северо-восточных районах, где уже не стало провинциальных представительных собраний (États)[130], сумму, которую надо было получить с каждой территориальной единицы налогообложения – финансового округа, или «генералитета» (généralité)[131], устанавливало королевское правительство. Эта совокупная величина далее территориально дробилась вновь и вновь, пока в итоге не превращалась в обязательства отдельного домохозяйства. Сбором занимались королевские должностные лица, так называемые éles, и те части Франции, где применялся этот механизм, назывались pays d’élections[132]. Части Франции, где представительные собрания уцелели: Бретань, Бургундия, Прованс и Дофине, – были известны как pays d’États[133]. В этих регионах королевская власть договаривалась о сумме, которую была должна заплатить провинция, с местными собраниями представителей. Сбор налогов в основном контролировали они. Неудивительно, что в совокупности вклад pays d’États оказывался гораздо ниже, чем pays d’élections. В нескольких регионах, например в Лангедоке, в силу исторических обстоятельств их присоединения, была своя собственная налоговая система. Там король договаривался с местными представительными собраниями о взносе, заменяющем талью.