Людмила Иванова - Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

• Название: Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1
• Автор: Людмила Иванова
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91244-070-0

Данная книга является первым комплексным научным исследованием в области карельской мифологии. На основе мифологических рассказов и верований, а так же заговоров, эпических песен, паремий и других фольклорных жанров, комплексно представлена картина архаичного мировосприятия карелов. Рассматриваются образы Кегри, Сюндю и Крещенской бабы, персонажей, связанных с календарной обрядностью. Анализируется мифологическая проза о духах-хозяевах двух природных стихий – леса и воды и некоторые обряды, связанные с ними. Раскрываются народные представления о болезнях (нос леса и нос воды), причины возникновения которых кроются в духовной сфере, в нарушении равновесия между миром человека и иным миром. Уделяется внимание и древнейшим ритуалам исцеления от этих недугов. Широко использованы типологические параллели мифологем, сформировавшихся в традициях других народов. Впервые в научный оборот вводится около четырехсот текстов карельских быличек, хранящихся в архивах ИЯЛИ КарНЦ РАН, с филологическим переводом на русский язык. Работа написана на стыке фольклористики и этнографии с привлечением данных лингвистики и других смежных наук. Книга будет интересна как для представителей многих гуманитарных дисциплин, так и для широкого круга читателей

---

ФА. 3363/18. Зап. Иванова Л. И. в 1997 г. в д. Ведлозеро от Егоровой М. Ф.

Сюндю появляется как копна сена

52

Myö kerran kergiimö Syndyy kuundelemah. Vahnu boabusku, Miikulan Dasa: “Läkkeä, minä yhtelläh teidy siizmankel kierän“. Kierdeä pidäy! I menimmö, lähte oli järvel. Syndyy kuundelemah. Kumardimmokseh kaikin sinne, peät panimmo moah. Häi ymbäri meidy kierdi siizmal, rubeimo kuundelemah. Kuulemmo: kelloizet tullah Kiiskoilaspäi, ajetah. Minä sanon: “Ga IlTazen Onni on, IlTazen kelloizet kuuluu, IlTazen d’eäd’äh tulou“. Dasa se kuulou net paginat, sanou: “Olgoa, lapset, vaikkane, älgeä paiskoa nimidä, kuunelkoa ielleh“. Nu kuundelimmo, kuundelimmo, eigo tulluh sih hebuu, eigo nimidä.

Myö lähtimmö Ondrien ikkunoin oal, menimmö kuundelemah, kuulemmo ga itku kuuluu. Ikkunoin oal. Midäbo nygöi itkietäh? Annin svoad’bua pietäh, Anni, sanou, miehel meni.

Tulimmo meijän ikkunoin oal: suhu kuuluu, suhistah. Tuldih sulahaizet – toatto syöttänyh ei, sanou: “Kaikkie syöttämäh rubie en“. Kuulen: ikkoin oal suhu kuuluu. “Mengeä eäre, mengeä eäre, syötä en,“ – sanou. Kuulen: pordahat kapettau, lähtiettih eäre.

Tulimmo täh Miikulan pihah, tulimmo ga, seizatuimo vai sih salbamoh kuundelemah. Kuulemmo: pajatetah, svoad’bu paginoa, pajuu, Feklan ikkoinan oal, necis. Dai kizatah, dai pläsitah. “Nygöi, – minä sanon Feklal, – teile on svoad’bu necis“. Sanou Dasa: “Kuunelkoa ielleh, älgeä, lapset, nimidä virkoat, kuundelkoa ielleh“. Dai kuundelimmo – kuundelimmo, lähtimmö pertih, myö varavuimmo. Kacahtim-mokseh järvehpäi: tulou sie gu heinyregi. Ylen suuri! Muga i sie ku vieröy, ku vieröy. Kuulemmo ga: tulou sie, pohjaizespäi tuulou. Dai myö pertih juoksimmo. Veräit salbaimmo kai malitunkel. Dassi sie veräit salbai, vahnu akku, malitunkel. Ikkunah emmo ruohtinuh kaccomah mennä. Emmo tiije: heinysoatto vai mi oli. Syndy naverno, Syndy. Syndy kuului.

Мы однажды пошли Сюндю слушать. Старая бабушка, Николаева Даша: «Пойдемте, я вокруг вас хоть сковородником круг обведу». Обвести круг надо! И пошли, прорубь была на озере. Пошли Сюндю слушать. Наклонились все там, головы к земле опустили. Она вокруг нас круг сковородником обвела, стали слушать. Слышим: с колокольчиками едут из Кишкойлы, едут. Я говорю: «Дак это Ильин Андрей, Ильиных колокольчики слышны, дядя Ильин едет». Даша слышит этот разговор, говорит: «Молчите, дети, не говорите ничего, слушайте дальше». Ну, слушали, слушали – не приехала сюда ни лошадь, ничего.

Мы пошли под окно Андреевых, пошли слушать, слышим: плач слышен. Под окном. Чего теперь плачут? Свадьбу Анни играют, Анни, говорят, замуж выходит.

Пришли под наше окно: шепот слышен, шепчутся. Пришли женихи – отец не накормил, говорит: «Не буду всех кормить». Слышу: под окном шепот слышен. «Идите прочь, идите прочь, не буду кормить», – говорит. Слышу: по лестнице застучало, ушли.

Пришли сюда, во двор Николаевых. Пришли, только встали около угла или ограды слушать – слышим: поют, о свадьбе говорят, песни, под окном Фёклы. И пляшут, и поют. «У вас, – я говорю Фёкле, – свадьба». Даша говорит: «Слушайте дальше, не болтайте, дети, слушайте дальше!» Слушали, слушали, и пошли домой, нам страшно стало. А как оглянулись на озеро: движутся там как будто сани с сеном. Очень большие! Как бы катятся, катятся. Слышим: идет оттуда, с севера. И мы домой побежали. Двери все с молитвой закрыли. Даша там двери закрыла, старуха, с молитвой. К окну не посмели подойти посмотреть. Не знаем: копна сена или что было. Сюндю, наверно, Сюндю. Сюндю был слышен.

ФА. 701/4. Зап. Рягоев В. Д. в 1966 г. в п. Эссойла от Волковой А. И.

53

– A kuinba se lambuskassa sukkua kassetah?

– A sukkua kuin kassetaa? Avandoo, avandoo, no talvella avandoo. Ka kuin? Panet sukat jalgaa, lähet раГPahin, hyppiät sinne randaa, paPPahin jaloin hyppiät, lunda myöten, ei oo kylmä siPPä aigua, ei vet jalgoi kylmä PyPPönä ollessa. Mänet avandoo, jällän kastat, dai ei pie jällelläpäin kaccuo, hyppiät kodii, dai vieret muate, a siid’ä unissa niät kuin znacit tullaa sukkua, tulou sukkua jallasta ottamaa, se lienou zenihäkse, se on ei pravda. Ei mäne se zenihäkse, mozet semmoine lienou, nu ei se.

– Ajos kacot jälelleen? Mitäbo siitä?

– Järilleh päin ku kacot, hän lähtöy jälgee ajamaa. A-a-a! Yksi tyttö ku jällelläpäin ku kacco, ni ku heinätukku jälgee vieri, dai veräjii suah, pordahii suah tuli. Hän ravussa perttii, da ni unissa nägi. Ozakas olit, sanou, kergizit veräjän umbee panna molitvun ker. K’et olis kerinnyn, ga mie olizin ozuttan sukan kassannan.

– A kemba se oli?

– A kembo tiedäy, ken oli, ka Syndy vain ken oli. Mi on Syndy, myö vet emmä kaččonun. Ku sanotaa Syndy, Syndy, ku heinätukku vieri jälgee, naverno Syndy oli. Myö vet emmä iče tiijä, ongo vain ei oo, ku muu tukku vieri jälgee, ga oli.

– А как в ламбушке чулок мочили?

– Чулок как мочили? В проруби, в проруби, зимой в проруби. Ну, как. Наденешь чулки, пойдёшь, не обувшись, побежишь на берег, не обувшись, по снегу. Тогда было не до холода. В девках ноги не мёрзнут. Пойдёшь к проруби, ногу намочишь и назад, оглядываться не надо! Побежишь домой. И ляжешь спать. А во сне увидишь, кто придёт чулок с ноги снимать. Может, жених. Но это не правда. Не будет он женихом, может, кто похожий.

– А если посмотришь назад? Что тогда?

– Если назад оглянешься, он следом погонится. А-а-а! Одна девушка назад как посмотрела: будто стог сена следом катится и до дверей, до крыльца докатился. Она с криком домой, да с молитвой двери закрыла и во сне увидела. «Счастливой оказалась, – говорит, – что успела с молитвой дверь закрыть. Если бы не успела, я бы тебе показал, как чулок мочить!»

– А кто это был?

– А кто знает, кто был?! Сюндю или кто был! Кто это Сюндю, мы ведь не смотрели. Ну, говорят, что Сюндю да Сюндю. Как ворох сена катился вслед, наверное, Сюндю был. Мы сами не знаем, есть или нет. А раз ворох следом катился, значит, есть.

ФА. 1734/8. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1972 г. в д. Падапы от Савельевой М. Г.

Поднимается из проруби в тулупе

54

– A mibo se on Syndy?

– Mist’d mie tiijän, ken on Syndy. Sanottii miula.

– Midäbo sanottii Synnystä?

– Ka midä sanottii, Syndyy? No varattii, varattii, miän v detstve vie sanottih Syndy tulou, hypiäkkiä lapset pagoo. Myö toze emmä ni kyzyn, midä se Syndy, pidäis hos vanhoilda starikoilda kyzyö, midäbä händä pöllätettii, se Syndyy. Sanottii, avannosta nouzou, turkkiloissa, vain kussa tulou, kakardau muada myöten, sanottii semmoista.

– А что это за Сюндю?

– Откуда я знаю, кто этот Сюндю. Говорили мне.

– Что говорили о Сюндю?

– Да что говорили? Говорили, что Сюндю…

– Боялись этого Сюндю?

– Но, боялись, боялись. В нашем детстве ещё говорили: Сюндю идёт, бегите, бегите, дети, прочь. Мы тоже не спрашивали, что это за Сюндю. Надо было хоть у стариков спросить, чего им пугали, этим Сюндю. Говорили, что из проруби поднимается, в тулупе, или откуда там идёт, переваливается по земле. Так говорили.

ФА. 1735/6. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1972 г. в д. Паданы от Толошиновой А. Г.

Сюндю приходит в неводе и в лодках

55

Meilä sanottih: kun tulou Syndi, se panou, kellä ollou nuottua, pitkä nuotta, millä vejetäh kalua, ne panou hattaraksi, a venehet panou kengäksi. Da siitä vain kävelöy kylyä myöte. Niin sanottih, jotta kuin heinyä tukku rouno on, semmoni on se Syndi. Avannosta nouzou… Pyykkijä ei pessä sillä välillä, kun se Vieristä proijiu, siitä.

У нас говорили: когда Сюндю приходит, он надевает (если у кого есть невод, которым рыбу ловят) невод как портянки, а лодки – как сапоги. И потом ходит по деревне. Так говорили, что он как ворох сена, такой он, Сюндю. Из проруби поднимается…. Одежду не стирали в тот промежуток, только когда Крещение пройдет, тогда….

ФА. 2958/17-2959/1. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Лукиной Е. И.

Сюндю появляется в сапогах и с плёткой

56

Syndyö kuimdelomaa kun käyvvää Rastavan da Vierissän kessellä, Rastava iellä päin, Vieristä jälgee. Vierissän kessellä ku käyvvää… yksi ristikanza sano. Sanou, lähemmä Syndyö kuundelomaa heinäsarajaa. No saraja kui vot ka t’äst’ä miän ku olis tuoho nyd männä sarajaa. Mänöy, heinätukkuu vieröu. Kui, sanou, vierin heinätukkuu, kui, sanou, tuli, ku veräjän reuskai kahtua päin (no saraiveräjät kahtua päin vet avauvutaa). Kui saraiveräjän reuskau, sanou, kui, sanou, kävelöy ymbäri sarajua, seinyä. A mie, sanou, virun, sanou, jo sidä kuolijana. Jo mie olen, sanou, kuolijana, virun kuolijana. Läksi, sanou, a ku kengät ne kylmät, kengät kruuckutaa, latetta myö kävelöy. Läksi, sanou, veräjän pani umbee. Viehki, viehki niidä seinie pletilTä, kylmälTä pletilTä, läksi, veräjän pani umbee. Duumaicen, ku väcykkäzen ei tule, tästä lähen pois. Kui toaz tuli siiheze loaduu: pletilTä seinie, heinätukkuu. A mie, sanou, jo sielä virun, elävä ni kuolie. No ku nyt ei tulle kodvazen, ni lähen pois. Da ku kolmannen kerran vielä tuli. Kui sezidä roado. Ni jo net, sanou, zivoi dusi miulani, no se, sanou, virun niin, što vot kui kuolen. Proidi, proidi sarajaa myö, läksi, pani veräjät umbee. Läksi, veräjät pani umbee. Ei tule kodvazen. A min sen rastojaanijoa virun toizee tulendaa kerdaa soa, a tämä jo rodii pitembi rastojaanije. Ni ku, sanou, heinätukusta läksin sieldä, ni sanou, tulin pirffii, en malta, en tundenun, sanou, rahvahie nikedä, kedä oli pertissä, sanou.

Ni iče sanou, dostalin ijän en käynyn, dai ken, elgiä lähekkiä kuundelomaa. Vot, sanou, siinä miun kuundelus mit’t’yni on.

Сюндю ходят слушать между Рождеством и Крещением. Рождество сначала, Крещение после. В крещенский промежуток ходят. Один человек рассказывает: говорит, пошли Сюндю слушать на сеновал. Ну, сарай был, как сейчас, как бы в тот наш сарай идти. Пришла, в ворох сена легла. Как, говорит, легла на сено, как пришёл, как дверью хлопнет, распахнёт, ну дверь сарая настежь распахнёт. Как дверью сарая хлопнет, ходит вокруг сарая, и плетью по той куче сена начинает стегать, и по стенам сарая. А я, говорит, лежу там уже мёртвая. Пошёл, говорит. А уж как сапоги, замёрзшие сапоги скрипят, по полу ходит. Пошёл, говорит, дверь закрыл. Хлестал, хлестал стены плёткой, замёрзшей плёткой. Ушёл, дверь закрыл. Думаю: если скоро не придёт, уйду отсюда. Как пришёл снова, да как дернул снова дверь! И давай то же самое делать: плетью по стенам хлещет, по сену. А я уже там лежу, ни жива, ни мертва. Ну, если сейчас не придёт, уйду. Да как ещё третий раз пришёл. И то же самое делает. Ну, во мне уже и живого духу нет, лежу – вот-вот умру. Походил, походил по сараю, ушёл, закрыл дверь. Ушёл, двери закрыл. Не возвращается какое-то время. Полежала подольше, чем в прошлый раз, когда он вернулся. Ну, как вышла из этого вороха сена, вернулась в дом – никого из людей не узнаю, кто в доме есть.

Сама больше не ходила всю остальную жизнь, да и никто слушать не ходите. Вот как я, говорит, ходила слушать.

Сюндю видят как северное сияние