Людмила Иванова - Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

• Название: Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1
• Автор: Людмила Иванова
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91244-070-0

Данная книга является первым комплексным научным исследованием в области карельской мифологии. На основе мифологических рассказов и верований, а так же заговоров, эпических песен, паремий и других фольклорных жанров, комплексно представлена картина архаичного мировосприятия карелов. Рассматриваются образы Кегри, Сюндю и Крещенской бабы, персонажей, связанных с календарной обрядностью. Анализируется мифологическая проза о духах-хозяевах двух природных стихий – леса и воды и некоторые обряды, связанные с ними. Раскрываются народные представления о болезнях (нос леса и нос воды), причины возникновения которых кроются в духовной сфере, в нарушении равновесия между миром человека и иным миром. Уделяется внимание и древнейшим ритуалам исцеления от этих недугов. Широко использованы типологические параллели мифологем, сформировавшихся в традициях других народов. Впервые в научный оборот вводится около четырехсот текстов карельских быличек, хранящихся в архивах ИЯЛИ КарНЦ РАН, с филологическим переводом на русский язык. Работа написана на стыке фольклористики и этнографии с привлечением данных лингвистики и других смежных наук. Книга будет интересна как для представителей многих гуманитарных дисциплин, так и для широкого круга читателей

---

Хлебец этот хоть из черной, хоть из белой муки испеки. Маленький хлебец, небольшой пекла. Хлебцем Сюндю его называли: хлебец Сюндю. Его пекли, когда Сюндю спускается, Сюндю когда на землю нисходит. «Теперь, – говорят, – время [пребывания на] земле Сюндю будет, Сюндю нисходит». За иконами хлебец всё время держали, а когда сеять шли, всё время этот хлебец с собой брали. Когда зерновые сеяли, Святым Ильей называли: «Святой Илья!» А за иконами держали этот хлебец. Хлебец Сюндю, Святой Илья, Святой Илья. Хлебец – Святым Ильей. Святой Илья – ведь тоже бог. Посмотри, у меня есть боженька, иконка, это Святой Илья. Хлебец этот, хлебец Сюндю, пекли. А когда Бога упоминают, Святым Ильей ведь называют.

Сюндю уходит, когда Святки заканчиваются, две недели пройдет, и Сюндю уходит вон. Да! Блины Сюндю тоже пекли да это… Их на сковороде пеклитоненькиеие-тоненькие, как бумага. Потом бросали, говорили: «Это блины Сюндю!» Это тоже перед Рождеством, ели их, ели.

Во время зимних и летних Святок полы не мыли, чтобы заранее всё было помыто, постирано. Чтобы в это время ничего не делать, ни полы не мыть, ничего. Это, считали, время Святок. Раньше ведь всё время греха боялись! Раньше ведь боялись греха!

ФА. 3459/17. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Руга от Юналайнен M. Т.

Сюндю предсказывает будущее

36

Menemmö riiheh, ennehäi riiheh pidi kävvä puimah. Eihäi olluh molotilkoi. Ogoici-neidine da minä, da mami lähtemmö kolmei riiheh. A täshäi oli Makoin riihi. Sit kolhoozat rodih, sie ielpäi häi ozuttav. Menimmö riihen pihah, mami rubei kuzel, rubei, ga myö seizatuimo. Kui lehmien kellot kuuluu sie, sie lehmii ajetah talvel, neciepäi dai – lehmien kellot vai solistah. Gu karjoi ajellah häi ielleh-järilleh. Mami sanou: “Ga kacovai, nygöi Syndy kuuluu, mi nece kummii? – sanou. – Eihäi talvel ni lehmii tahnulois kelloloi ole“. Sit häi ku ajashäi lehmii ielleh – järilleh, hacatetah, lehmii ajellah. Vuvven peräs rodih kolhoozu. Alletah jo lehmii… Mugagi kuului: lehmii teäpäi ajetah agjas, kylän lehmii tänne meijän dvorah, Jasan Gordien dvorah. Se kui kuului Syndy se, muga i lehmät ajettih.

Идём в ригу, раньше ведь в риге надо было молотить. Не было ведь молотилок. Девушка Агафья да я, да мама пошли втроем в ригу. А здесь была рига Макеевых. Потом колхозы стали, а перед этим показалось. Пришли во двор риги, мама присела пописать, мы остановились. Как будто бы колокольчики коровьи слышны там, коров будто гонят, зимой, оттуда, и коровьи колокольчики только звенят. Как будто бы стадо гоняют туда-сюда. Мама говорит: «Смотри-ка, Сюндю слышен, что за чудо? Зимой ведь у коров в хлеву даже колокольчиков нет». Как будто в загоне коров туда-сюда гоняют. Через год образовался колхоз. Начали коров… Так и слышно было: коров отсюда, с конца, гонят, всех деревенских коров гонят сюда, в наш двор, во двор Яши Гордеева. Вот как Сюндю этот был слышен, так и коров согнали в колхоз.

ФА. 701/5. Зап. Рягоев В. Д. в 1966 г. в п. Эссойла от Жидковой Ф. М.

37

Kuunneldih Syndyö. Paissetah kakkara, siitä luaitah loukot, siitä kaccou ikkunasta loukosta, siitä näyttäydyy: roihgo pokoiniekkua, roihgo svuad’bua siinä talossa…

Sinne viedih, sillä keinoin, jotta eigo ken tiijä, eigo ken niä, a rannalla äijällä käydih: ken bohattuu, sillä karvazen kiän andau. Avannon laijalla panou kiän, viruu sielä – pimie hän on, Vierissän aikana. A kun kellä andau karvazen kiän – se bohattuu. Avannosta andau kiän… Šiitä yksin käydih.

Слушали Сюндю. Испекут блин, сделают дырку, и смотрят в окно через дырку, и тогда видится: будет ли покойник, будет ли свадьба в том доме…

Туда относили так, чтобы никто не видел, никто не знал. А на берег к изгороди ходили: кто разбогатеет, тому волосатую руку дает. На край проруби положит руку, лежит там – темно ведь, в Крещенье. А кому даст волосатую руку – тот разбогатеет. Из проруби дает руку… Туда поодиночке ходили.

ФА. 2942/4. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Лескиевой А. И.

Время, когда земля принадлежит Сюндю

38

Synnynmoan aigu zavodiu Rastavas VasilTassah… Sit znaacit Synnynmoan aigu zavodih, sit neidizet Synnynmoan aigah kävelTäh Syndyy kuundelemah, enne käveltih Syndyy kuundelemas. Sit vorozitah, zirkaloh kacotah, vedeh kol’caizeh kacotah…

Enne vahnas kävdih heinytukkuloih kuundelemah. Heinytukkuh virututtahes, sit sie kuunellah. Sit ku sil pyhäkeskel tuldaneh sulhaizet, sit sidä gi Syndy ozuttau. Sit sie heinytukus ollah-ollah, sit rubieu kuulumah, daaze kuultih rahvas kui saraipordahis hebo nouzi, dai saraih tuli dai kai. Vot enne sie rahvas kuultih, meijän aigah jo Syndy ei ruohtinuh tänne heittyy, samol’otat ajeltih da kai. A enne kuultih rahvas, kuultih…

Syndy, šanotah, heittyy taivahas. Daaze konzu se Syndy zavodih, Synnyn leibeä pastettih. Synnyn hattaraa pastettih. Olluhgo se liennou hapoi vai mi. Synnyl, sanottih, hattaroa pastettih. Heittyy, ga hattarat pidäyhäi.

Se sanottih, gu Syndyy nähtih, se tuli gu heinysoatto. Heinysoatto, nenga sanottih. Heinysoatto tuli… En tiije, sit jällät vai kui oldih, Synnyn hattaroa gu pastettih, a nenga sanottih, što tuli gu heinysoatto.

Konzu Synnynmoa loppiehes, lähti… Minä vai tiijen, što Syndy moal heittyy, sit kuni se on Veändöinaigu, Syndy moal kävelöy, sit srokku loppeh, sit Syndy eäreh lähtöy taivahah järilleh. Synnynmoan aijakse tuli tänne.

Neidizet vorozittih, sarail oldih heinytukut suuret, sit sinne mennäh. Libo mennäh pihal, tiesoaroil. Sit vie se kohtu, en tiije kui sanuo, certi vietäh. Da vie hoduine jätetäh. Sit sih certih kattavutah miltahto, sit sie kuunellah. Sit sie zagadaijah: kunna mennen täi Pyhäkeskel miehel, anna koiraine haukkuu. Sit rodieu sie koiraine räykämäh. Sit znaacit sil Pyhäkeskel se tyttö menöy miehel i häi ozuttau napravleenien.

A toici Syndyy ni kuunella ei – iče kuuluu. Ice kuuluu Syndy. Meijän necis Onnin baba oli, enne voinoa se oli. Häi lähti Syndyy kuundelemah, sit kuundeli-kuundeli, iče häi raskazi, sit tänne D’essoilahpäi gu lehmän möngeh kuuluu. Mi tämä cuudoloi, sanou, oli?! Synnynmoan aigah – lehmien möngeh?! Sit loaittih ravdudorogu i pojezdu rubei…

Synnynmoan aigu on saamoi sil’noi aigu. Net unet primietoijah. Nähnet gu kondiedu, kondiedu gu nähtäneh, sit sil Pyhäkeskel menöy miehel. Zenihy kondiennu gu tullou, sit zenihy on bohatta da hyvä, taloin muzikku se roiteh, hyvä. A erähäl tulou zenihy hukannu. Kudamal hukannu gu tullou, hukku, kaco, iče eule hyvä, elaigu jo rodieu ei gu kondienkel. Se jo roiteh moozet keyhembäine, hukku. Moozet roiteh häi viinanjuoju. Hukku on pahembi. Kel kui tulou. Voibi tulla bosinnu. Nevestät tullah lambahannu zenihäl.

Время, когда земля принадлежит Сюндю, начинается с Рождества и до Васильева дня… Вот тогда, значит, начинается время земли Сюндю, вот тогда девушки ходят Сюндю слушать. Раньше ходили Сюндю слушать. Тогда ворожат, в зеркало смотрят, в воде в колечко смотрят…

В старину ходили в копна сена слушать. Лягут на сено и слушают. Если до следующего поста женихи придут, то Сюндю это и покажет. Сидят-сидят там в куче сена, и потом начнёт слышаться, даже люди слышали, как по крыльцу сарая лошадь поднималась, и будто на сарай заходила. Вот раньше люди слышали. А в наше время Сюндю уже не осмеливается сюда опускаться, уже самолеты летают да все. А раньше слышали люди, слышали…

Сюндю, говорят, с неба спускается. Даже когда это время Сюндю начинается, хлебец Сюндю пекли. Портянки для Сюндю пекли. Блин это был, или что. Для Сюндю, говорили, портянки пекли. Опустится, дак портянки ведь нужны.

Говорили, что когда Сюндю видели, он приходил как копна сена. Копна сена, так говорили. Копна сена пришла… Не знаю, были ли ноги, раз для Сюндю портянки пекли, но так говорили, что приходил в виде копны сена.

Когда время земли Сюндю заканчивалось, уходил… Я только знаю, что Сюндю на землю нисходит, и пока Святки, Сюндю по земле ходит, потом срок закончится, и Сюндю обратно в небо уходит. На время земли Сюндю приходил сюда.

Девушки ворожили, на сарае было много сена, туда пойдут. Или на улицу идут, на перекресток дорог. Потом еще это место (не знаю, как сказать) чертой обведут. Да еще проход оставят. Потом внутри этой черты укроются чем-нибудь и слушают там. И загадают там: куда выйду замуж до следующего поста, оттуда пусть собачка залает. И собачка начнет тявкать. Это значит: до следующего поста эта девушка выйдет замуж, и она показывает направление.

А иногда Сюндю и не слушают – сам слышится. Сюндю сам слышится. У нас тут Андреева бабушка была, это до войны было. Она пошла Сюндю слушать, слушала-слушала (она сама рассказывала) и отсюда, со стороны Эс-сойлы, как будто мычание коров слышно. Что это за чудо было, говорит?! Во время земли Сюндю – мычание коров?! Потом сделали железную дорогу и поезда стали ходить…

Время земли Сюндю – самое сильное время. Сны в это время примечают. Если увидишь медведя, то в этот мясоед выйдешь замуж. Если жених придет медведем, то жених богатый и хороший, из богатого дома будет. А некоторым жених приходит в виде волка. Если кому волком придет, то волк – сам по себе нехороший, жизнь уже будет не как с медведем. Он уже, может быть, будет победнее, волк. Может, он пьющий будет. Волк похуже. Кому как приходит. Может прийти бараном. Невесты к жениху овцами приходят.

ФА. 3265/58-60. Зап. Лавонен Н. А., Степанова А. С. в 1991 г. в п. Соддер от Сергеевой Н. И.

39

– Ilon aigu se on, voibi kaikkie iluo pideä. Jumal andoi sen äijän: voit sinä iloillakseh sen aigoa. Voit sen aigoa: eigo sinul ole midä sit syntie. Sit ilossa sil aigoa. Toizel aigoa on syntie, sil aigoa ei. Jumal andoi: sil aigoa iloice, sinuu kirotah, ei se midä haita sen. Kai menöy tyhjäh… Kaksi viikkoa tai vei on, a täs kezäl on viizi päiveä.

Kaksi viikkoa on: tulouhäi se juhla, Rastavu, Joulu. Joulun vaste heitäh se Syndy. Syndy, Syndy šanotah moal. Vot sit net ilot zavoditah, sit iloijahes. Sit on kaksi viikkuo. VasilTu on, Vasil’Г an päivy, se on, menöy viikko, navemo, vai kaksi (en minä muista nyt hyvin) sit on VasilTu. Sit menöy viikko, sit on Vieristy, konzu Jezussu ristitäh… Sit lopeh ilo aigu se… Vot kaksi aigoa vuvves: Joulun aigu i Pedrun aigu. Net iloizet äijät, voit sinä iloijakseh. Kai Jumal andau, se syntien anteeksi on loainuh sen äijän, što voit sinä kaikkie iloilla sen aigoa: miehel mennä, naija, midä sinä haluot vai…

Это период веселья, можно по-всякому веселиться. Бог дал это время: можешь веселиться в это время…. и никакого греха тебе не будет. Веселье в это время. В другое время грех, а это время Бог дал: в это время веселись, даже если тебя бранят, беды от этого не будет. Все впустую. Две недели зимой, и сейчас, летом, пять дней. Две недели: как наступит ведь праздник Рождества. Перед Рождеством спустится этот Сюндю. Сюндю, Сюндю, на землю. Вот тогда веселье начинается, тогда веселятся, на две недели. Васильев день есть, наверно неделя пройдет или две (не помню сейчас точно), Васильев день. Потом неделя пройдет – Крещенье, когда Иисуса крестят. Вот тогда закончится это время веселья… Вот два времени в году: Рождество и Петров день. Это пора веселья, можешь веселиться. Все Бог разрешает, он для прощения грехов сделал это время, что человек может по-всякому веселиться в это время: замуж выходить, жениться, что только хочешь.