Владислав Солоницкий - Бенкендорф любит всех нас

• Название: Бенкендорф любит всех нас
• Автор: Владислав Солоницкий
• Жанр: Современные любовные романы

Было бы здорово, если бы каждый из нас мог обменивать годы своей жизни на любые желания. Но тогда подростки выменивали бы всякие глупости и едва доживали до совершеннолетия! Поэтому желания можно выменивать только по достижении 20 лет. Но как рассчитать, сколько мы проживем?! Ведь одним может быть дано сто лет, другим тридцать! Поэтому все люди будут жить до 50-ти. Но кто будет выносить справедливую цену желаниям?! – Вархуил Бенкендорф.

---

Так уж случилось, что первым проснулся Фрэнк. Он не был удивлен, не был подавлен появлением какой-то женщины в своей постели (был до конца уверен, что у него не может быть детей) – он просто аккуратно вынул свою руку из-под плена девичьей подмышки и попытался протереть глаза, оставив другую руку под теплым лениво дышащим белым телом. Ну а раз уж Фрэнк был человеком невнимательным, неаккуратным (иначе говоря, мудаком он был) случилось так, что… В общем, читайте.

– Нина, вставай завтракать, просыпайся, – шептал он на ухо, как вы уже догадались, совсем не Нине, а моей любимой человечишке слабого пола Еве. И это была не шутка. Фрэнк на самом деле, без всякого курьеза, не помнил, что прошлой ночью, будучи далеко нетрезвым, пригласил к себе Еву, которая по каким-то внутренним жгучим причинам (алкоголь) не смогла отказать.

Ее тело всё также лениво спало. Долгие тихие легкие вдохи и такие же выдохи. Казалось, она бы проспала здесь еще часа три, несмотря на то, что дело близилось к ленчу.

Перед тем, как вновь попытаться пробудить девушку, Фрэнк всё-таки попробовал вглядеться в девичий образ. В какой-то момент он почувствовал, что ощущения, доставляемые прикосновением мягкой щеки к его груди, совсем не те ощущения, что ему так часто доводилось испытывать. Та и запах волос был совсем не таким, как у Нины – этот намного приятнее и, казалось, роднее.

Фрэнк приподнял свою голову и попытался откопать желаемые очертания девичьего лица, что были надежно спрятаны взъерошенными длинными русыми волосами, окутавшими голову с одной стороны, и мужской грудью, прикрывающей с другой – Ева так крепко вцепилась во Фрэнка, обняв его и упершись темечком в небритый колющийся подбородок, что разглядеть хоть какие-то черты, даже ушко, было на деле невозможным. Фрэнк вновь откинулся на подушку и воззвал.

– Одна девочка так долго спала, что профукала все свои годы. А ведь можно было столько желаний загадать. Ты только представь. Нина, не повторяй судьбу девочки, – предупреждал он и свободной рукой почесывал гибкую нежную спину.

В ответ молчок. Лишь мгновениями ощущалось, что девушка не спит и отчего-то импульсивно сдавливает тело, еще сильнее прислоняясь к груди. Казалось, она проломит ему грудную клетку и съест его сердце. Впрочем, примерно так всё и случится. Иначе история, которую я вам ведаю, не была бы самой печальной на свете.

– Мда-а, – продолжал Фрэнк, с хрипотцой протягивая последнюю гласную, уводя ее в свои курьезные представления. – Ты так часто просыпаешься со мной в разных постелях, что, будь я честным гражданином, уже давно должен был на тебе жениться. Но так случилось, – продолжал Фрэнк говорить с самим собой, косвенно отсылая к бессознательной девушке, – я журнялюга. У меня своя колонка в газете – приходится постоянно обманывать людей, украшая их скучные жизни моими хитроумными сплетнями. Я слишком нечестен с людьми. Быть тебе в девках, Нина. – Он поцеловал ее в темечко и попытался уснуть.

В этот момент глаза Евы открылись. Длинные ресницы пощекотали грудь, и Фрэнк ожил, придумывая что-либо забавное, но нарочно продолжая молчать, мол, он спит, чтобы теперь девушка мучилась в поисках выхода из этой тупиковой ситуации, а не он. Я же (как вы, конечно, не догадывались) всё это время был в доме. Сидел в зале, что пах табаком, и проклинал Фрэнка всякий раз, когда тот произносил неверное имя. И когда я вот-вот уже был готов вмешаться, случилось нечто доколе забавное. Не думаю, что вы могли догадываться и об этом, но то, что произойдет, гораздо лучше, чем если бы Ева расстроилась другому имени в свой адрес. Читайте. Громко не смейтесь.

– М-м-м, – сладко промычала Ева, поочередно напрягая участки своего тела и растягиваясь, топчась по Фрэнку как скакун по ипподрому. – Я так рада, что мы снова вместе, Януш, – сказала она сквозь довольную улыбку.

Да! Да! Да! Она тоже не знала, с кем провела эту ночь. А так как Ева была антиподом Фрэнка, – то есть аккуратной и внимательной, – она была уверенна, что переспать могла только с одним человеком – своим бывшим, которому и принадлежало это короткое имя.

Фрэнк же между тем несколько растерялся. Его лицо надо было видеть. Оно передавало двоякую эмоцию, разделенную на: у Нины появился еще один постоянный клиент (ревность) и неплохое имя для очередной ролевой (гордость). Но каковым же будет его удивление, когда ни в чем не подозревающие лица столкнутся и откроют друг другу занавес откровений.

– Почему Януш? – осмелился спросить Фрэнк, закинув свободную руку себе под затылок.

И настало неловкое молчание. Люди, как правило, в такие моменты жадно закуривают сигарету, занимая рот и руки хоть чем-то. Но Ева не имела этих вредных привычек, а Фрэнк был заблокирован ею.

Тогда-то девушка задвигалась. Она вот-вот должна была поднять тело и направить ужасающий взгляд точно в зеница Фрэнка. Ее движение казалось таким медленным и напрягающим, точно в фильме ужасов, где режиссер играет нарастающей мелодией и растянутой сценой, подводя зрителя к шокирующему завершению.

Момент истины. Ева уставилась на Фрэнка и наоборот. Один смотрел с приоткрытым ртом, испуская непонятный шипящий звук, другая сняла все маски, оставив лицо без единой эмоции, и проникла голубыми глазами в самую глубь писательской сердобольной души.

Парень оставался в своем изначальном положении – одна рука еще сохраняла девичье тепло, а другая подпирала затылок, тогда как девушка сидела на поджатых под себя ногах, прикрывая грудь лишь локонами своих русых с утренней неряшливостью волос.

Они оба могли находиться в этом положении еще очень долго, и каждый из них это прекрасно понимал. Еве было просто некуда деваться, поэтому она пряталась в плотных слоях своих мыслей, а Фрэнк, честно говоря, был заворожен ее взглядом, что увел парня летать в самые густые облака. Ведь Ева смотрела таким взглядом, от которого не ушел бы ни один художник – это был самый вдохновенный взгляд, самый чистый и, казалось, непорочный в то время, как факты говорили об обратном.

Как любой художник, стремящийся прикоснуться к прекрасному, Фрэнк нашел в себе силы преодолеть девичье магнитное поле, прижимающее его к постели, и поднял свою руку, протянул ее к лицу Евы и вытер утреннюю корочку с глаза, прежде дугообразно проведя большим пальцем по ее щеке от носа и до шеи. Ева нисколько не шелохнулась – она продолжала сидеть, утопая где-то в себе, а Фрэнк утопал в ее глазах. Казалось, тем утром в тех глазах можно было видеть размеры всего ее мира, что девушка держала в голове и проецировала на квартиру, усыпая картинами свое просторное обитель.

Скоро, когда пора было уже разбавить тишину, Ева проронила долгожданное мною вопросительное словечко:

– Фрэнк? – спросила она, не отводя глаз и лишь совсем немного пошевелив губами. Настолько немного, что даже незаметно.

– Ева? – спросил Фрэнк в той же манере теперь уже у нее, только с возбужденным лицом.

– Скажи, что между нами ничего не было, – просила Ева.

– Не могу, – ответил он заворожённо. – Ведь я очень хочу думать о реальности всего здесь увиденного, – он не мог оторвать взгляд, отчего говорил членораздельно, медленно и мечтательно.

Их глаза не разминались до самых последних пор. Они смотрели друг на друга непрестанно и, казалось, даже не моргали. И здесь я решил вмешаться, то ли на пользу моим гениальным планам, то ли чтобы размазать их в свежую скотную лепешку.

– Да. У вас всё было. Вот доказательство. – Я зашел в комнату, демонстрируя в руках пинцет, окунул его за телевизор и достал оттуда использованное популярное средство от нежелательных людей, которых мне пришлось бы также любить.

– Этого не может быть. – Ева замоталась в одеяло и уселась на краю двуспальной кровати, опустив лицо в блюдце ладоней.

– Не вижу в этом ничего плохого, – утверждал я, навивая в комнату благоухания мыслей атмосферы для произрастания любви. – Секс – это лишь формальность, – продолжал говорить я, указывая резкими движениями глаз, незаметными от Евы, чтобы Фрэнк подсел к ней и приобнял расстроенную фигуру. Тот, пожав плечами, незамедлительно послушался.

– Отстань от меня, – раздражительно приказала Ева, как только почувствовала приближение сбоку, отчего Фрэнк отскочил на место.

– Уважаемые господа люди, – обратился я. – Верьте моему многократному относительно вас опыту. В этой комнате не случилось ничего ужасного. Просто сейчас вы находитесь в неловком состоянии, когда ваши глупые мозги не могут переварить содеянное. Вы оба должны абстрагироваться от всего и принять свое привычное положение: вы, Фрэнк, можете нажраться, как часто это делаете, а вы, Ева, поехать домой, включить пластинки, раздеться и уйти в самую глубокую себя. Я вас подкину, уважаемая. А чтобы никому не было стыдно за случившееся, мы просто пообещаем, что никто, кроме нас троих, об этом не узнает. – Я улыбнулся, расставив руки кверху в знак уважения своего гения, и этим обратился к моим любимым людям.