Ирина Кир - Орден Ранункулюс

• Название: Орден Ранункулюс
• Автор: Ирина Кир
• Жанр: Русское современное

Зародившаяся в начале восьмидесятых годов XX века дружба трех подростков перенесет читателя в недавнее прошлое и рассмешит до слез. Пронесенные через годы отношения также вызовут слезу и желание кое-что переосмыслить в своей жизни… однако это произойдет не скоро, а пока неунывающие друзья приглашают всех желающих на археологические раскопки в Крым. Ребята одержимы идеей найти клад, и он действительно обнаружится. Только тридцать лет спустя. Что это за находка и для чего послана?

---

По характеру мальчик был спокойным, меланхоличным и не сильно склонным к общению. Да и когда ему было? Французская школа около универмага «Москва», куда еще нужно добраться на редком сто девятнадцатом автобусе, изостудия, фигурное катание – Венера впихивала в сына все лучшее, что могла. На друзей при таком графике у него просто не оставалось ни сил, ни времени. Из мальчиков Рауль общался, пожалуй, только с Ромкой, а во дворе предпочитал общество девочек – они его боготворили.

Причина, по которой Венера брала с собой сына, висела на стене в Ромкиной комнате и называлась «Молитва о дожде». Две женщины на небольшом холсте смотрели в небо на фоне засохшего дерева. Зритель явно видел жар и пустыню, но художник выразил полотно в холодных тонах. Исполнение делало его нереальным, мистическим. Благодаря мастерству автора совершенно светский сюжет обращался… нет, не в икону, но в изображение, побуждающее обратиться к небесам. Так, во всяком случае, объяснял себе феномен картины Ромка – он считал ее одной из дверей ТУДА. Еще одна загадка крылась в самих глазах женщин – так же, как и у Рауля, они были наполнены ртутью.

Венерин сын всегда приходил к «Молитве» с этюдником и каждый раз пытался делать наброски, но ни разу не смог закончить работу. Что-то не ладилось. Мальчик в итоге бросал рисование, откладывал карандаш и, подобно Ромке, предавался «бдениям». Порой они сидели вдвоем и, по выражению Венеры, вращающейся в самых прогрессивных кругах, «тупо втыкали».

– Не могу понять, – усмехалась красавица, – что Рауль нашел в этой мазне. Такое не существует на самом деле. Где в пустыне голубой и салатовый? А тетки эти – просто ужас. У них ни зрачков, ни белков. Кошмар, да и только.

– Это, Венера, называется искусством, – отвечал Юхан. – Автор стал классиком еще при жизни, а мне подарил эту картину года за три до смерти. Да, года за три, не позднее… И знаешь, что я тебе скажу? Восприятие у детей еще не испорчено этим миром. Оно не засорено штампами и свободно от стандартов – наши сыновья могут и видеть, и чувствовать больше, чем мы.

***

Летние каникулы Ромка проводил обычно так: в июне и до середины июля с Колавной на съемной даче, с середины июля до середины августа с родителями в Прибалтике, а дальше в Москве. В этом году ехать на дачу Раман категорически отказался – из-за солидарности с другом Петькой. У того дела были совсем плохи – благодаря отцовским выкрутасам Петруху лишили путевки в пионерский лагерь.

На фабрику пришла молодая специалистка и активистка Анастасия Иванова. Через некоторое время ее выбрали профоргом. Оценив моральный климат в коллективе, Настенька решилась взяться за неведение порядка на вверенной территории. Первой мишенью неофит от профсоюза выбрала самого яркого сквернослова и выпивоху Николая Васильевича Глинского. Помимо алкогольной зависимости и «неподобающих выражений» в вину ему ставилось ущемление интересов семьи. Мол, деньги и время на водку с дружками спускает, а мог бы на семью и музей…

Большинство из тех, кто присутствовал на собрании, позже отмечали, что ситуация была комедийной с самого начала. Зачем, спрашивается, Настенька начала через предложение приплетать отцов-основателей: Маркса, Энгельса и Ленина? Пока шло ее вдохновенное обращение к собравшимся, аудитория хихикала, а дядя Коля, надув щеки, согласно кивал в сторону портретов. Паясничал, одним словом. Но когда активистка, ссылаясь на Маркса, приложила часть зарплаты гражданина Глинского передавать ей лично в руки, веселый Сатир обратился в свирепого Пана. Цель отбора денег – самая благая: сберкнижка на имя Николая Васильевича. Однако дядя Коля не дослушал предложения. Он вскочил в места, обозвал профорга свербигузкой, а на предложение про отъем зарплаты сделал неприличный жест в сторону Настеньки, подкрепив его главным идеологом: «Карл Маркс тебе в глотку, чтобы голова не качалась!» Поднялся шум, гам… Но увольнять и привлекать не стали. Во-первых, времена уже не те. Во-вторых, ну действительно, при чем здесь бедный Карл? В-третьих, и самых главных, дядя Коля на комбинате был совершенно незаменимым человеком. Отсутствие профорга сразу никто и не заметит, а вот без дяди Коли приходилось туго. Как чего ломалось – бежали к нему:

– Николай Васильевич, вот что-то ерунда какая-то происходит! Не поглядите?

– Погляжу! Чего ж не поглядеть, – отвечал дядя Коля и прыгающей походкой направлялся за просящим. – Наладчика когда в последний раз вызвали?

– В том-то все и дело, что вчера! И все работало! А сегодня, как назло, заедает! Вот если бы вчера заедало, я бы к вам не обратился.

– Если бы у бабушки были приблудушки – она была бы дедушкой, – вздыхал Николай Васильевич. – Ну давай, включай… Стоп! – Николай поднимал руку. – Тишина! Еще раз включи… Стоп! Еще раз… Стоп! От ведь эклектика какая… Реле веригами накрылось. Перегрев пошел.

– Почините?

– Да как два пальца об асфальт!

Если у сына была Чуйка на монеты, то у отца Слушка на механизмы и руки из нужного места. Мало того что по звуку определял неполадку, так еще и чинил ее! Где такого мастера еще найти? Любой руководитель предприятия за своего Левшу держаться будет, и никакая свербигузка директору не указ. Даже с Марксом. Так и спустили сентенции дяди Коли на тормозах, но в качестве острастки лишили семью профсоюзной путевки на юг, а сына – в пионерлагерь.

Из дворовой компании на вторую неделю июня остались только Петька с Ромкой. Друзья ходили в кино, ездили купаться на Москва-реку, играли в парке в автоматы, бегали на голубятню, и в какой-то момент, парни даже не заметили как, к ним примкнул Рауль. У него с матерью сорвалась поездка в Сухуми, и до выезда с бабушкой в деревню мальчику оказалось совершенно нечем заняться. Рулька-Раулька прилип к соседям по подъезду и ходил за ними хвостом. Те не возражали.

Несмотря на то что Венерин сын и был младше приятелей на целых четыре года, но от него не укрылась Петькина способность к нахождению денег.

– Как ты это делаешь? – спросил Рауль Петьку на очередной находке. – Научи. Я тоже так хочу.

– Никак., – Глинский махнул рукой.

– Научиии, – захныкал мальчишка, – иначе я всем расскажууу.

«Вот ведь какой противный, – подумал Ромка. – А Глинский, интересно, расколется?»

– Ну и рассказывай, – спокойно ответил Петя. – А мы тебя тогда больше никуда брать не будем. Понятно?

– Ну расскажиии, – ртуть в глазах набухла и вот-вот начнет таять, – я никому не скажу. Честное слово! Ну пожалуйста!

– Ответь мне, – начал Петька, даже не почесав носа, и Раман вздрогнул: «Неужели сейчас про Чуйку расскажет? Про нашу тайну сопляку этому расскажет? Ух, Глинский!» – Тебе фанта или пепси-кола нравится?

– Нравится, – всхлипнул Венерин сын, – фанта нравится.

– Фанта… – медленно повторил Глинский. – А скажи мне, как это?

– Что? – не понял сосед.

– Ну как ты это делаешь, что она тебе нравится? Расскажи!

– Я… – растерялся Рауль, – я не знаю… я ничего не делаю. Просто она мне нравится, и все…

– Вот так и у меня, – подытожил Петька, – монеты находятся, и все.

Раулька не сразу понял, что его оттерли, а когда осознал, что ему ничего не узнать про секрет нахождения денег, обиделся:

– Подумаешь, – пошипел он и сузил глаза в две стальные полосы, – копейки он находит. Не очень-то и хотелось! Не нужны мне ваши десятюнчики. Подумаешь, кино, мороженное! У меня драгоценная монета есть! Я на нее весь кинотеатр куплю! Вот так!

– Ты ври, Рулька, да не завирайся, – хмыкнул Глинский. – Кинотеатр он купит. Откуда у тебя, сопляка, драгоценная монета?

– А я не вру! – крикнул мальчишка. – Сулейман Рашидович, жених моей мамы, подарил ей кулон в виде монеты. Дядя Сулейман сказал, что это не монета, а целое состояние, но ради мамы он ее просверлил и на шнурок из кожи занесенного в Красную книгу сайгака повесил. Вот так!

– Монета золотая? – поинтересовался Глинский.

– Нет.

– Значит, все это ерунда! Никакое это не состояние! И кожа не сайгака! Кто этому Рашидовичу сайгаков позволит убивать? Ты еще скажи динозавра!

Рауль еще больше обиделся и дальше с расспросами не приставал.

Вечером того же дня Раман и Петр, уже вдвоем, сидели в семьдесят девятой квартире и играли в переводного дурака.

– Слушай, Глинский, – Ромка пошел с шестерки крестей, – а как ты догадался так четко ответить Рульке?

– Да это не я, – ответил друг и совершенно недружественно перевел на Рому шестерку червей. – Это батя…

– Ну ты, остров Жапонез, поджидал меня со своей шестеркой, – пробурчал приятель и забрал обе карты себе. – А дядя Коля тут при чем?

– Да было дело. – Петька положил на стол восьмерку. – Ты же знаешь, батя ведь слышит, что в механизме не так. Вот однажды его и спрашивает один мужик: «Как ты, Колюня, это делаешь?» А тот отвечает: «Ты водку любишь? А как это?» Бито! Ну, давай, давай мне в обратку свои шестерки, изоморфия!