Павел Манжос - Из песен рождаются звёзды – 1. Философская лирика

• Название: Из песен рождаются звёзды – 1. Философская лирика
• Автор: Павел Манжос
• Жанр: Поэзия

«Философская лирика» – два слова греческого происхождения, которые очень условно отражают суть того, что есть в этой книге. «Просто мысли» – хотел было предложить эти слова в качестве подзаголовка, но это отдает позёрством, а хочется поговорить с читателем на очень серьёзные темы искренне и без притворства. Сегодня накопилось слишком много штампованных, трафаретных рассуждений, мысль загнана, как дикий зверь, и единственное спасение для неё – прыжок за флажки – «жажда жизни сильней».

---

Вечерний свет

Кому-то выпало сберечь,
Кому-то – нет
Неопалимых наших свеч
Вечерний свет.

Кому – прийти, кому – уйти,
Забыв гербы,
И свой у каждого в пути
Маяк судьбы.

Не строить неба звёздный храм
Тьме-пелене,
Не рассказать степным ветрам
О тишине,

И каждый неисповедим
Наш век иль час…
Пустым словам не предадим
Того, что в нас.

Священна душ ночная мгла
И их мятеж,
И даже горькая зола
Былых надежд.

Мы сохраним в своей тени
И явь, и бред,
И да согреет наши дни
Вечерний свет!

Пусть память режут на ремни,
Пусть смех – в ответ,
Ты нас спаси и сохрани,
Вечерний свет!

(1986)

Вдохновение

Оно прилетает ко мне
В пурпурно-горячем атласе,
Оно преподносит вина
Хрустально-воздушный бокал.
Я пью вековое вино,
Имея мгновенье в запасе,
Чтоб крылья расправить – и в путь,
В страну многомерных зеркал!..

Без той, без другой, стороны
На этой – ни правды, ни смысла.
И, стало быть, сердцу нужна
Стихов заповедная вязь.
Она из забытых глубин
Достанет волшебные числа,
Чтоб Вед золотистая нить
Меж нами не оборвалась.

(1992)

Великий эксперимент (К одноименной картине Ильи Глазунова)

Вы шли не туда,
и строили вы не то,
Из тёплых квартир
выводили вас без пальто
И лгать заставляли
во имя святых начал,
А Бог милосердный
оглохшим сердцам кричал.

А Бог милосердный
печально глядел с небес,
Как празднует в храмах
взбесившийся красный бес,
И плакал от боли
за вас оскорблённый Бог,
И слышали стены
горящей иконы вздох.

И вновь вы хотите
детей своих обмануть:
Ошибки, мол, были,
но, в общем-то, верен путь —
Тот путь миллионов,
сгоревших в котле войны,
Тот путь миллионов,
замученных без вины,
Тот путь миллионов,
швырнувших себя в костёр,
Лишь вождь и учитель
железную длань простёр.

Ужасная вера —
в божественный сан Иуд,
Ужасная пытка —
не помнить про
Страшный суд,
И вечным укором вам
с фото- и кинолент
Глядит ваш кровавый
великий эксперимент.

(1989)

Весна на свете!..

Весна на свете! Шум и звон
Разбуженных проталин,
И всё как будто было сон
Во мраке душных спален.

Весна – на свете и в крови,
В живой фате черешен…
Джордано Бруно не сожгли,
Рылеев не повешен!

И Пушкину великий маг
От смерти дал лекарство,
И царство, бредшее впотьмах,
Не впало в комиссарство.

И соловьи поют взахлёб,
Свистя по-хулигански,
И не всадили пулю в лоб
Тебе, бунтарь рязанский!

Весна! Нет стоптанных штиблет —
Есть «Сильвер» разудалый,
И я не сумрачный поэт,
А так… счастливый малый.

(1989)

Война в сердце

Идёт в моём сердце война:
Враждуют два клана, два мира,
Два света, две яви, два сна —
Мой солнечный храм и квартира.

Не знать примиренья мирам,
Не видно конца устрашеньям:
Квартира и солнечный храм
Стреляют по вечным мишеням.

А я, свою долю кляня,
Кричу им: «Постойте! Довольно!
Ведь вы же убьёте меня!
Мне страшно, мне дико, мне больно!»

Не слышат призывов враги,
И что им мой возглас пустячный! —
Шлифуют солдаты шаги
И насмерть стоят в рукопашной.

Они с фанатичных высот
Холщовых знамён не уронят.
От холода храм не спасёт,
Квартира мой свет похоронит.

И буду я, раненый зверь,
До смерти зализывать раны…
А где-то за сорок земель
Цветут голубые тюльпаны.

(7 декабря 1987)

Возрождение

И сердце прорвало:
растаяла тоска,
И стылый мрак сгорел
огнём безликой жертвы,
И новое тепло
ждёт нового цветка,
И солнце-Моцарт вновь
даёт свои концерты.

И маковки церквей
глядятся в синеву,
Как в зеркало – на миг
очнувшаяся вечность.
И жизнь кричит грачом,
и с жизнью я живу,
И Млечного пути
не иссякает млечность.

(1985)

Волшебная палочка

Волшебная палочка
в куче ненужных вещей
У старой хозяйки
лежала забыто в сарае.
Её обронил где-то
разгорячённый Кощей,
С Иваном Царевичем
будучи в страшном раздрае.

Пруток приглянувшийся
долго хранила она:
Подвязывала помидоры
в подворном масштабе,
Да вот постарела,
и стала теперь не нужна
Для дел огородных
волшебная палочка бабе.

Не знала она, что за сила
была в том прутке;
Не ягоды зрели на стеблях —
природы шедевры
В ответ на молитву,
и в тихом, слепом закутке
Хозяйка из сочных томатов
крутила консервы.

Свозить урожай
помогала лихая родня,
Что вся в один день,
как большая и шумная стая,
Слеталась на грядки,
и было им день ото дня
Всё радостней жить,
подкрепляясь и приобретая.

Но в спину вступило
и крайний приблизился срок,
Никто из родных не помог
заготовить рассаду,
И еле вставала, больная,
не чувствуя ног,
И с горькой бессонницей
бабе уж не было сладу.

Детей и внучат
вспоминала она по ночам,
И всё сокрушалась:
как жить будут новую зиму?
Вот силы рукам бы
и света угасшим очам,
Тогда бы опять собрались
помидоры в корзину!

Но, видно, мечта была
эта не слишком светла,
Чтоб в жизнь воплотиться,
в костре одиноко сгорая…
Волшебная палочка
сделала всё, что могла,
Оставшись забытой
в гнилом деревенском сарае.

(30 ноября 2012)

Возвышение хама

..А в Смутный год возвысилось хамьё.

Провозгласив всеобщее ничьё,

Оно, свою победу торжествуя

И силу вертухайную почуя,

Воздело свиномордие своё.

И, где сияли храмы, – там гнильё,

Где колосились нивы, – там быльё,

Где расцветали сёла, – строй в ружьё

Да за «колючкой» – зэчное рваньё,

Да воровское грает вороньё.

Играя в «классы», наточив копьё,

Всемирный бой затеяло хамьё,

И миллионы нерасцветших жизней,

Забытых, не помянутых на тризне,

Вмиг обратились в пепел и смольё.

Но свои классы есть и у хамья

(Да, собственно, о том и речь моя):

Одно хамьё доносы лихо строчит,

Другое всё великое порочит,

А третье строит «планов громадьё»,

Прекрасно зная: все они – враньё.

Но после возвышения хамья

Нет прежних нот и в песне соловья…

(2004)

Вопросы

Хоть верть-круть,
Хоть круть-верть,
Пройдёшь путь —
Придет смерть.

Взор ям – стыл,
Суров спрос:
«Зачем жил,
Что в мир нёс?

Какой круг,
Какой стяг?
Кто твой друг,
А кто – враг?

Весом груз
Твоих дел?
Ты был трус
Иль был смел?

Летал вскачь?
Рубил вщеп?
Ты был зряч
Иль был слеп?»

Когда в мир
Ты нёс свет,
Ты был сир,
Но он – нет!

Когда дел
Был благ груз,
Ты был смел,
А враг – трус.

Когда ж зряч
Ты был в смерч —
Тогда плачь
Твоя смерть!

(1979)

Воронежские памятники

Воронеж… Семь улиц Стрелковых

Дивизий, а может быть, восемь.

И мало небес васильковых,

И много – свинцовых, под осень.

Два Ила возвысились гордо,

На въезде – тэ-тридцать-четвёрка,

Солдат, защищающий город,

Из камня его гимнастёрка.

Всё ясно с названьями всеми,

Но мысли как в бешеной скачке:

Зачем обозначен на схеме

Кривой закоулок Землячки?

К чему это? Что за нелепость —

Дать вечность кликухе жиганской!

Была в обиходе свирепость

У дамы той в годы гражданской.

И улица двадцатилетья

Октябрьского перерасчёта

Стегнёт по глазам будто плетью,

Убийц удостоив почёта.

Пол-Пушкина – пол-Воронцова,

Никитин, поникший до дрожи.

А в доме поэта Кольцова —

Шалман золотой молодёжи…

Пусть подлое, в дымке растаяв,

Уйдёт в свои тёмные дали

И бомбометатель Каляев

Исчезнет с лица магистрали!

Пусть скатится лениноидол

К чертям в окаянную пропасть,

И град, с обновившимся видом,

Сметет с себя красную копоть,

И вместо отлитого срама —

Там, в парке, где бегают детти, —

Широкий проспект Мандельштама

Появится в городе-свете.

И съезд воссияет Марины,

И, клёнами жарко алея,