Юрий Студеникин - ЯблоPad. Сборник рассказов

• Название: ЯблоPad. Сборник рассказов
• Автор: Юрий Студеникин
• Жанр: Эротика

Книга «ЯблоPad» – это сборник рассказов московского художника и сценариста Студеникина Юрия. Жанр рассказов колеблется: от мемуарных – «В Искусство» – до антиутопий «Обновленцы» и «Блог Натальи Г.» Но основу книги составляют рассказы о жизни, любви и похождениях наших современников. Все рассказы пропитаны легкой иронией, что так свойственна взглядам самого автора на жизнь. Писатель считает, что без неё наша жизнь была бы скучна и тягостна, а рассказы о ней просто невыносимы.

---

Заслонив бесцветную пустыню стен шеренгой акварельных этюдов, карандашных набросков и масляных шедевров, художники постепенно наполняли помещение галереи шумом восторженных голосов, винным перегаром, а так же тем особым ощущением флирта, что непременно присутствует в местах скопления творческих людей. В этой атмосфере и заключался тот магнетизм, что привлекает и втягивает в узкий круг художников, поклонников их таланта и новых адептов.

Пропуск в этот клуб – желание творить и быть услышанным.

Преуспевающий столичный адвокат Изьяр уже полгода значился завсегдатаем Глафириных вечеров. Держался подчеркнуто солидно, но скромно. Ходил, смотрел, восхищался. Приценивался. По этой причине скоро был причислен к отряду возможных меценатов.

Подвыпив, художники начинали по очереди обхаживать карася юриспруденции. И со стороны могло показаться, будто к блестящему океанскому лайнеру, что пришвартовался в порту бедного, но очень шумного туземного городка, постоянно причаливают бойкие пироги, капитаны коих безуспешно пытаются втюхать туристам свой экзотический товар.

И у некоторых мастеров кисти уже жадно чесались руки в предчувствии, что дожмут-таки перспективного коллекционера, раскрутят на картину. Но…

В тот вечер первые посетители, пришедшие к госпоже Глафире, были весьма озадачены. Они обнаружили Изьяра, мастерящим что-то в галерейном коридоре.

В красной клетчатой рубахе и джинсах вместо привычного великолепно подогнанного по его плотной фигуре костюма цвета аргентинской ночи он, сопя и кряхтя, усердно пилил, сбивал и ввинчивал. И конструкция из-под его руки выходила нешуточная.

Она состояла из двух разновеликих кубов, соединенных между собой гофрированными трубами больших и малых калибров. Тот ящик, что был размером поменьше, выглядел как остов судна после серьезного кораблекрушения. Отсутствовали и носовая, и кормовая части, зато во всей красе наличествовала мачта. С нее леской ниспадало подобие строп. Завершало конструкцию, одновременно придавая ей будоражащий фантазию таинственный вид, нечто тонкое и серебристо-блестящее. Этим нечто Изьяр укрыл всю палубу «судна» от глаз смотрящих.

Не дожидаясь, пока мастер завершит дело, хозяйка галереи открыла вечер.

В коротком спиче она известила публику о решении большинства художников перенести день 8 Марта на осень, в связи с чем тема сегодняшней выставки значилась «ЖЕНЩИНА, КАК НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ».

Зал дрогнул непродолжительными аплодисментами, среди которых весьма отчетливо из уст весельчака и баламута поэта Эрастова, как труба из прокатного стана, вывалилось предложение назвать следующую выставку «Мужчина, как кончало всех кончал».

Его идею художники приняли с бОльшим восторгом. И все в доме г-жи Глафиры закружилось.

Заиграли нарядами невесть кем приглашенные солидные дамы, засверкали невообразимой степенью обнаженности чресел неизвестно с кем пришедшие длинноногие модели, заморгали вспышками фотоаппараты, заискрились остроумием в предвкушении легкой и доступной телесной услады мужчины. И постепенно общение обрело ту степень раскованности, когда уже не придаешь значения пятну пролитого на себя шампанского или скольжению по усеянному банановой кожурой полу. Уже отзвучало во здравие всех дам с дюжину тостов, и уже дважды на бис прочел свое слабое стихотворение о любви известный скульптор-авангардист Ярошенко, и получил уже свою порцию аплодисментов и воздушных поцелуев журналист и драчун Хлиповецкий, когда под сводами мансарды, цокая и спотыкаясь о череду согласных звуков, поскакало загадочное слово ИНСТАЛЛЯЦИЯ.

И в самом этом слове, в этих сдвоенных до изнеможения «эл», в этом долгом протяжном с придыханием «я» было столько нездешне-заграничного, так оно завораживало и влекло, что многие дамы, не раз уже осушившие свой бокал до дна, едва произнеся его, томно закатывали глаза и прикусывали нижнюю губу. При этом рукой, свободной от пластиковой тары с выпивкой, они совершенно непроизвольно вели от бедра к груди.

Но все разрешилось, когда на подиуме появился Изьяр. Не дав Эрастову дочитать трепетную эротическую поэму о скромных днях, проведенных поэтом на Багамах в обществе некоей Клементины фон Зюд, Изьяр принялся энергично водружать свою флотилию.

Когда дело было закончено, а чертыхающийся от негодования Эрастов покинул импровизированный помост, раскрылась тайна чарующего слова.

Обычно не страдающий в подборе словосочетаний Изьяр выглядел взволнованно, заикался, подолгу складывал предложения, как картинки в паззл. Но все поняли главное. Вместо обещанной инсталляции им предложат на десерт обыкновенный перфоманс. Новое слово звучало неблагозвучнее прежнего и никаких сиюминутных мыслей у галерейных дам не вызвало.

Свой визуально-аэро-свето-звуковой перфоманс (он сам выговорил только с третьего раза) Изьяр, естественно, посвящал дочерям богини Геи – женщинам.

Действие состояло из пяти основных частей:

• аллегро – девочка-ребенок,

• скерцо – девушка в соку;

• анданте – женщина-мать,

• модерато – старуха.

Пятая часть никакими музыкальными терминами не сопровождалась, но поскольку иллюстрировала рождение и смерть женщины нового тысячелетия, то преподносилась в этом квинтете как основная.

Сказав все это, Изьяр попросил у присутствующих извинения, пригасил свет и удалился. Когда он появился в сопровождении сногсшибательной спутницы, всем стало понятно, что действо обещает быть интересным сверх ожидаемого.

Головы обоих сверкали шлемами космонавтов будущего, а тела стягивали серые комбезы с балконами карманов. Создалось впечатление, что в мансарду случайно забрели инженеры-механики автоматизированных систем управления с какого-нибудь из заводов «Пежо».

Парочка прошлась по галерее, раздавая заскучавшему было народу футуристическое подобие очков (без стекол и дужек – во время представления их полагалось держать на переносице). И тут всем стало окончательно ясно – действие, ранее заявленное как инсталляция, грозит быть великолепным намного сверх ожидаемого.

И началось.

Когда свет в галерее померк до непроглядности, а тишина заслонила собой даже протестный, по случаю скомканного выступления, храп уснувшего поэта Эрастова, воздух колыхнула музыка. Горловое пение тунгусских шаманов мерно перетекло в ритмичные удары по эфиопским тамбуринам. Одновременно опоясывающая всю конструкцию гирлянда елочных фонарей задрожала разноцветными огнями. Вторя им, с потолка цветным водопадом брызнула цветомузыка.

К тамбуринам присоединились духовые, вступили струнные, и Изьяр с его таинственной спутницей одновременно ударили по кнопкам на том коробе, что больше походил на пульт управления, нежели на эскимо на палочке. Синхронно с их действиями, заглушая собой стройную мелодию, явился другой звук. Низкий, внутриутробный, нервный, он исходил от пола. Его издавала черная коробка размером с дамскую сумочку. Она ревела и, как раненый заяц, скакала по полу, и только торчащие из боков провода не давали коробке возможность покинуть галерею. В «зайце» посетители без особого труда опознали дешевый китайский автонасос.

В той части конструкции, что соединялась с пультом управления трубами и шнурами, начались локальные изменения. Зашевелилось на палубе инвалидного «судна» нечто тонкое и серебристо-блестящее. Оно приподнялось, сползло, и на свет явился резиновый шарик. Подстегиваемый энергичными трудами зайца-насоса, он быстро рос в размерах, раздувался и крепчал.

И каждый, кто это видел, кожей ощутил – коротка жизнь шара. Все поняли: Изьяр пойдет до конца, не пожалеет изделие, не оставит его доживать свой век в целости. И судьба шара сплотила людей. Все с нетерпением ожидали – когда же? Когда роковой хлопок оборвет его последние минуты?

Изьяр дал сигнал помощнице. Та подскочила к распухшей до невозможности сфере и, что-то прыснув из флакона на его лысую поверхность, отбежала на место.

Шар лопнул, застав смотрящих врасплох. Зал вздрогнул. Последней конвульсией сфера пыхнула на людей фонтаном конфетти. По мансарде поплыл аромат дорогого парфюма.

Довольный произведенным эффектом, Изьяр тут же переключил рычаги управления на пульте, и вся ситуация с точностью повторилась в противоположном углу короба. Так же по очереди раздувались еще три шара, как и в первый раз, вскакивала в последний момент его напарница и поочередно обливала шары духами «Босс» и «Черутти». И точно так же шары лопались в момент, когда этого никто не ждал.

Когда лоскуты последнего шарика подбитым парашютистом опустились на пол, и их нежно укрыли снежинки конфетти, а звук неуемного насоса опротивел всем так же, как и ворчание проснувшегося с первым разрывом шара поэта Эрастова, музыка сменилась.