Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

• Название: Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965
• Автор: Владимир Владыкин
• Жанр: Русское современное

Новый исторический роман В. А. Владыкина «Расслоение» – состоит из двух книг. Первая – «Излом деревни», вторая – «Удар по деревне». В первой – автор показывает последние годы жизни И. В. Сталина, его окружение, которое боролось за личную власть… Во второй книге художественно исследуется весь период нахождения у власти Хрущёва, и в художественной форме подробно рассказывается о новочеркасских трагических событиях летом 1962 года.

---

А на другой день её по решению суда арестовали как жену изменника Родины, где Мария Андреевна сидела вместе с артисткой Зоей Фёдоровой, Лидией Руслановой, с женой профессора Вовси Верой Львовной и женой Кузнецова Зинаидой Дмитриевной (в девичестве Воинова)…

И вот теперь, когда Сталин повергнут, Берия прибрал к рукам сразу два силовых ведомства – МВД и КГБ. Силовая власть была в его подчинении; теперь он готовился к следующему рывку. Но с наскока этого нельзя было сделать. Он обдумывал свои инициативы по изменению системы управления страной. Но для начала надо было посадить всю верхушку. Берия разработал план: он будет предлагать реформы, какие задумывал вождь и учитель. Все их боялись потому, что тогда для них в новой системе не найдётся достойного места, так как Сталин тайно готовил новые кадры для реформирования экономики. Когда они откажутся от его инициатив, он выдвинет обвинения в то, что они загоняют страну в тупик. И тут же будут все посажены в тюрьму для высших руководителей, которую они создавали вместе с Маленковым…

Между прочим, делёж портфелей высшей власти состоялся, когда тело Сталина ещё не остыло… А после похорон началась новая борьба, теперь среди вчерашней четвёртки заговорщиков Маленкова, Хрущёва, Булганина и Берии…

Мария Андреевна по суду получила десять лет без права переписки, деля тюремную долю с другими осуждёнными по нелепым обвинениям, питаясь чечевичной баландой со своими товарками по общей беде. Она только вспоминала, как в согласии жила с мужем, воспитывая дочерей Майю и Наташу, как мечтали о счастливой жизни при коммунизме. И, как ни странно, в отличие от неё Николай верил в возможность построения справедливого строя, доведя производительность труда до такой степени, что закон стоимости не станет главной целью любого производства. И всё будет подчинено развитию, производственным средствам и предметам труда. Весь упор на создание производственных мощностей и затем довести производство всех отраслей до высшей степени совершенства. И создать отлаженную социальную систему. Николай Алексеевич не раз говорил Сталину о заинтересованности людей в труде, без чего не может быть движения вперёд экономики. И наладить обязательно пенсионное обеспечение сельских тружеников, заменить трудодни денежным расчётом за труд, чтобы ликвидировать социальное неравенство между городом и селом. Но Сталин был против того, чтобы колхозники стали получать пенсии…

– Вы понимаете, к чему это приведёт? – говорил Сталин. – Русский мужик лежебока, недаром мудрость народная придумала сказку о Емеле и щуке! Государство – не щука, а в данном вопросе и не пряник и не кнут! Мужик будет получать пенсию, а его огород травой зарастёт. Нельзя ему платить! У него один инструмент добывания денег – земля и руки!

– Да, товарищ Сталин, вы отчасти правы, – согласился Вознесенский. – Но рабочим мы платим пенсию по выслуге лет и по старости, и землю под дачи наделяем…

– Мы даём самым лучшим, передовым, чтобы остальные на них равнялись. Стимул – основа морального поощрения! И нам не нужны мещанские настроения. А дача как раз такие настроения культивирует. Мы с вами имеем дачи для работы и отдыха. И для рабочего дача – место отдыха и полезного для себя труда. Шесть соток – это не стремление к наживе, а разнообразие городского быта! Русский мужик по своей сущности лентяй. Поэтому его расхолаживать песнями вредно. При царизме больных, увечных не жаловала община да земство их поддерживало. Да и то землю отбирало, если девки рождались, – по высказываниям вождя, знающие историю могли бы убедиться в его ошибочном взгляде на русского мужика или означало то, что Сталин лукавил, ему ли не знать, сколько работящих, крепких хозяев он вырвал с корнями и бросил в необжитые глухие районы страны, где они расчищали тайгу, строили специализированные посёлки и поднимали землю, хозяйничали и там, на чужбине в свой час умирали. А их потомки старались выбраться из тайги и тайком уезжали на стройки, чтобы там обрести своё счастье.

Мария Андреевна всегда предостерегала мужа, чтобы с вождём не спорил, не выказывал свои познания.

– Коля, надо его слушать и молчать, слушать и молчать. Подумай обо мне и дочках…

– Ничего, Маша, товарищ Сталин меня понимает с полуслова. Моё мнение больше значит для него, чем других экономистов. Он их при мне называет буржуйскими недобитками. Конечно, я их защищаю. У каждого своя теоретическая школа, не все понимают, что такое планирование, они только знают спрос и предложение…

– Зачем народу навязывать такие товары, которые не пользуются спросом?

– Машенька, ты рассуждаешь правильно. Как бы там ни было, шить рубашку кое-как, не опираясь на эстетику, это значит давать повод людям гоняться за импортным ширпотребом, который, естественно, качественней нашего.

– А у нас валовой продукт не отвечает спросу и предложению. Коля, с тобой я скоро стану экономистом, – усмехнулась Мария Андреевна.

Они любили ездить в лес по грибы и ягоды всей семьёй. Такие поездки теперь, из тюремной камеры, Марии Андреевне казались действительно недостижимо сказочными. И всегда возвращались с грибами и ягодами.

– Видишь Маша, никто нас не остановил, не прогнал и не пригрозил расправой, как это было при царизме, когда все лесные и прочие угодья находились в руках помещиков.

– Я согласна, Коля, а всё равно и в новой жизни немало несправедливости. Люди сейчас менее искрение, менее отзывчивые, в общем, люди боятся друг друга. В обществе нарочно насаждается атмосфера подозрительности и взаимного недоверия. Недавно я спросила в школе у своей коллеги о муже. Она мне знаешь, что ответила?

– Что же?

– Твой муж при хозяине. А мой по доносу в тайге лес валит. Может, он и постарался…

– Разве он из Госплана?

– Не знаю. Впрочем, я даже точно не знаю, где он работает. Ветров Пётр Семёнович…

– А причём тут я? – Николай Алексеевич пожал плечами. Хотя примеров подозрительности он мог бы и сам привести. И в таких случаях всегда отвечал: «Друзья! Будьте искренними и не лживыми. И тогда можно доверять друг другу!» И почему перед Сталиным Вознесенский с самого начала строил исключительно открытые отношения. Нет, даже специально не строил именно такие отношения, так как по своей натуре он действительно исповедовал принцип открытости: будь перед другим – как на ладони.

– Её муж знал тебя по институту красной профессуры. Он тебя ненавидел за твою буржуазную чистоплотность. В её понятии это приравнивалось к аристократизму.

– Какая глупость! Но убей меня, я его не помню. Ветров, Ветров – нет…

Марии Андреевне воспоминания несколько облегчали тюремное существование. Она не знала, что происходило на воле. Однажды в камеру донеслись протяжные, тревожные гудки паровозов и заводов. Все арестанты смекнули, что, видно, произошло нечто важное. Но что умер Сталин, такой мысли никому не приходило, так как все полагали, что с вождём никогда ничто не случится, он вечный, все смертны, тогда как он вечен…

Уже подходила к концу первая декада марта 1953 года. Потом надзиратель, который принёс ужин, тихим шёпотом сказал:

– Наш отец представился!

– Как, умер Сталин? – вырвалось у известных стране артисток Зои Фёдоровой и Лидии Руслановой. – Слава тебе, Господи, значит, нас скоро выпустят?

Пухлого телосложения надзиратель промолчал и с сумрачным лицом, с виноватостью во взгляде, удалился. Арестантки то ли вслух, то ли про себя повторяли: «Тиран скончался, тиран на том свете!»

Но прошло ещё девять месяцев, и только тогда военная коллегия Верховного суда СССР прекратила дело по обвинению Марии Литвиновой, и оно было закрыто. В феврале 1954 года она вместе с ослабленной женой Кузнецова приехала в Москву. Тогда её дочери Майя и Наташа жили на Сретенке, занимая комнату в десять квадратных метров. Тогда же ей попалась газета с сообщением о расстреле Берии как изменника и английского шпиона.

Знала ли Мария Андреевна, отдавала ли себе отчёт в том, что кучка политических дельцов распоряжалась тысячами ни в чём не повинных людей исключительно ради того, чтобы Вознесенский действительно не стал преемником Сталина? И только из-за него Берия, Хрущёв, Маленков и Булганин развязали «Ленинградское дело». И Сталин, хотя и был уже весьма стар, и в какой-то мере утратил здравый смысл, не мог не знать, к чему приведёт эта борьба по уничтожению Вознесенского. Конечно, он всё знал, но будто умышленно не спас преемника, значит, он, похоже, был внушаем, что лучший его экономист, порядочный, честный, вдруг стал похитителем секретных документов? В это же он мог не поверить, ведь к тому же сам называл Вознесенского «белой вороной». А когда так оскорбительно и унизительно называют человека, это звучит не как осуждение, что он именно такой и есть, только не ловит ворон, то значит, самый честный и порядочный…