Валерий Филимонов - Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа

• Название: Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа
• Автор: Валерий Филимонов
• Жанр: Религия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-7868-0129-4

Книга основана на собранных автором архивных, исторических и других официальных документах, свидетельствах потомков и духовных чад святого преподобного Серафима Вырицкого чудотворца. На основании этих достоверных и точных сведений Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года принял решение о прославлении вырицкого подвижника в лике преподобных для общецерковного почитания.

Важнейшие исторические события в жизни России и Русской Православной Церкви в первой половине XX века, повествования о наставниках и соратниках преподобного Серафима Вырицкого по невидимой брани, современный опыт православного подвижничества в миру и пути к достижению христианского совершенства – все это нашло свое отражение на страницах книги. Искренне желающие спасения, найдут в ней многие практические советы по устроению духовной жизни в соответствии с учением святых отцов Православной Церкви.

---

В неустанных трудах

Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною.

(1Ин. 3, 18)

В монастыре, как и в миру, отцу Варнаве пришлось терпеливо совмещать практическое с духовным – ведение дел кладбищенской конторы с молитвой, богослужениями и духовным утешением приходящих. Поразительны его целеустремленность и строгость к себе: в редкие свободные часы отца Варнаву часто заставали в обширной библиотеке Лавры, ночи же напролет проводил подвижник в молитвенном предстоянии Господу, так что свет в окнах его келлии бывал виден до самого рассвета.

Кроме всего, участие в Александро-Невском братстве защиты Святой Православной веры – самом активном и массовом церковно-общественном движении Петрограда начала 20-х годов XX века[7].

Иеромонахи Гурий и Лев (Егоровы), стоявшие у истоков братства, были ближайшими духовными соратниками иеродиакона Варнавы, особенно отец Гурий, впоследствии – митрополит. Их сближала строгость канонических взглядов и неуклонное следование учению святых отцов. Руководители братства были необычайно близки по духу. Живым руководством ко спасению для единомысленных друг другу монахов были слова апостола Иакова: Вера без дел мертва (Иак. 2, 26).

Почти год иеродиакон Варнава (Муравьев) оставался на должности заведующего кладбищенской конторой. Это время для Александро-Невской Лавры было крайне тяжелым. С 1920 года все монастыри на территории России были обязаны перейти в разряд «трудовых братств», иначе большевистские власти не давали обителям в пользование землю. Создано было такое «братство» и при Александро-Невской Лавре. Членами его были все монашествующие, получившие трудовые книжки установленного образца, одновременно являвшиеся для них удостоверениями личности.

Лавре были выделены земельные участки в районе реки Монастырки и Митрополичьего сада. Иноки поочередно работали на огородах, за что каждый получал свой пай [150, с. 47].

Главные тяготы выпали на долю молодого наместника Лавры архимандрита Николая (Ярушевича). Богоборцы постоянно вмешивались в монастырские дела, чинили различные административные препоны. Насколько нелегким было его служение говорит тот факт, что отец Николай несколько раз обращался к митрополиту Вениамину с прошением о предоставлении ему краткого отпуска «ввиду сильного нервного переутомления» [150, с. 37–59].

Тем не менее, монашеская жизнь в Лавре не только не угасла, но переживала небывалый подъем. Обитель имела более чем двухсотлетние традиции монашеского делания, основанием которых было учение святых отцов Восточной Церкви. Из поколения в поколение по крупицам собирался и передавался богатейший опыт внутренней умной молитвы, опыт истинной жизни во Христе. Славилась Лавра и своими старцами – схимниками, постниками, затворниками. Здесь достаточно вновь вспомнить вещего монаха Авеля, а также богомудрого схимонаха Алексия, человека высочайшей духовной жизни, к которому приходил за советом и благословением Государь Император Александр I.

Своими особо торжественными богослужениями, уставным чтением, старинными церковными распевами и другими, порою незаметными от обычных приходских храмов отличиями, храмы Александро-Невской Лавры всегда привлекали великое множество богомольцев. Здесь веками царил истинно монастырский дух, который всегда производит неизгладимое впечатление на верующее сердце. Это был особый мир, где за стенами обители шла своя тихая, но плодотворная жизнь; где, казалось, сам воздух был напоен благодатию.

Человеку, обуреваемому скорбями, иногда было достаточно совершить прогулку по Никольскому кладбищу Лавры, чтобы совершенно преобразиться духовно, будто увещали его мятущуюся душу упокоенные там монахи. А сколько людей изо дня в день получали утешение и советы от умудренных Господом лаврских иноков, населявших обитель в те тревожные 20-е годы. Как правило, человек, посетивший однажды Александро-Невскую Лавру с ее дивными храмами и тенистыми садами, ощутивший духовную радость от общения с ее насельниками, оставлял в ней частицу своего сердца…

Обитель была настоящим центром церковно-общественной жизни Петрограда. Помимо упомянутого уже Александро-Невского братства, в 1920 году здесь, по благословению митрополита Вениамина, открылся пункт сбора средств для помощи голодающим, уже к октябрю собравший пожертвований на сумму около 10-ти тысяч рублей. Непрестанно творили монашествующие дела милосердия – часть помещений Лавры была отведена для инвалидов войны; для ухода за ними было устроено все возможное [150, с. 37–59]. Шел сбор пожертвований от богомольцев на содержание детей, оставшихся без родителей, неимущие ежедневно обеспечивались безплатными обедами. Работу пункта питания для голодающих вместе с иеромонахами Львом и Гурием организовывал отец Варнава.

Будучи священноархимандритом Александро-Невской Лавры, самое непосредственное участие в решении вопросов лаврской жизни принимал митрополит Вениамин. В это время отец Варнава еще более сближается с этим замечательным архипастырем. Один из современников владыки Вениамина пишет в своих воспоминаниях: «Митрополит Вениамин пользовался огромной известностью… Простой народ его действительно обожал. "Наш батюшка Вениамин", "наш Вениамин" – так звал его народ. "Страшно, боишься, – говорили те, кто встречались с ним, – подойдешь к владыке – успокоишься, страх и сомнение куда-то ушли…" Говорил коротенько и все как будто простые слова, а на его проповеди собирались тысячи людей. Каждое его слово светилось, трепетало…» [115, с. 193, 194]

Смиренный и кроткий, владыка был человеком удивительной доступности. В обычае у него были ежедневные прогулки по Никольскому кладбищу Лавры, где он всегда посещал часовню блаженного Матфея. На кладбище находилась контора отца Варнавы. Таким образом, подвижники имели возможность часто видеться и беседовать о многом. Оба они были монахами по духу и призванию, людьми высокой жизни, и это влекло их друг к другу. Отец Варнава испрашивал благословения владыки на свои труды и подвиги, а святитель Вениамин, ценя опытность и добродетельную жизнь отца Варнавы, в практических вопросах часто прибегал к советам последнего. Светлая любовь о Господе соединяла этих двух служителей Божиих. Это была та любовь, которая, по словам апостола Павла, не мыслит зла и все покрывает (1 Кор. 13, 5, 7).

Отношение митрополита Вениамина к заблудшим, отпавшим и погибающим было необычайно созвучно мыслям преподобного отца нашего Варнавы Гефсиманского, по слову которого «… все зло нужно покрывать только любовью. Чем грешнее человек, тем больше мы должны за него молиться и жалеть его». Оба этих подвижника назидали, что в находящих скорбях необходимо обвинять только себя – в недостатке терпения и смирения, а всех людей одинаково любить в Боге.

11 сентября 1921 года, в день Усекновения главы святаго Иоанна Предтечи – подвигоположника и покровителя православного монашества – произошло знаменательное событие. Совершавший с собором иерархов Божественную Литургию митрополит Вениамин, возвел отца Варнаву в иеромонаха [162, с. 9]. И здесь заметно особое смотрение Божие об отце Варнаве, сподобившемся соединить ангельский чин иночества с благодатию священства именно в этот иноческий праздник, день усиленного церковного поста и сугубого покаяния.

Вместе с благим игом священства получил иеромонах Варнава и новое послушание – главного свечника Лавры [167]. Теперь в его обязанности входила закупка воска для производства свечей на свечном заводе Лавры и масла для лампад во все четырнадцать храмов монастыря, а также выемка пожертвований из кружек. Должность весьма хлопотная и ответственная, поскольку главный свечник отвечал за все средства, вырученные от продажи свечей, масла, за пожертвования, полученные во время тарелочного сбора, а также от некоторых частных благодетелей. В архиве Лавры, относящемся к этому периоду, – многочисленные рапорты иеромонаха Варнавы о сдаче им в казну Лавры значительных денежных сумм [168–177].

В полной мере пригодились в это время отцу Варнаве прежние коммерческие знания и навыки. Страну лихорадила инфляция, и приходилось постоянно пересматривать цены на свечи в связи с возрастающими ценами на воск и прочее [178].

Однако не это было главным на его монашеском пути. Участвуя в хозяйственных делах Лавры, отец Варнава никогда не забывал об иноческом делании – о молитве и духовном совершенствовании, а также о долге священника. Вновь и вновь досконально изучает он творения святителей Василия Великого, Иоанна Златоустого, преподобных Иоанна Лествичника, Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, святителя Игнатия Брянчанинова и других столпов Православия.

Как безценный дар Божий принял подвижник свое иерейское служение. С глубоким чувством радости и святым трепетом предстоял он пред Святым Престолом, молясь за людей. С великим благоговением и страхом приносил он Безкровную Жертву. Служение отца Варнавы всегда отличалось особой торжественностью и неподдельной искренностью. Лицо его сияло, как сияют лица праведных, когда выходил он в сретение Господу: казалось, слышал он сладчайший глас Небесного Владыки: Добре, рабе благий и верный, о мале был ecu верен, над многими тя поставлю; вниди в радость Господа своего (Мф. 25, 21).