Людмила Горелик - Русское сокровище Наполеона

• Название: Русское сокровище Наполеона
• Автор: Людмила Горелик
• Жанр: Детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-99646-9

Великий император, покоривший половину Европы, входил в Смоленск. Пылал древний город, хмурились лики святых на стенах закопченных церквей, нерадостно катил свои воды Днепр. Совсем скоро смоленский кузнец Василий Зябрин выкует хитроумный замо́к – офицерам наполеоновской армии нужно где-то прятать награбленное в здешних монастырях и усадьбах. Но то, что однажды спрятано за затейливым замком, можно обнаружить и через двести лет, когда память о Наполеоне и заблудившейся Великой армии давно осела в музеях…

---

Якуб об Алеше тоже знал, все из тех же документов, по которым он изучил родословную смоленских Кущинских. Фамилию прадеда ни одна ветвь не сохранила, в обеих семьях у него были дочки, но Якуб все равно их нашел. Договорились, что Маша соберет родственников вместе и познакомит.

Глава 5

В обед случилось радостное событие: на карточки сотрудников пришла зарплата. Это было очень кстати. Маша с Аллочкой, воодушевившись получением денег (хоть каких), в обеденный перерыв решили сбегать на рынок. От музея не так далеко, главное, все время под горку, Смоленск ведь на холмах стоит. Сейчас им от центра вниз, к Заднепровью.

Только подошли к библиотеке – открылся собор. Он вообще почти отовсюду виден в пределах крепостной стены. На горе, пятиглавый, с золотыми куполами… С одной стороны к нему ведет винтовая дорожка, огороженная стеной, с другой – широкая лестница. Внизу, прямо на дороге, – памятник Кутузову во весь рост.

Почему прямо на дороге – понятно: рядом Днепровские ворота. Через них французы входили в город, через них и уходили.

«Наконец наступила ночь, и, вместо того чтобы хоть немного успокоить нервы от всех пережитых сцен, она усилила весь ужас дня, и вид горящего города, от которого скоро останутся только груды пепла, был в темноте ночи еще ужаснее», – писал позднее инспектор главного штаба Великой армии барон Деннье.

Утром 6 августа город догорал. Сохранились немногие здания. Наполеон расположился в доме губернатора на Блонье. Его гвардия отдыхала рядом, в березовой аллее, подстелив не вывезенные архивные бумаги и укрывшись от солнца губернскими картами.

Маршал Мюрат остановился в архиерейском доме. Слуги его тотчас взломали двери расположенной рядом Предтеченской церкви и стали грабить ризницу. Узнав об этом, отец Никифор с прихожанами побежали к церкви, стали отнимать архиерейские облачения. Пришлось обратиться лично к Мюрату и добиться от него защиты церковного имущества. В его собственном доме разместился французский генерал, так что многочисленное семейство Мурзакевича оставалось жить в соборе.

В эти первые дни Великая армия была занята не только грабежами. Хоронили мертвых, зарывали трупы лошадей, свозили в одно место раненых. Быстро восстановили один мост (из трех) через Днепр. Мост был необходим для дальнейшего наступления. Император лично руководил его возведением.

Уже на второй день после явления французов, отслужив в соборе литургию, отец Никифор набрал воды в кувшин с крышкой, поставил его в торбу; отдельно приготовил просфоры и святую воду для причащения. Часть дал нести Косте с Ваней – старшим сыновьям. Набрал яблок, овощей, какие были. Посмотрел, сколько сухарей в коробе – мать по его просьбе открыла короб – мало! Положил, однако, в торбу два сухаря. Мать тяжело вздохнула, но слова не сказала, покивала даже согласно.

Священник со старшими сыновьями, помощниками, отправился за Молоховские ворота, на кирпичный завод, где лежали русские раненые. Тех, кто помер ночью, отнесли подальше в овраг, землей забросали. Тех, кто был совсем плох, отец Никифор причастил. Другим дали попить, да по яблоку, да овощей, да по кусочку маленькому сухаря.

Так и ходили до Успеньева дня. Тяжело было на душе, но страшная пустота, которая после смерти матушки отпускала разве во время молитвы, сейчас рассосалась, ушла. Горе и надежда были теперь в душе отца Никифора, но не пустота.

Пожары в городе продолжались, продолжались и грабежи. Питались в основном яблоками. Яблоки, слава богу, уродились, а хлеба почти не было.

12 августа Наполеон и его гвардия выехали из Смоленска. Великая армия отправлялась в поход на Москву.

Глава 6

После обеда Маша пошла в Исторический: нужно было подписать кое-какие бумаги. Заглянула, конечно, по пути к научным сотрудникам, но Юрки на месте не оказалось.

– Он в архив пошел, – улыбнулась ей Татьяна Михайловна, приятная женщина лет пятидесяти. Юрка говорит, что она хорошо знает фонды и человек отличный. В Юркином отделе вообще все сотрудники старше и серьезнее, чем в Машином.

В коридоре она встретила Ружевича. Он поклонился учтиво, почти в пояс: «Здравствуйте!» Такая у него была старинная манера кланяться – очень интеллигентно выглядело. Маша тоже учтиво поклонилась, почти как он. «Чуть-чуть не дотянула», – подумала со смешком про себя. Как-то так вел себя Ружевич, что было приятно ему подражать.

Неожиданно он остановился и обратился к ней:

– Мария Владимировна, хочу с вами поговорить. Можете уделить мне минут пятнадцать?

Маша ошарашенно кивнула:

– Конечно, Виктор Николаевич.

Говорить с самим Ружевичем ей еще никогда не случалось. Да и Марией Владимировной ее редко называли.

Они прошли в кабинет замдиректора по науке. Маша попала сюда впервые. Здесь все свидетельствовало о большой учености автора: книги по истории в трех шкафах, стопка отксерокопированных старинных документов на столе возле компьютера, на высокой тумбочке в углу – бюстик Наполеона. Перед книгами в книжном шкафу несколько фотографий – Виктор Николаевич с разными людьми. Маша узнала на одной писателя Фазиля Искандера – стоят с Ружевичем возле книжных полок, улыбаются друг другу. На другой – Виктор Николаевич с журналистом Дмитрием Быковым. Значит, Ружевич с ними дружит. Что ж, это неудивительно: для небольшого Смоленска он фигура редкая, им повезло, что он здесь живет.

– Присядьте, Мария Владимировна. – Ружевич пододвинул ей стул. Сам он удобно уселся в свое рабочее кресло. – Вы уже год у нас, должны освоиться. Нравится вам музейная работа?

Маша отвечала, Ружевич спрашивал. Разговор выходил совсем не страшный и даже увлекательный.

Говорили о музейных делах.

– Мы, музейные работники, должны постоянно расширять фонды.

В голосе Виктора Николаевича звучала такая искренняя заинтересованность, что Маша тоже всерьез задумалась о расширении фондов и даже захотела успокоить Ружевича на этот счет.

– Вы не переживайте, Виктор Николаевич, – она подалась вперед, – мы расширяем постоянно. К нам в отдел Великой Отечественной войны много приносят и документов, и вещей той поры, да и сами ездим собираем. Таня недавно в Ельню ездила, очень интересные экспонаты привезла. Например, каску бойца со следом гранаты, изнутри метка нацарапана. Владимир Олегович может подробно об этой каске рассказать – он ее сейчас как раз изучает. Скорее всего, выставим в экспозицию – там, где о дивизии Флерова, во втором зале.

– Да-да, – быстро согласился он, – ваш отдел как раз в этом плане успешно работает. Вот с более ранними документами и экспонатами, пожалуй, несколько хуже обстоят дела. Но и здесь вы внесли свою лепту – передали листочек XIX века. – Маша порадовалась, что сдала листочек с непонятным рисунком в музей – до того он хорошо, ободряюще улыбнулся. – Видите, даже дома у музейных работников могут заваляться старинные документы. Кстати, у вас больше ничего нет? Это ведь, кажется, в бабушкиных бумагах вы нашли листочек? Может быть, и вещи сохранились той эпохи? Какие-нибудь украшения или мелкие поделки для интерьера: подставочки, пепельницы, рамочки, ключики, просто красивая ковка. Имейте в виду, все это музей может приобрести. Даже небольшие вещицы XIX века – из простых металлов, не имеющие большой рыночной ценности – музейную ценность представляют.

Маша задумалась. Да нет, какие там у бабушки украшения, откуда? Наследства тоже не было: у прабабушки не осталось ничего после войны, тем более ничего старинного. Подставочек и пепельниц вообще в доме не бывало. Помнится, если кто-то из гостей начинал курить, бабушка ставила на стол блюдце вместо пепельницы. Были у бабушки две-три простенькие брошки, одна из них с янтарем, а больше ничего. Но брошечки уже после войны куплены, ширпотреб, штамповка. И от мамы остались только современные недорогие бусы, колечки серебряные – они у Маши в пластмассовой коробочке лежат, просто как память. Они вообще 1980-х годов, какая там старина! Грабители и те не взяли.

– Нет, Виктор Николаевич, вряд ли. Прабабушка в войну в эвакуацию уезжала, ничего из довоенных вещей не сохранилось. Кроме иконы, она ее с собой возила. – Маша улыбнулась с сожалением.

– Икону мы у вас, конечно, отбирать не будем, – кивнул ободряюще Виктор Николаевич. Очень хорошая, понимающая у него была улыбка. – А вот насчет украшений или мелких вещиц – все-таки посмотрите еще раз как следует.

Маша, разумеется, пообещала.

В свой отдел она шла в прекрасном настроении. Надо же, она так долго разговаривала с Ружевичем, и этот необыкновенный человек интересовался ее делами, расспрашивал о жизни! Юрка часто рассказывает о Викторе Николаевиче, они общаются почти вот как с Машей. Ружевич ему даже свою статью подарил с лестной надписью «Дружески…». Вообще он Юрку отличает.