Михаил Ромм - Скульптура сна

• Название: Скульптура сна
• Автор: Михаил Ромм
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-99062-230-2

Творчество Михаила Наумовича Ромма хорошо известно в современной русской поэзии. Волей судеб он не относится ни к одной литературной группировке, что его самого всегда огорчало, а его читателей – радовало, потому что основой его поэтики является интерес к человеку как таковому, к вечным вопросам бытия, а не литературная игра как таковая.

Где пролегает грань между «я мог бы сделать» и «я должен» – сомнение, глубоко занимающие автора. Поэзия Михаила Ромма открывает сложный, полный душевных мук и мятежей мир автора.

Это четвертая книга поэта, в которую вошли избранные стихотворения 2008–2016 годов, два венка сонетов и большая повесть в стихах «За золотым руном». Книга рассчитана на взрослых любителей поэзии.

---

Вертинский

Обидчивый паяц, банальный белый клоун,
Как многих пережил твой одинокий цирк!
Ты снова в тишине выходишь на поклоны,
Проклятый эмигрант или любимец ВЦИК.

Что чёрный диск шипит на старом патефоне,
Заботливо храним в формате эмпэтри?
И голод, и война, и ты на этом фоне,
Эффектный бонвиван, немыслимый esprit.

Всё то, что сожжено, осмеяно, разбито,
Застенчиво звучит в заброшенном раю
Загаженной души… Среди тупого бита
Картавый твой куплет я сам себе пою.

Есть люди

Есть люди – они не читают стихов,
И прозы они не читают.
Их мир для меня бесконечно суров:
Пустыня от края до края.

Напрасно их мысленный образ леплю,
Насупленным филином сидя:
Им мило всё то, что я так не люблю —
За это на них я в обиде.

Кому достучаться до них по плечу?
К заложникам телеэкрана,
Я делать для них ничего не хочу,
Души не отдам им ни грана!

Но, Господи, как же прекрасен твой сад,
Когда, посмотрев исподлобья,
Вдруг встретишь в толпе человеческий взгляд,
И видишь в нём богоподобье!

Бусинки слов

Неужели, собирая бусинки слов
В ожерелье из запутанных строк,
В жизни что-то изменить я готов,
Возвратить то, чего не дал Бог.

Нет и нет. Я только беглец
От скандалов, от рекламы продаж,
Своей крохотной вселенной творец,
И полушки за неё ты не дашь.

Хоть она невелика, но моя,
Потому, что никому не нужна.
Я дракон – и вот моя чешуя,
Моя родина – волшебная страна.

Ну, а завтра – замки и песни волхвов,
Тёплый воздух, что на крыльях несёт, —
Это будут только строчки стихов,
Только буквы на бумаге – и всё.

Деревянный меч

На стёкла Вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло

О. Э. Мандельштам

О, если бы слова мои могли
В сердца людей ложиться тяжело,
Менять свеченье звёзд и путь Земли,
И запотело б Вечности стекло!

Нет, я – дитя с игрушечным мечом,
Срубающим травинки на лугу.
Мой детский гнев растеньям нипочём,
Остановить их рост я не могу.

Так невелик ответственности груз,
И вдруг, застыв неосторожным богом,
Над бабочкой в отчаяньи склонюсь —
Над бабочкой, убитой ненароком.

Жёлудь

Гортань курлычет нам, как журавли,
И проливает смысл своих наречий,
И стих бурлит от замысла вдали,
Вдали от ясных слов и внятной речи.

А мы лишь думаем, что знаем наперёд
О том, что, в полутьме блуждая робко,
Туманным утром мимо нас несёт
Прохожий в черепной своей коробке.

И мы в него не верим, нет и нет!
Что у него там, бред ли, мыслей молодь?
А он хранит внутри себя сонет
Простой и совершенный, словно жёлудь.

Тайное желание

А всё-таки хочется славы, хотя б и посмертной,
Не юных поклонниц, не пыли библиотек, —
Название улицы, школьный учебник инертный,
И памятник весь в голубином помёте. Навек.

Да, я понимаю, что глупо, напрасно, без шансов,
Ничем я не лучше таких же, как я, бедолаг,
Эстрадная песня и пара-другая романсов,
В музее пылится мой порванный старый башмак.

Всё это – не то. Я совсем не об этом мечтаю,
Но хочется знать, что когда вдруг навалится грусть,
Найдется хоть кто-то и тихо стихи прочитает
Себе в утешенье, хоть парочку строк наизусть.

Моя муза

Моя муза мечтает о тропиках,
О седом Сингапуре поёт,
Она носит короткие топики,
Открывая красивый живот.

Капитаны, туманы и кортики
Колокольцами в мыслях звенят.
Она носит короткие шортики,
Круглой девичьей попкой дразня.

И разбойными, дикими шутками
Донимает соседских ребят,
И гордится чуть видными грудками,
Перед зеркалом гладя себя.

Вертихвостка, нахальная прожига,
Любит сладости и чудеса.
Шевелюра оранжевым ёжиком,
А в глазах разлились небеса.

От проказницы до распутницы,
И слогов тут не сосчитать,
Вот такая досталась мне спутница —
В облаках повитать.

Бездарный поэт

Крошатся зубы, выпадают пломбы,
Тоска не умещается в строфу,
И книг неразорвавшиеся бомбы
Пылятся в чемодане на шкафу.

И всё в них пресно, вяло, небогато,
Глагольной рифмой автора несёт.
Холодный взгляд несчастного собрата —
Кривой усмешкой перекошен рот.

И скоро самого уложат в ящик,
Напрасно израсходован весь пыл.
Но вдохновенье было настоящим,
Восторг прозренья настоящим был!

И тишина сиянием лучилась,
И душу наполняло торжество.
А то, что передать не получилось,
Для Вечности не значит ничего.

Тетрадь

В царапинах, на пожелтевшей плёнке
Из кинохроники военных лет
Среди развалов камня и щебёнки —
Дивана покорежённый скелет.

В обломках развалившегося дома,
В том городе, где некому страдать,
Трепещет на ветру под грудой лома
Не слишком обгоревшая тетрадь.

Там, на страницах, полные предчувствий,
Надежд и смехотворной чепухи,
Наполненные затаённой грустью —
Написанные от руки стихи.

Листки переворачивает ветер —
Лохматый добродушный идиот…
Хотя теперь на вымершей планете
Никто уже ни слова не прочтёт.

Корорп

И Он мне грудь пронзил мечом
И сердце трепетное вынул.

А. С. Пушкин

Нет, грудь никто мне не пронзал,
Никто мне не давал гарантий,
Огнём на небе не писал,
Не отражался в бриллианте.

Вот эта грязь – и есть мой трон,
Когда, красивый и румяный,
Через меня проходит Он,
А я в грязи валяюсь пьяный.

Ничтожеством на дно упав,
Уже обугленный гореньем,
Я принимаю вдохновенье
Из ангельских мохнатых лап.

Моим стихам

Моим стихам, как драгоценным винам,
Наступит свой черёд.

М. Цветаева

Но верила ли ты, когда писала,
Что так и будет, что черёд придёт?
А лампочка горела вполнакала,
И вытекала жизнь – за годом год.

И всё вокруг – предлог, нежданный повод
Для жадных строк, – один сплошной надрыв,
А за плечом – потусторонний холод
Стоит, горячей крови пригубив.

И чтобы разорвать его объятья,
Где на л юбой вопрос всё «нет» и «не»,
Ты выдумала это, как заклятье
В пустынной, равнодушной тишине.

Но победил он, сколько ни кричи нам,
И выпил всю, но вдруг затосковал,
И вот тогда твоим стихам, как винам,
Черёд настал.

Нагая тишина

Нагая дремлет тишина,
Укутанная тёплым домом.
Сидит столетье у окна
С открытым наудачу томом:

Бумажный звон колоколов
Гудит в груди биеньем встречным —
На речке радуги улов,
Что удаётся подстеречь нам.

А голос бьётся, как малёк,
Зажат в ежовых рукавицах,
Так жалок, гулок и далёк —
Стоит слезами на ресницах.

И в сумерках его небес
Московская пружинит плаха,
И пушкинский смеётся бес
От наслаждения и страха.

Мне снятся мёртвые друзья

Мне снятся мёртвые друзья,
Их новые стихи,
Но строк оттуда взять нельзя
С собою никаких.

Сюжеты помню снов своих,
И все детали быта,
И даже почерк строк чужих,
Вот только текст – размыто.

Рассеяно весь день брожу
И близких раздражаю:
Зачем я с мёртвыми дружу,
Зачем припоминаю?

Как знать, быть может, завтра сам
Пойду к друзьям по лугу
И, наконец, останусь там —
Читать стихи по кругу.

Оранжевый шар

Оранжевый шар

Оранжевый шар. Эхо хрущёвок.
Сломан шорох ногой.
В ладонях Бога между двух створок
Раковины. Изгой.

Неподалёку собака завоет.
Три часа ночи. Двор.
Один на один с ледяным покоем,
Отдан ему на спор.

Лакомый лоскут услад любовных,
Горящий радугой клад,
Фантазий зубастых, нагих, огромных,
Внутри гремящих цикад.

Оранжевый шар тонконогих сплетен,
Томный гетеродин.
Когда выходишь на встречу с этим —
Всегда один на один.

Мы плачем

Мы плачем – чтобы нас утешить
не сыщешь средства,
и мы ещё не понимаем,
что это – детство.

Никто не любит, всё надоело,
Жизнь затянулась.
И мы ещё не понимаем,
Что это – юность.

Игрушки дарим нашим детям,
Самим хотелось…
И мы ещё не понимаем,
Что это – зрелость.

Всё наполняется значеньем,
Любая малость,
И мы ещё не понимаем,
Что это – старость.

И мы хотим назад вернуться,
скребём руками.
И мы ещё не понимаем:
над нами – камень.

Тёмная материя