Николь Галанина - Меня охраняют призраки. Часть 1

• Название: Меня охраняют призраки. Часть 1
• Автор: Николь Галанина
• Жанр: Русское современное

Четырнадцатилетняя Мелисса, по воле несчастного случая лишившаяся родителей в результате теракта, теперь находится под опекой у Бертрама Эстелла – владельца автомобильной компании и члена одной из самых влиятельных и богатых семей в городе. Всё было бы замечательно, если бы девочку не отличала одна странность – способность видеть призраки близких людей.

---

Решение было принято: Джоанна переведётся в школу имени Альберта Эйнштейна, а дальше стоило только положиться на судьбу, ибо ничего другого им не оставалось. Джилл вздохнула, забрасывая ноги на мягкий фиолетовый пуфик. Будто привидение, молчащая дочь проскользнула в гостиную и осторожно присела на ковёр рядом с матерью. Затем подняла голову, и её синие-синие, как васильки, глаза переполнились усталостью, какую Джилл нечасто удавалось заметить даже у пожилых, действительно видевших жизнь людей. Джоанна печально вздохнула:

– Мама, папа опять болен?

– Да, солнышко, – тихо ответила Джилл и отвернулась: ей не хотелось, чтобы дочь прочла по её лицу все недосказанности. – Поэтому нам не следует его тревожить.

– Мама, – Джоанна казалась на редкость серьёзной, – думаю, ты не станешь возражать, если я попрошу тебя перевести меня в другую школу? Отучиться в этой я не сумею даже до конца семестра. Может, стоит позвонить в закрытый женский пансион Хэмптшида? Я вчера нашла их номер в телефонной книге. Там наверняка будет куда лучше, чем здесь, в этом гадком городе. – Голос девочки дрогнул, ресницы затрепетали под бременем слёз.

– Нет, Джо, – твёрдо отрезала Джилл Санчайз, поднимаясь на ноги. – В Хэмптшид ты не поедешь. Я уже общалась с директором школы имени Альберта Эйнштейна, с мистером Мэноксом, и он согласился взять тебя в качестве ученицы, как только будут предоставлены необходимые документы. В общем, девочка моя, пока рано сдаваться. Готовься сменить обстановку: нас ждёт другое общество!

Но Джоанна ничуть не развеселилась. Взгляд васильковых глаз, устремлённый на притворно радующуюся мать, остался печальным, умоляющим.

– Не поможет, – вздохнула девочка, – все в этом городе будут обзывать и ненавидеть меня, в какую школу я ни пошла бы. Хэмптшид – это действительно наилучший вариант.

– Нет, не наилучший, – упёрлась Джилл, упрямо нагнув голову, – кто из нас старше: я или ты, глупенькая? Мать положено слушаться, вот и слушай мои советы.

– Какие же это советы, – протяжно вздохнула девочка, качая головой, – это больше похоже на приказ. Мам, ты ни разу не была ни в одной из четырёх школ, в которых я училась, вместе со мной, потому ты и не знаешь, каково там! Я не могу найти себе ни одного друга… Все только и делают, что обзываются и делают исподтишка гадости.

– Джоанна, ты ходишь в школу не для того, чтобы развлекаться на переменках, а для того, чтобы учиться, – не терпящим возражений тоном продекламировала Джилл по слогам.

– Но одноклассники мне и этого не позволяют! – вскричала девочка, топнув ногой. – Даже если я забьюсь в угол и буду молчать, они всё равно найдут способ вытянуть меня оттуда и снова начать издеваться! Я не пойду учиться никуда, кроме Хэмптшида!

Скорчив оскорблённую гримасу, Джоанна демонстративно повернулась к матери спиной. Вскинутый острый подбородок был обращён к стене, васильковые глаза блестели упрямо и яростно. Сейчас, глядя на Джоанну, Джилл вспоминала похожие ссоры со своей младшей сестрой, от которых весь дом ходил ходуном и билась тонкая фарфоровая посуда. Тогда она ещё могла смириться с шумом и враждебностью, а сейчас уже, по прошествии многих лет, растеряла изрядную долю своего терпения и выдержки. Слишком много проблем разом набросилось на неё. После смерти Регины Эстелл порицание небольшого, но полного яда города обрушилось на неё, как цунами, она нигде не могла найти себе работу и от этого страдала, видя, как постепенно тает накопленный капитал Энтони. Когда симптомы его болезни проявятся ещё ярче, их траты увеличатся в несколько раз, они за пару лет проживут то состояние, на которое могли бы существовать безбедно вдвое дольше. А тогда… ей придётся либо сдать Джоанну в приют, либо отправиться обивать пороги надменного Бертрама и клянчить у него родственные подачки. Джилл нервничала с каждым днём всё больше; запас её кремниевых сил истощился. И она впервые в жизни позволила себе сорваться на дочь.

– А ну, прекрати спорить! – прикрикнула Санчайз, прожигая Джоанну гневным взглядом. – Если я сказала, что ты отправишься учиться в школу имени Альберта Эйнштейна, значит, так оно и будет!

Джоанна взирала на мать широко распахнутыми васильковыми глазами, полными испуга. Ей никогда раньше не приходилось видеть Джилл в таком состоянии. Оглушённая ужасом непривычки, девочка могла только хлопать ресницами, наблюдая, как на висках у матери вздуваются толстые голубые жилы, щёки наливаются краской, а кулаки сжимаются, и кожа плотно, как будто присохнув, обтягивает костяшки пальцев.

Джоанне казалось, Джилл настолько зла, что может её ударить.

Но испуганный вид дочери мгновенно отрезвил Джилл. Стыд и презрение к самой себе накатили волнами на её опустошённую душу, и, издав протяжный стон, она хлопнулась в кресло. Волна медно-рыжих волос, в которых уже едва угадывались серебристые прядки седины, упала ей на лицо, скрывая его выражение. Джилл прижала холодные пальцы к ноющим вискам: дикая боль раздирала голову изнутри словно клещами. «За что, – мысленно шептала она, – за что столько страданий этому безвинному ребёнку? Разве она, невинный четырнадцатилетний цветочек, успела причинить кому-либо зло за свою короткую жизнь? Разве она повинна в своём рождении, в том, что чопорный Литтл-Мэй отказался признать нашу любовь?» Джилл уткнулась носом в колени: ей слишком тяжело было признать, что это она, она и Энтони своим безрассудством обрекли собственное дитя на роль всеми гонимой жертвы. Если бы ей удалось обуздать свою алчность, свою гордыню и свою безжалостность, ничего этого не было бы…

Энтони остался бы в семье, по-прежнему изменяя Регине; но после её неминуемой смерти он не решился бы вступить в брак снова: ведь он знал, как относится местное общество к его жене. Он не составил бы того проклятого завещания, которое и подтолкнуло Шеннона Мэллоя на убийство. Джинни Дэвис и Бертрам наверняка поженились бы и были бы счастливы в крепком браке (Джилл вдруг со злорадством подумала, что едва ли: Джинни стала бы только неуклюжим и никчемным довеском к не любящему и не уважающему её мужу).

Столько горя и смертей – а вина им одна. Любовь Джилл и Энтони перевернула всё с ног на голову в этом упорядоченном мирке. Если бы не они, всего этого беспорядка не произошло бы…

Джилл медленно подняла голову, и на губах у неё заиграла гордая улыбка. Да, возможно, её неосмотрительные решения навлекли беду на головы стольких семей, но именно благодаря им, этим решениям, на свет появился её маленький ангел. И Джоанна была куда ближе ей, чем страдания друзей и знакомых. Значит, она всё сделала не зря!

Поднявшись с дивана, Джилл оглянулась: она уже готова была принести дочери свои извинения и позволить ей выбирать самой. Но Джоанна давно выбежала из комнаты и исчезла в комнатах второго этажа, которые раньше занимала Сэнди. Мать последовала за нею по скрипучим деревянным ступенькам, стараясь ступать как можно осторожнее: каждый звук мог потревожить дремлющего Энтони. Остановившись напротив закрытой старенькой двери, она подёргала за ручку.

Комната была заперта. И из неё доносились приглушённые рыдания.

– Джоанна! Джоанна, девочка моя, открой! – жалобно всхлипнула Джилл.

От этих звуков у неё самой словно разрывалось сердце, ей хотелось проломиться в спальню дочери, прижать ту к своему трепещущему сердцу и успокоить, как грудного младенца. Но Джоанна отвечала из-за двери надрывным из-за плача, но решительным голосом:

– Нет, я тебя не пущу! Не пущу, не пущу, не пущу!

Джилл простояла под дверью почти два часа, и умоляя и приказывая дочери выйти, но та оставалась внутри. Наконец, Джилл отступила и с тяжёлым сердцем двинулась в кухню. Зажав в ладонях свою любимую кружку с ярко-оранжевым сердечком, она расположилась на тонконогом табурете и включила потрёпанный телевизор. Щёлкая пультом, она последовательно перебирала каналы один за другим, пока не добралась до девяносто третьего по счёту. Это был знаменитый «С&М», на котором шёл любимый сериал большей части женского населения Литтл-Мэя: «Женщина в паутине страстей». Почему-то эти высоконравственные гражданки, так яростно клеветавшие на союз Джилл и Энтони, не имели ничего против фильма, где снималась ещё одна из ненавистного им рода Санчайз. Вероятно, в этом городе мало кто удосуживался смотреть титры и выяснять имена актёров: их удовлетворяло симпатичное личико Сэнди, после её восхождения по лестнице кинематографа ставшее неузнаваемым. Джилл отнюдь не нравились занятия сестры, но она не смела помыкать той, как рабыней. Несмотря на свою антипатию к «Женщине в паутине страстей», старшая сестра, чувствуя себя чем-то вроде группы поддержки младшей, следила за действием сериала – вполглаза и вполуха.