Жан Гросс-Толстиков - В плену родного города

• Название: В плену родного города
• Автор: Жан Гросс-Толстиков
• Жанр: Историческая проза

Драма, описывающая детство еврейской девочки Майи в оккупированном Минске в годы Великой Отечественной войны. Оставшись сиротой в 9 лет, она прошла через годы оккупации, неся в сердце веру, надежду и любовь. Идейным вдохновителем к написанию этого произведения стала моя родная бабушка. Здесь присутствует не только мое, но и ее личное желание поделиться воспоминаниями былых лет. Эпиграфом стали слова белорусского поэта и прозаика: «Правядзi мяне горкая памяць па сцяжынкам праклятых гадоу».

---

– В Минск возвращаться тоже не резон, начальник, – к мужчине на пеньке подошел другой: мелкий, но коренастый. – Твоя правда, надо идти.

Цыкнув сквозь зубы в траву, мужичок присел на корточки и оскалился в редкой на зубы улыбке. Он сдвинул кепку на затылок и воткнул папиросу между потрескавшихся бледных губ, одним легким движение скрутив табачное изделие в «козью ножку».

– Савелий, – представился мужичок, протягивая широкую ладонь, пальцы которой покрывали многочисленные наколки в виде замысловатых перстней.

– Иван Матвеевич, – кивнул однорукий и пожал плечами.

– Ох, извини, начальник, – снова оскалился в улыбке Савелий и тотчас же поменял правую руку на левую.

– Да уж привык, – принимая рукопожатие, буркнул Иван Матвеевич.

Савелий поднялся на ноги и повернулся лицом к народу. Он несколько раз затянулся табачным дымком, плюнул в ладонь и затушил окурок. Майя невольно поежилась, представив как же больно прижигать самому себе руку.

– Ну, что люди добрые, – улыбнулся мужичок. – Давайте поднимаемся и вперед. Времени еще валом, глядишь, до темна доберемся.

Затем он деловито окликнул двух желторотых юнцов-солдатиков, всех своим видом подтверждающие, что были призваны в ряды Красной Армии несколькими днями ранее.

– Эй, служивые! Ружьишки исправны?

– А тебе какое дело? – неохотно отозвался один из солдат.

– Исключительно в бытовых целях интересуюсь, – усмехнулся Савелий. – Давайте, хлопцы. Один в начало колонны, второй стало быть замыкающий. И ушки держать в остро!

– Есть, – вскочил на ноги второй солдат, дернув ладонь к выбритому виску, но тотчас же был пойман сослуживцем за эту руку.

– Ты кому честь отдавать собрался? – злобно прошипел он. – Уркагану?

– Товарищи бойцы, – «однорукий» деловито заступился за Савелия. – Я занимаю должность парторга на …не важно каком… отдельном участке социалистического строительства с тыщ девятсот тридцать четвертого года. И я бы попросил вас… прислушаться и выполнить распоряжение товарища.

– Есть, прислушаться и выполнить! – отчеканил второй солдат и, получив одобрительный кивок Ивана Ивановича и Савелия, толкнул сослуживца в спину, подгоняя вперед.

Женщины зашушукались, но принялись подниматься, собирая детей и уцелевшие вещи. Вскочила на ноги и Майя. Она уверенно взялась за ручку маминого чемодана, но женщина тут же отобрала его.

– Устанешь еще, Майка. Идти долго, силы береги.

Группа уцелевших медленно побрела по лесной дороге грязной, оборванной толпой, схожей с нищими странниками.

Замыкающий группу беженцев, Савелий обогнал изможденных длинной дорогой людей и прихлопнул в плечо Ивана Матвеевича.

– Слышь-ка, Матвеич, – сказал он. – Где ночлежку думаешь делать?

– Может в колхозе? – неуверенно предположил тот.

– Сомневаюсь, – отрицательно замотал головой Савелий. – Подопечных у нас с тобой глянь сколько. Да все больше бабы с детьми. Не в коровник же их всех вести, люди поди.

– А где же тогда?

– Я не знаю… Ты – голова, тебе и решать.

– Может в клубе?

– В клубе – это хорошо, – мужичок оскалился гримасой улыбки и цыкнул сквозь зубы в песок. – Ночки покамест теплые, да крыша над головой не помешает… Глядишь, может в клубе твоем и рояль сыщется.

– А вы, Савелий, играть умеете? – недоверчиво покосившись на собеседника, уточнил Иван Матвеевич.

– А то! Маменька в детстве к роялю бечевкой привязывала, – засмеялся тот. – Вот пальчики мои и помнят кой-чего.

Савелий взмахнул обеими руками и игриво зашевелил в воздухе пальцами, будто играл на невидимом клавишном инструменте. Иван Матвеевич усмехнулся и часто закивал головой.

Неожиданно в небе снова послышался гул мотора и мгновенно поднявшие вверх лица беженцы увидели стремительно нагоняющий их самолет.

– Воздух! – крикнул солдатик, замыкающий шествие колонны.

В паническом страхе люди замерли на дороге, вместо того, чтобы разбежаться в укрытие. Истребитель спикировал ниже и разразился пулеметной очередью. Волна пуль прокатилась по дороге, вздымая фонтанчики песка. Будто очнувшись толпа бросилась врассыпную, но было уже поздно. Пулеметная очередь скосила большую часть колонны беженцев.

В общей суматохе Берта Айзиковна с ребенком на руках оказалась в канаве по одну сторону дороги, в то время, как Майя отскочила и упала в траву по другую сторону.

Пронесшийся над толпой и завершивший свое жестокое дело, вражеский самолет взмыл вверх и скрылся из вида. Дождавшись наступления полной тишины, девочка оперлась руками и осторожно приподнялась, чтобы оглядеться. Что-то теплое и липкое ощущалось на ее лице и Майя небрежно вытерла щеку рукой, тотчас же испачкав ее в крови.

Дыхание замерло поперек горла и девочка торопливо отползла в сторону. Замерший лицом в землю солдатик, на котором она и лежала во время обстрела, не шевелился. Гимнастерка на его спине зияла несколькими рваными дырками с запекающимися кровавыми пятнами.

– Маечка! – с криком бросившись навстречу дочери, Берта Айзиковна крепко обняла ее.

– Мама, – тихо всплакнула девочка, все еще не отошедшая от страха.

– У тебя кровь, – испуганно сказала женщина, внимательно осматривая ту и ища ранения.

– Это не моя, – заверила Майя. – Просто испачкалась.

Поднявшийся на ноги, Савелий оббежал и поднял всех, оставшихся в живых. Его колонна сократилась почти вдвое. Пересчитав уцелевших и раненых, он и еще несколько женщин перетащили трупы к обочине дороги, сложив их ровным рядом.

– Десять… десять человек со всего эшелона, – не переставая вздыхал Иван Матвеевич, сидя на земляном приступке на краю дороги.

– Солдатика перевяжите, – распорядился Савелий.

– А Ваня? Ванька-то где? – словно в бреду, солдатик рыскал стеклянными глазами.

– Нет больше твоего дружка, сынок, – тихо ответил кто-то из женщин.

– А тебя самого-то как звать?

– Ваня я, – отозвался тот. – Тезками были… Два Ивана… Два дружбана.

– Радуйся, что сам жив остался.

– А родителям Ванькиным я что скажу?

– Найдешь, что сказать… Для начала вернуться надо, да себя сберечь.

– Что ж это делается? – причитал Иван Матвеевич, с неподдельным интересом рассматривая несколько рваных дырок в пустотелом рукаве его пиджака.

– Была бы рука на месте, – иронично заметил Савелий, помогая мужчине подняться на ноги. – Истек бы кровью, Матвеич.

– Повезло вроде как, – угрюмо ухмыльнулся тот.

Наконец, поредевшая колонна собралась и продолжила путь, оставив погибших на обочине дороги.

– Надо бы схоронить, – вздыхали женщины.

– Времени нет, бабоньки, – отказал Савелий.

– Что ж оставлять так?

– Добрые люди схоронят, – уверил Иван Матвеевич.

Остаток пути шли молча, угрюмо глядя себе под ноги и думая каждый о чем-то своем.

Только к вечерним сумеркам удалось добраться до Смолевичи.

– А вот, собственно, и клуб, – Иван Матвеевич указал рукой на небольшое одноэтажное здание.

По толпе людей прокатился вздох облегчения, женщины зашушукались между собой. Уставшая до бессознания, но старательно скрывающая это, Майя улыбнулась матери и побежала ко входу в клуб.

Иван Матвеевич несколько раз дернул за ручку входной двери, но последняя не поддавалась. Тогда мужчина громко застучал в дверь кулаком и для большей верности пнул ногой. Но и это не принесло беженцам никакого результата.

– Ну, что за сторожа пошли? Их бдить ставят, а они спать ложатся, – раздосадованно пробурчал Иван Матвеевич.

– А может и нет тут никакого сторожа, – предположил Савелий, всматриваясь в темноту клуба через окно.

– Как нет?

– Ушел, – пожал плечами мужичок. – Как все уходят… Подальше на Восток.

– Может тогда… через окно? – стыдясь собственного предложения, полушепотом сказал Иван Матвеевич.

– Зачем же через окно, начальник… Когда дверь имеется, – улыбнулся Савелий, возвращаясь к двери.

Он подмигнул Майе, наблюдающей за обоими мужчинами со стороны. Девочка улыбнулась ему в ответ. Тогда Савелий поманил ее пальцем, закатывая рукава потертого пиджачка. Майя оглянулась по сторонам и, убедившись, что жест предназначался именно ей, бодро подошла ближе.

– Хочешь фокус покажу? – спросил Савелий, отстраняя Ивана Матвеевича от двери клуба.

– Как в цирке? – блеснув горящими в предвкушении волшебства глазами, переспросила Майя.

– Бери выше, кукла! Циркачи так вот не умеют… А вот дядя Сава…

Мужичок протянул руку к голове девочки и осторожно погладил ее, слегка дернув за ушко. Едва он убрал руку прочь, Майя невольно почесала ухо. Савелий улыбнулся, подмигнул и продемонстрировал невидимку – ловко уведенную им из девичьей прически.

– Чему вы ребенка учите, гражданин? – недовольно заметила Берта Айзиковна, подошедшая ближе и прижавшая дочь к себе.