Аманда Макклелланд - Только неотложные случаи

• Название: Только неотложные случаи
• Автор: Аманда Макклелланд
• Жанр: Биографии
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-112826-5

«Только неотложные случаи» – история медсестры, участвовавшей в многочисленных миссиях Красного Креста. Свою карьеру Аманда Маклелланд начала в австралийской глуши, среди аборигенов, в роли фельдшера. Поняв, что такая работа по ней, Аманда поступает в Красный Крест и отправляется в свою первую миссию – в Южный Судан, где идёт война. Основной обязанностью ее становится обеспечение санитарных условий для гражданского населения. Далее следует Индонезия, потом Непал, где ей приходится пешком карабкаться по горам, чтобы добраться до отдаленных посёлков и наладить там систему водоснабжения. Потом Соломоновы острова, Уганда, Папуа Новая Гвинея, Конго, Эфиопия, Сомали…

---

– Хорошее лекарство, систер, – приветствовал меня он. – Надо бы повторить!

Старикан протянул еще целый месяц.

У народов Вик была масса предрассудков относительно смерти. Если в хижине кто-то умирал, ее запирали на несколько месяцев, чтобы улетели духи, а прежде чем снова туда заселяться, окуривали дымом. Когда пациент умирал в клинике, местные старались держаться от нее подальше, даже если серьезно заболевали. Призраки наводили на них ужас.

Как-то я дежурила вечером в субботу; ожидалось, что смена будет спокойной, потому что накануне в клинике умер человек. Однако внезапно на пороге возникла целая толпа, сопровождавшая больного младенца. Родители так боялись идти одни, что притащили с собой человек тридцать-сорок родственников.

Младенцу надо было дать кислород, но в целом его состояние оказалось стабильным – очень кстати, потому что я с трудом могла работать, пока у меня под ногами вертелись остальные дети. Они играли в догонялки, бегая из приемной в процедурный кабинет и громко хлопая двойными дверями. Я уже готовилась пойти и устроить им взбучку, как вдруг они разом затихли. Потом какая-то малышка разразилась слезами.

– Так, что тут происходит? – рявкнула я, выглянув из палаты.

– Там мертвец! Мертвец пошел вон туда! – дети замахали руками в сторону туалета.

Они утверждали, что призрак вошел в приемную, а оттуда двинулся в туалет. Я рассмеялась и велела им не выдумывать.

В понедельник утром, придя на работу, я расспросила о недавнем покойнике. Оказалось, он явился в поликлинику поздно вечером в пятницу и выглядел в целом неплохо, только на шее, куда его ранили ножом, запеклась кровь. Дежурная медсестра, увидев, что он спокойно ходит и говорит, сочла ранение несерьезным, поэтому отправила его в туалет умыться и почиститься. Но когда он стал мыть шею, сгусток крови, запечатавший рану, растворился; кровотечение возобновилось с новой силой, и пациент умер.

Я не знала, как относиться к подобным вещам. Если все, кто умирал в Орукуне, превращались в привидений, их там болталось выше крыши. Только при мне, за три года, убили восьмерых человек – астрономическая цифра для городка с населением не больше тысячи. Большинство убитых стали жертвами домашнего насилия. Дрались в основном мужчины, а погибали почему-то женщины.

Думаю, большую роль здесь играла скука. Городок находился на краю земли, телевизоры принимали всего один канал. Людям нечем было заняться, кроме охоты и рыбалки, алкоголь постоянно маячил на горизонте, а вместе с ним поножовщина и драки. Вендетты передавались из поколения в поколение, от отца к сыну; корни их уходили в те далекие времена, когда пять разных кланов принудительно поселили в тесном соседстве. Порочный круг возобновлялся еще и потому, что люди не знали, куда себя деть.

Пьяницы пили так, будто умирают от жажды, будто их стаканы вот-вот исчезнут. Может, то были последствия кочевой жизни, не приучившей их делать запасы, но казалось, что они торопятся покончить с выпивкой, прежде чем кто-то ее у них отберет. За последнюю банку пива всегда шла битва не на жизнь, а на смерть.

По выходным в городке воцарялся хаос, причем весьма шумный. Некоторые дома традиционно оказывались в центре событий. Из колонок гремела музыка, люди что-то кричали на местном наречии, и все это сливалось в гул, напоминающий театры военных действий. В поликлинике, по крайней мере, пока я находилась в Орукуне, медсестры были в безопасности. Нас очень уважали, и нам ничего не грозило. Но за ее пределами под угрозой оказывались все, особенно женщины и дети. Я своими глазами видела старуху с черепно-мозговой травмой, которую внук избил за то, что она не давала ему ключи от машины.

Беспорядки происходили с прискорбной регулярностью. С четверга по воскресенье завсегдатаи бара напивались, а все остальные прятались по домам. Пока заведение работало, никому не было пощады – даже в Рождество.

Помню, как-то раз я заказала нам для рождественского ужина отбивные, но мою партнершу вызвали в поликлинику, стоило нам усесться за стол. Меня вскоре вызвали тоже, поэтому я оставила стейки на столе, прикрыв тарелкой. Полицейские обнаружили молодую женщину, пропавшую несколько дней назад. Все это время она сидела взаперти в доме матери своего ухажера, избитая до полусмерти, мучаясь от голода и жажды. Мать держала девушку под замком, потому что ее сын находился на поруках, и она не хотела, чтобы он сел в тюрьму.

Приехав в поликлинику, я увидела, что и полицейские, и медсестры ходят побледневшие; стоило мне заглянуть к девушке, и я поняла, почему. Она была вся изуродована, покрыта черными кровоподтеками, с переломанными ребрами и вывихнутой челюстью, едва в сознании. У любого подкосятся ноги при виде человека в подобном состоянии.

Мы принялись за работу, пытаясь стабилизировать пациентку, а в городе тем временем вспыхнула настоящая война между ее семьей и кланом ухажера. Эскалация конфликта тоже была одним из местных обычаев. Порой он длился все выходные. В ту ночь пациенты текли к нам непрерывным потоком, и мы освободились только ближе к утру. Рождество прошло, праздновать не имело смысла. Да и в любом случае наш ротвейлер съел все стейки.

Хотя медицинским работникам в Орукуне порой приходилось несладко, полиции было еще тяжелей. В городке имелось пятеро полицейских, и им постоянно грозила опасность. Они первыми оказывались там, где могли вспыхнуть беспорядки; в их обязанности входило мирить воюющие стороны и не допускать вооруженных стычек. Стоило местным разозлиться, и они попадали под удар. Неоднократно им приходилось запираться у себя в участке, пока хулиганы бушевали снаружи. По крайней мере, у одного из офицеров, с которыми я работала в Орукуне, прослеживались симптомы серьезного пост-травматического стрессового расстройства. Они никогда не знали, какой оборот могут принять события, и жили в вечном напряжении. Медицинский персонал подобного давления не испытывал, но лично я полицейским очень сочувствовала.

Однажды вечером, когда город в очередной раз разделился на две противоборствующих стороны, и казалось, что вот-вот разверзнется ад, кто-то из офицеров мне позвонил и попросил подъехать к ним на нашей старенькой карете скорой помощи, чтобы помочь утихомирить буянов. Мы использовали ее, чтобы перевозить трупы, поэтому местные жители питали к машине священный ужас.

Я подъехала с включенной мигалкой, под вой сирены, и поставила «скорую» между двумя враждебными лагерями. Противники были вооружены камнями и палками; через улицу они выкрикивали ругательства в адрес друг друга. Офицер, вызвавший меня, пытался договориться с предводителями сторон, делая все, чтобы их успокоить, но конфликт явно зашел слишком далеко, и драки было не избежать.

– Мы их все равно не остановим, – обратилась я к нему. – Может, попросим хотя бы бросить оружие?

Мы сказали заводилам, что драться можно, но только кулаками. Вместе с полицейскими я пошла вдоль толпы, отнимая кирпичи и железные прутья, которые мы складывали возле «скорой». Закончив, мы сели на капот машины и стали ждать. Прямо перед нами примерно восемьдесят человек отчаянно бились друг с другом: сплошная мешанина из рук и ног, сопровождавшаяся громкими криками. Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Один за другим пострадавшие покидали поле боя и валились на землю у колес «скорой», где я оказывала им первую помощь. В порядке очереди я подлатывала их и отправляла по домам.

Однажды я решила, что женщинам в городке требуется отдых от еженедельных потасовок, и начала устраивать для них пикники. По пятницам я заезжала за ними и отвозила на причал, где они мирно угощались лимонадом и чипсами. Посиживая на складных стульчиках и одеялах, они вязали или ловили рыбу. Вечером я возвращалась и забирала их домой.

В один из вечеров мы так сильно задержались в поликлинике, что я не успела съездить за ними до заката. Когда я, наконец, добралась до причала, то в свете фар увидела, что он пуст. Меня чуть удар не хватил. Мои дамы залезли в воду, чтобы наловить наживку для следующей рыбалки, но были там не одни. Совсем рядом я заметила большую черную тень; красные глаза рептилии смотрели на меня из воды. Мы в Орукуне не купались – по очевидным причинам.

– Скорей! Вылезайте на берег! – закричала я, бегом бросаясь к ним. – Как вам такое в голову взбрело?!

У одной из моих подопечных была ампутирована нога, поэтому выбиралась она особенно долго.

– Да не волнуйся так, систер, – хохотнула она, барахтаясь на мелководье. – Понимаешь, если не обращать внимания на крокодилов, они на тебя не посмотрят тоже.

Подростки в Орукуне увлекались нюханьем бензина. Они, как и взрослые, слонялись без дела, а бензин гарантировал дешевое развлечение. Однако эффект он давал хуже любых ядов: в поликлинику все чаще стали обращаться дети с болезнями дыхательных путей, а в долгосрочной перспективе бензин мог привести к мозговым нарушениям и отказу жизненно важных органов. Некоторые считали такое увлечение проблемой социальной, я же подходила к ней с точки зрения медицины. Требовалось срочно что-то придумать.